Я фыркаю.
— Кому, мне?
— Думаю, как только вы узнаете мистера МакКорда получше, то поймете, что он отличный собеседник.
— Спасибо, но ты так говоришь, потому что он платит тебе зарплату.
Я выдвигаю стул и сажусь. Арло протягивает мне белую льняную салфетку.
— Дайте ему шанс. Я знаю, что он может быть... трудным. Но он исключительный человек. И, зная его так долго, как я, я могу сказать вам с полной уверенностью, что он сделает все, чтобы вы были счастливы. Это все, чего он хочет.
Ошеломленная этим, я поднимаю на Арло глаза. Выражение его лица пассивное, но серебристо-серые глаза теплые.
— Я уверена, что все, что ему нужно, — это его наследство.
Он хмурится и открывает рот, как будто собирается что-то сказать, но, видимо, не решается, потому что снова закрывает рот и ничего не отвечает.
Я спрашиваю: — Что сделали с моей мебелью и книгами?
— Мебель сдана на хранение. Ваши книги находятся в библиотеке на первом этаже. В гараже есть несколько коробок с личными вещами — фотоальбомами и прочим. Если вы скажете, куда их отнести, я их распакую.
— Я могу сама это сделать.
— Мистер МакКорд предпочел бы...
— Он твой босс, Арло, а не мой, — перебиваю я, раздражаясь с каждой секундой все больше. — Я распакую остальные вещи сама. Где моя машина?
— В гараже.
— Хорошо. Спасибо. А теперь, если ты не возражаешь, я собираюсь в ярости съесть эти яйца, чтобы у тебя не было проблем с Каллумом, а потом я пойду на работу. Я говорю тебе об этом только для того, чтобы у тебя не было проблем, когда он спросит, где я, а я знаю, что он спросит.
— Вам не понравился Ferrari?
— Мне не понравился его GPS.
— А.
— Да.
Арло колеблется, потом говорит: — Я оставлю вас завтракать, — и уходит.
Как только он выходит, я несу яйца в ванную и смываю их в унитаз. Затем снимаю свое слишком большое кольцо с бриллиантом и оставляю его рядом с краном на раковине.
Я еду на своем Volkswagen в магазин, испытывая странное облегчение от того, что оказалась за пределами замка. Он красив, но слишком огромен для двух человек и нескольких домашних слуг. Не знаю, зачем Каллум его купил. Может, миллиардеры привыкли жить в одиночестве в домах размером с Диснейленд.
Но не я.
Когда отпираю магазин и вхожу, меня охватывает прилив эмоций. Я стою у входа и оглядываю старомодную кассу, витрины с книгами, выцветшее мягкое кресло у окна, на котором свернулась калачиком кошка, и мне приходится сдерживать слезы.
Lit Happens все еще стоит на месте.
Нам больше не нужно закрывать двери.
Все, чем пожертвовали мои родители, не будет напрасным.
Я смотрю на их фотографию, висящую на стене за кассой. Она сделана сразу после их свадьбы. На снимке, сделанном перед колесом обозрения на пирсе Санта-Моники, они изображены молодыми и счастливыми, улыбающимися и беззаботными.
Я скучаю по ним с внезапной болью, от которой у меня перехватывает дыхание.
Моей мамы нет уже двадцать лет, но я до сих пор слышу ее голос в своей голове, который всегда подбадривает меня. И я слышу громкий, беззаботный смех моего отца, которым он мог заполнить целую комнату.
Не знаю, гордились бы они моим решением или нет. Одно из любимых изречений моего отца гласило: — Если это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то, скорее всего, так оно и есть.
При воспоминании об этом у меня по позвоночнику пробегает холодок предчувствия.
Расправив плечи, я говорю себе, что сейчас главное — заняться важным делом. С бумагами, которые беру с кухонного стола, я иду в свой кабинет, где включаю компьютер и просматриваю трастовый счет.
Все здесь. Двадцать миллионов на мое имя.
Я смотрю на цифру, давая ей осмыслиться.
Затем делаю себе эспрессо и возвращаюсь за свой стол, где составляю список всего, что нужно сделать.
Первое в этом списке — позвонить своим сотрудникам и сообщить, что они вновь приняты на работу.
И что все они получат хорошую жирную прибавку к зарплате.
Дни проходят. Я плачу за квартиру. Нагоняю просроченные счета. Оставляю сообщение парню из CDTFA, чтобы попытаться договориться об оплате налога, но он не перезванивает, и я захожу в интернет, чтобы проверить свой счет у них.
Я нигде не могу найти баланс задолжности.
Типичный бред правительственной бюрократии. Вероятно, сайт не обновлялся уже несколько лет.
Я ожидаю, что приедет какой-нибудь бандит и попытается конфисковать мою машину, поэтому начинаю парковаться за квартал от магазина. Пока я не избавлюсь от этого долга, мне нужно спрятаться.
Затем нахожу местного адвоката и отправляю ему всю информацию об иске, а также большой чек с предоплатой.
Он рассказывает мне о том, как проходит судебный процесс, и говорит, чтобы я подождала, потому что на урегулирование исков могут уйти годы. Когда я спрашиваю, будем ли мы обращаться в суд, он смеется. По-видимому, лишь ничтожный процент исков доходит до суда.
А пока мне придется продолжать ежемесячно посылать ему деньги.
Что за мошенничество. У мафии, наверное, даже нет такой хорошей схемы заработка.
Я переношу свои вещи в скромную гостевую спальню в замке, а одежду из хозяйского шкафа несу по длинному коридору сама. Когда приходят пакеты с покупками, сделанными вместе с Дани, я кладу их тоже в гостевую спальню.
А поскольку я злопамятна и хочу отомстить Каллуму за то, что он странным образом узнал, как я люблю яйца и кофе, то затеваю игру с заказом завтрака у шеф-повара, но только нездоровых сладостей, которые приходят в коробке.
В один день это Froot Loops. В другой день — PopTarts. В третий — тостерный штрудель с корицей от Pillsbury. Представляю, как шеф-повар докладывает Каллуму, что он женился на ребенке.
Каждую ночь я лежу в постели и гадаю, что будет, когда вернется хозяин поместья.
Интересно, а как же веревки в его ящике и другие запертые ящики?
Интересно, останусь ли я в одиночестве большую часть времени и хорошо это или нет?
Я задаюсь вопросом, не трахается ли он с какой-нибудь горячей моделью, и ненавижу себя за то, что даже думаю об этом.
После работы я несколько раз проезжаю мимо своей квартиры, все еще не веря, что больше в ней не живу. Во дворе уже висит табличка «Сдается в аренду», так что тот, кто пришел и забрал все мои вещи, должно быть также сообщил управляющей компании о моем переезде.
Чисто из любопытства я звоню и спрашиваю, каков остаток по договору аренды и есть ли штраф за его нарушение. Мне отвечают, что все оплачено полностью, включая штрафы.
Мне не нужно спрашивать, кем.
В то же время сам Каллум МакКорд продолжает кипеть в моем мозгу.
А потом, знойной летней ночью, он возвращается.
Я чувствую его еще до того, как вижу, как ощущается зарождающаяся в атмосфере буря задолго до того, как на лицо упадет первая капля дождя. Не уверена, что именно это меня разбудило, но, когда открываю глаза в темноте гостевой комнаты, все тихо и спокойно.
Так тихо, что стук моего сердца кажется громким.
Воздух потрескивает от электричества. Какое-то животное чувство в глубине моего мозга предупреждает меня, что опасность где-то рядом. Повернув голову, я вижу Каллума в дверях комнаты.
В свете из коридора он стоит неподвижно, руки по бокам, ноги раздвинуты. Он босиком и с голой грудью, на нем только пара джинсов. Его лицо скрыто тенью, но я знаю, что он смотрит на меня.
Я лежу поверх простыней в тонкой хлопковой майке и трусиках, мои руки и ноги обнажены.
Мгновение ничего не происходит. Никто из нас не двигается. Я все еще нахожусь в том туманном состоянии между сном и бодрствованием и не совсем уверена, что он не плод моего воображения.
Затем Каллум входит в комнату, и электрический ток пронзает меня, обжигая каждый нерв.
Бесшумно, как пантера, он подходит ближе.
Останавливается рядом с кроватью и молча смотрит на меня.
Даже в тени можно разглядеть выпуклость под его молнией.
— Ты вернулся, — нервно шепчу я.
— Похоже, что так.
Каллум наклоняется, кладет руку на матрас рядом с моей головой, а другой рукой властно обхватывает мою шею. Он смотрит на меня сверху вниз, и его темные глаза серебристо поблескивают в тени, как у кошки.
Дрожа, я обхватываю обеими руками его толстое предплечье и смотрю на него с растущей тревогой. Я хочу что-то сказать, но не знаю что. Слова застревают у меня в горле.
Но слова становятся ненужными, когда он наклоняется и целует меня.
Он берет мою нижнюю губу между зубами и прикусывает ее. Затем облизывает место укуса и снова целует меня, на этот раз до тех пор, пока у меня не перехватывает дыхание, я корчусь и начинаю потеть. Мой пульс теперь бешено бьется о грудную клетку. Мое дыхание быстрое и поверхностное. Моя кожа пылает от жара.
Скользя рукой от моей шеи вниз к груди, он ласкает одну из моих грудей. А когда прерывает поцелуй, чтобы пососать мой твердый сосок прямо через майку, я задыхаюсь.
Затем он кусает его.
Наслаждение очень сильное. Я издаю громкий и непроизвольный стон.
Стоя на коленях рядом с кроватью, Каллум задирает мою майку и проводит щекой по моей груди, гладя обнаженную плоть своей бородой, а затем ртом. Пока я вздыхаю и цепляюсь за его плечи, он посасывает каждый из моих сосков до боли.
Затем он скользит рукой вниз по моему животу и между бедер. Каллум сжимает мою киску через нижнее белье, срывая очередной вздох с губ.
— Моя сладкая жена. Ты уже вся мокрая для меня.
Его голос такой мягкий, но в то же время горячий и темный, с волнующей ноткой.
Я никогда в жизни не испытывала такого сексуального возбуждения.
Я шепчу: — Мы не должны этого делать.
— О, но мы действительно должны.
— Я не хочу.
Его голос твердеет.
— Что я тебе говорил о том, что будет когда ты мне солжешь?
Раздвинув мои бедра, он дает мне резкий, жгучий шлепок между ног.
Я дергаюсь и вскрикиваю от удивления, а потом лежу, задыхаясь и теряя сознание, когда по моему телу прокатываются пульсирующие горячие волны удовольствия. Нос к носу, мы смотрим друг на друга. Его горящие глаза словно говорят мне: «Скажи, что тебе не понравилось», но я не скажу.