Отпусти меня.
Не обращая на это внимания, он говорит: — Чем дольше ты будешь притворяться, что не хочешь меня трахнуть, тем большее наказание тебя ждет, так что лучше признайся в этом.
— Перестань говорить слово на букву «Т»! И с наказаниями тоже завязывай. Если ты хоть пальцем меня тронешь, я убью тебя во сне.
— Ты не хочешь меня убивать. Ты хочешь скакать на моем большом жестком члене, пока не кончишь так сильно, что потеряешь сознание.
Его язык заставляет меня задыхаться от недоверия.
— Признай это.
— Нет. Потому что я не хочу!
Мой отказ ничем не подрывает его уверенности. Его улыбка настолько самодовольна, что мне хочется расцарапать ему лицо.
— Отпусти меня. Я серьезно.
— Я никогда не отпущу тебя, жена. Привыкай к этому.
То, как он сказал «жена», настолько собственнически, что мне стало жарко. Другие части меня тоже горят. На самом деле все мое тело лихорадит. Отчаянно пытаясь вырваться, я извиваюсь в его объятиях.
— Эмери, перестань извиваться и посмотри на меня. Нет, не на гребаную крышу. На меня.
Он сказал это своим властным тоном, который использует, когда пытается запугать меня. Он уже должен знать, что это не работает.
Когда я продолжаю сопротивляться, он говорит: — Продолжай сопротивляться, и я отшлепаю тебя по киске.
Потрясенная, застываю на месте и смотрю на него широко раскрытыми глазами, сердце бешено колотится.
— Хорошая девочка, — бормочет он, довольный, и целует меня в лоб. Затем он тихонько стонет. — Боже, я, блядь, не могу дождаться, когда сделаю это. Я хочу шлепать тебя по киске, пока ты не забрызгаешь всю мою руку.
Мое лицо пылает, как и нижние части тела.
— Каллум!
Он рычит: — Да, детка. Ты будешь произносить мое имя именно так, когда я буду трахать твою сладкую мокрую пизду жестко и сильно.
Мужчина резко отпускает меня, усаживая на сиденье. Затем у него звонит мобильный телефон, и он начинает непринужденный разговор с кем-то на другом конце, как будто не он только что разрушил все мое восприятие реальности.
Я приваливаюсь к двери, прижимаю руку к колотящемуся сердцу и задыхаюсь, пока не вижу звезды. Затем закрываю глаза и пытаюсь убедить себя, что все это мне привиделось.
Это не работает. Каждая клеточка моего тела повторяет это.
Его слова эхом отдаются на моей коже, в моей голове, в моих венах. И особенно между ног, где зародилось пульсирующее, повторяющееся «пожалуйста, пожалуйста». Я сжимаю бедра вместе, что только усиливает боль.
Оставшаяся часть поездки проходит в том же духе: Каллум разговаривает по телефону, а я пытаюсь собрать себя по кусочкам.
Но как бы он меня ни привлекал, не могу позволить себе стать еще одной его победой. Я не могу рисковать своим сердцем.
Уже знаю, что я для него лишь средство достижения цели.
Мы сворачиваем с бульвара Сансет и проезжаем через массивные ворота, обозначающие въезд в Бель-Эйр. Это похоже на съемочную площадку с возвышающимися пальмами, резными известняковыми блоками и сложной железной конструкцией. Проехав по дороге несколько миль, мы сворачиваем на длинную, извилистую подъездную дорожку, в конце которой находятся закрытые деревянные ворота. Водитель опускает окно и нажимает несколько кнопок на черной коробке на столбе, стоящем рядом с воротами. Со скрипом ворота медленно открываются, и мы проезжаем.
— Дом, милый дом, — говорит Каллум, отключая звонок. — А ты что думаешь?
— Кажется, я сейчас обделаюсь, вот что я думаю. Это твой дом?
— Нет, это наш дом.
Отвожу взгляд от огромного замка, вырисовывающегося за лобовым стеклом, и нервно смотрю на красивый профиль Каллума.
Глядя прямо перед собой, он говорит: — Не бойся.
— Это звучит как плохой совет.
Он поворачивает голову и смотрит на меня. После задумчивой паузы он говорит: — Тебе больше никогда не придется ничего бояться. Если у тебя возникнет проблема, я ее решу. Если тебе что-то понадобится, я дам тебе это. Если кто-то побеспокоит тебя, я заставлю его пожалеть об этом. Что бы ты ни захотела или в чем бы ни нуждалась, скажи мне, и ты получишь это. Теперь ты моя.
Он протягивает руку и гладит меня по щеке. Его голос понижается, а глаза начинают гореть.
— Ты принадлежишь мне.
Его напор пугает меня. Так же, как и «ты принадлежишь мне».
— Мне кажется, сейчас важно упомянуть, что я не являюсь твоей собственностью. Только потому, что мы подписали какие-то бумаги...
— Ты моя, — твердо прерывает он. — И, если ты когда-нибудь начнешь сомневаться в этом, посмотри на кольцо на своем пальце.
Я ищу его лицо. Тошнотворное чувство страха пускает корни под моей грудью.
— Мне нужно признаться тебе кое в чем.
— Что такое?
— Ты меня пугаешь.
— Что я тебе только что сказал?
— Мне кажется, это важно повторить.
Он смотрит на меня мгновение, затем говорит более мягким голосом: — Когда я сказал, что ты больше ничего не должна бояться, это относится и ко мне. Я никогда не причиню тебе вреда, Эмери. И в глубине души ты это знаешь, иначе никогда бы не согласилась стать моей женой.
Я облизываю пересохшие губы и сглатываю, бросая взгляд на водителя, прежде чем понизить голос.
— Возможно, меня так беспокоят все эти разговоры о сексе. Особенно эта история с консумацией брака. Раньше ты никогда не говорил об этом. Более того, ты обещал, что у меня будет своя спальня, если я захочу. Я решила согласиться.
На лице Каллума медленно появляется улыбка. Кажется, его забавляет какая-то мысль, но вслух он ее не произносит.
— Что это за лицо у тебя?
— Так ты из-за этого нервничаешь?
— Да.
Его улыбка становится шире.
— Так и должно быть.
Я хочу стукнуть его по плечу, но не делаю этого. Кто знает, как он отреагирует? Я могу оказаться у него на коленях, и меня отшлепают по голой заднице за пять секунд.
Не знаю, ненавижу ли я эту идею или люблю ее. Я также не знаю, что говорит обо мне то, что я не могу принять решение.
— Я проигнорирую это, чтобы вернуться к реальности на минутку. Позвони, пожалуйста, Уильяму и попроси его запереть магазин. Запасные ключи лежат под...
— Все улажено, — перебивает он.
В замешательстве я хмурю брови.
— Как?
— Я дал ему инструкции до нашего приезда.
Все скрипучие шестеренки в моем мозгу пытаются осмыслить эту новую информацию. Им не очень-то везет.
— Ты велел своему адвокату запереть мой магазин еще до того, как узнал, что мы сегодня поедем к тебе домой?
— К нам домой. И все, что делаю, я тщательно планирую заранее, так что да, я сказал ему перед приездом, чтобы он запер магазин, когда мы уйдем.
Я все еще в замешательстве, но теперь еще расстроена и раздражена.
— Значит, ты просто решил, что я соглашусь выйти за тебя замуж на месте?
— Я не предполагал. Я знал.
— Откуда? — требую я, все больше злясь.
С нотками мрака в голосе он говорит: — Потому что я знаю о тебе все, жена. В том числе и то, где ты прячешь запасные ключи.
Я смотрю на него с минуту, мой разум и пульс бешено бьются.
— Ты действительно нанял частного детектива, чтобы шпионить за мной, не так ли?
Его маленькая улыбка — единственный ответ, который мне нужен.
Мы съезжаем по наклонной подъездной дорожке и въезжаем в огромный подземный гараж. С каждой стороны стоят несколько десятков роскошных автомобилей разных моделей и цветов. Пока водитель паркуется, я оглядываюсь по сторонам, оценивая огромные размеры этого места. Мягкое верхнее освещение заставляет машины и полы сверкать. Все безупречно, как в выставочном зале.
Каллум выходит из машины, затем подходит к моей стороне и открывает мне дверь. Глядя на него с нарастающей тревогой, я тяну время и говорю: — Я оставила сумочку в магазине.
— Она тебе нужна?
— Да.
— Я попрошу кого-нибудь принести ее сюда. Дай мне руку.
Смотрю на его протянутую руку, уговаривая себя не быть трусихой, что все будет хорошо, а если нет, то я справлюсь с этим.
Я так далеко зашла в жизни. Уверена, что смогу справиться с властным миллиардером, который, судя по всему, не прочь пошлепать по нежным частям тела.
— Дай мне свою руку.
Его приказ произнесен мягким тоном, но под ним скрывается сталь.
Дрожа, я вглядываюсь в его лицо. Потом пожевываю губу, не решаясь.
Каллум тянется ко мне, хватает за руку, вытаскивает из машины, а затем поднимает и перекидывает через плечо. Я вскрикиваю в панике и хватаюсь за его пиджак для равновесия, когда он начинает отходить от машины.
— Эй!
— Да, жена?
— Опусти меня!
— Скоро.
Когда я в расстройстве бью ногами, он резко шлепает меня по спине, чтобы я успокоилась. Получается наоборот.
— Еще раз так сделаешь, и пожалеешь!
Моя угроза не вызвала ничего, кроме одной из его раздражающих, самодовольных усмешек.
Каллум несет меня через дверь в одном конце гаража с легкостью человека, привыкшего похищать взрослых людей с их рабочих мест, пудрить им мозги неожиданными грязными разговорами о сексе, а затем уноситься с ними в свою холостяцкую квартиру на холмах.
Я едва успеваю удивиться, что на его заднем дворе полно захороненных тел, как мы уже проходим через роскошное мраморное фойе с лестницей по одну сторону. С потолка свисают сверкающие люстры, отбрасывающие теплый свет на пространство.
У меня начинает кружиться голова.
— Можно мне больше не быть вверх ногами? Мне это не нравится.
Каллум останавливается на середине пути и ставит меня на ноги, а затем поддерживает меня руками за плечи, когда я качаюсь в одну сторону.
Благодарю его, задыхаясь. Он улыбается, затем наклоняется, поднимает меня на руки и снова начинает идти. Я смотрю на его красивое лицо и пытаюсь понять, чего, черт возьми, этот сумасшедший думает добиться таким образом.
Заметив мое выражение лица, он говорит: — Не думай об этом слишком много.