в ящике его комода?
— Поздравляю. Твои уши работают. Почему ты так странно выглядишь?
Она молча смотрит на меня какое-то время, а потом начинает смеяться.
— Что, черт возьми, здесь такого чертовски смешного?
— Ты.
— Почему?
— Потому что ты не настолько невежественна.
Настала моя очередь нахмурить брови.
— О чем ты говоришь?
Дани вздыхает, вытирает рот салфеткой, а затем с отвращением бросает ее на стол.
— Дорогая, подумай. Что мужчина будет делать с веревкой в своей спальне?
Поразмыслив над этим, я краснею.
— Вот дерьмо.
— О, черт, это точно, — говорит она, хихикая.
Сердце бешено колотится, я вспоминаю наш с Каллумом разговор в машине, думаю о его удивительно грязных выражениях и о том, как он сказал, что накажет меня. Мысль о том, что у него тоже есть бондаж, заставляет меня ерзать на стуле.
Но мне не стоит беспокоиться об этом, ведь мы не будем спать вместе.
Этот брак только по расчету. Для нас обоих.
Секс не обсуждается.
Вот только я почти уверена, что мы оба этого хотим, а это может стать проблемой.
Дани смеется еще сильнее, глядя на выражение моего лица.
В этот момент звонит бэтфон. Лежащая рядом с моим стаканом воды на столе странная маленькая штучка начинает хитро исполнять на саксофоне главную тему из «Розовой пантеры». Затем загорается экран. На бледно-голубом фоне появляется одно слово.
«Папочка».
Я сразу понимаю, кто это.
— Нет, — решительно говорю я, глядя на телефон. — Я ни за что не стану называть тебя папочкой.
Дани наклоняется и смотрит на экран. Затем она хмыкает.
— Может, это твой отец звонит из могилы.
Раздраженная, я наклоняюсь ближе к телефону.
— Отклонить вызов.
Экран пустеет. Тема «Розовой пантеры» смолкает. Мы с Дани смотрим на него, пока он не начинает звонить снова.
Мы смотрим друг на друга. Подруга пожимает плечами. Я тяжело вздыхаю и тянусь к телефону.
Прижав его к уху, я говорю: — Привет, Каллум.
Как всегда самодовольно, он отвечает: — Привет, дорогая. Наслаждаешься ужином?
Оглядываю ресторан, но не замечаю никого, кто бы выглядывал из-за угла с телеобъективом.
— Я бы спросила, почему ты за мной следишь, но уже знаю, что ты извращенец. Спасибо за кредитную карту. Я хорошо её использую.
Он смеется.
— Я знаю.
— Конечно, ты знаешь.
— И я рад, что ты не из тех глупых девчонок, которые обидятся или откажутся ее использовать, сославшись на свой феминизм или что-то в этом роде.
— Моя марка феминизма слишком умна, чтобы отказываться от халявы. Кстати, я одолжила одну из твоих машин.
— Да, мне звонил начальник полиции по этому поводу. Очевидно, вы превысили скорость на Родео-драйв.
— Почему я не удивлена, что за мной шпионит шеф полиции? И никто не может превышать скорость на Родео-драйв. Это короткая улица с миллионом светофоров.
— И все же вам это каким-то образом удалось.
Я нехотя признаю: — Возможно, я пыталась проверить скорость разгона от нуля до шестидесяти.
— Ты могла бы просто спросить меня.
— Это было бы не так весело. Зачем ты мне звонишь?
— Может быть, я скучаю по тебе.
Закатив глаза, я откидываюсь в кресле и качаю головой.
Каллум говорит: — Не закатывай глаза на своего мужа, дорогая. Это приведет к тому, что тебя отшлепают.
Я резко выпрямляюсь и оглядываюсь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь намека на то, как он меня видит, но не нахожу ничего необычного. Пережевывая макароны, Дани с интересом наблюдает за мной.
Каллум говорит: — Посмотри вверх и направо. Видишь камеру наблюдения на потолке? Нет, это динамик. Дальше вправо, над пальмами в горшках.
Я прищуриваюсь на маленькую черную стеклянную сферу, торчащую из потолка над растениями в углу. Внутри нее мигает и гаснет красный огонек, словно приветствуя меня.
Когда я молчу, он спрашивает: — Почему ты ничего не говоришь?
— Я слишком занята тем, что похлопываю себя по спине за то, как хорошо я приспособилась к браку с психопатом. Я даже не плачу.
Он снова смеется, довольный.
— У меня есть мобильный доступ ко всем камерам наблюдения в зданиях, которыми я владею.
— Не обращая внимания на то, что ты считаешь кошерным наблюдать за кем-то дистанционно через камеру на потолке, как ты узнал, что я здесь?
— GPS на Ferrari.
— А.
— Я знаю, о чем ты думаешь, но ты ошибаешься. Я не буду делать это постоянно.
— Почему-то мне очень трудно в это поверить.
— Обещаю, что не буду. Но когда меня не будет в городе... — Он делает паузу на мгновение, затем снова начинает говорить, но уже более напряженно. — Мне нужно знать, что ты в безопасности.
Я чувствую, как в этом коротком предложении слой за слоем проступают скрытые смыслы, целый мир тайн, о котором я ничего не знаю. У меня мурашки бегут по коже.
Когда он снова говорит, его тон уже нормальный.
— Я не буду тебя задерживать. Просто хотел сообщить, что перевод с брокерского счета прошел. Час назад траст был полностью пополнен. Документы будут ждать тебя на кухонном столе, когда ты вернешься домой, вместе с инструкциями по доступу к деньгам.
Слегка ошеломленная разговором, я могу только поблагодарить его еще раз.
— Не за что. О, Эмери?
— Да?
— Будь хорошей девочкой и не лазь в мои ящики.
Линия разрывается. Я медленно опускаю трубку и встречаю нетерпеливый взгляд Дани.
Она говорит: — И что?
— Я даже не знаю, с чего начать. Каждый раз, когда я разговариваю с этим человеком, он превращает мой мозг в картофельное пюре.
— Не могу дождаться, чтобы услышать об этом, когда он превратит твою вагину в говяжий фарш.
— Этого не случится, подруга.
— Но ты ведь хочешь этого, не так ли?
Бросив взгляд на потолочную камеру в дальнем углу комнаты, я громко говорю: — Нет.
Когда красная лампочка камеры снова мигает и гаснет, я почти слышу, как Каллум рычит, что меня накажут за ложь.
Всю оставшуюся ночь я только и думала о том, какое это может быть наказание.
Каллум сказал, что документы будут ждать меня на кухонном столе, когда я вернусь в замок.
Называть его домом было бы оскорбительно для архитектора, кем бы он ни был. И я все еще не верю, что это действительно мой дом, поэтому я не буду называть его так. Так что пока это «замок».
Мне стоит поискать в интернете, как Мария Антуанетта называла Версаль, и использовать это.
Некоторое время брожу по дому, заглядывая в одну роскошную комнату за другой. Арло нигде не видно, поэтому я поднимаюсь по большой изогнутой лестнице на второй этаж и просовываю голову в новые комнаты, пока не нахожу скромную гостевую спальню, не похожую на ту, где спал бы король Людовик XIV.
Измученная, снимаю туфли, полностью одетая забираюсь под одеяло двуспальной кровати и погружаюсь в глубокий сон.
Когда открываю утром глаза, Арло стоит у кровати и улыбается мне.
— Доброе утро, мадам.
— Доброе утро, Арло. Пожалуйста, не называй меня мадам, я не владею борделем. Эмери будет достаточно. И еще, какого черта ты тут делаешь?
— Я подумал, не хотите ли вы позавтракать в постели?
Я приподнимаюсь и тру глаза. Слава богу, что я не спала голой, иначе Арло получил бы по глазам.
— Нет, спасибо. Я просто выпью кофе.
— Мистер МакКорд предпочитает, чтобы вы ели что-нибудь по утрам.
Я хмуро смотрю на него.
— А я бы предпочла, чтобы мистер МакКорд не лез не в свое дело.
Не обращая на это внимания, Арло говорит: — Если вы хотите что-нибудь легкое, у нас есть выбор свежих сезонных фруктов, органического йогурта и овсяных хлопьев. Я также могу попросить шеф-повара приготовить яйца так, как вам нравится...
Я с сарказмом вклиниваюсь: — Что, лорд поместья еще не знает?
Арло сцепляет руки на талии.
— Он сказал, что вам нравятся отварные, но я не хотел предполагать.
Закрываю глаза и вздыхаю.
Арло говорит: — Отварные. Как вы пьете кофе?
Открыв глаза, я бросаю на него смертельный взгляд.
— Не притворяйся, будто это тайна.
Не обращая внимания на мое убийственное лицо, он улыбается.
— Два яйца-пашот и кофе с цельным молоком и коричневым сахаром сейчас принесут. — Он поворачивается и уходит, оставляя меня досадовать.
Мы с моим новым мужем собираемся серьезно поговорить о личных границах, когда он вернется.
Встаю, иду в туалет и умываюсь. И тут я понимаю, что у меня нет ни косметики, ни туалетных принадлежностей. Потом вспоминаю, что Арло говорил, что мои вещи принесли из моей квартиры, и отправляюсь на поиски.
Конечно, вся моя одежда была развешана в шкафу в спальне. Косметика лежит в ящике под раковиной в ванной. Шампунь и кондиционер стоят на полке в огромной душевой кабине из белого мрамора, а также бритва и мочалка, которой я чищу лицо.
Полагаю, другие женщины могут найти эту демонстрацию доминирующей заботы привлекательной. Но я таких женщин не знаю. Что касается меня, то мысль о том, что куча незнакомых людей пакует мою квартиру и личные вещи по приказу Каллума, не кажется мне романтическим жестом, это просто вторжение в частную жизнь.
Невозможно примирить две его стороны.
С одной стороны, он невероятно щедр и заботлив. С другой — невероятно контролирует меня. А его фанатичная осведомленность о моих привычках, предпочтениях и местонахождении просто обескураживает.
Раздраженная, я переодеваюсь в свежую одежду и выхожу из шкафа как раз в тот момент, когда Арло входит в спальню с подносом.
— А, вот и вы. Мне разложить все на вашем письменном столе?
— Конечно. С таким же успехом можно съесть завтрак, который я не хотела, на столе, который я не покупала, в спальне, которую я не украшала, в доме, который мне не принадлежит. Звучит фантастически.
Поставив поднос на стол, Арло поворачивается ко мне. Его тон мягкий, он говорит: — Вам трудно приспособиться.