Каллум останавливается перед нами и смотрит на меня, словно решая, что укусить первым. Затем он протягивает руку.
— Вот.
Я смотрю на маленькую красную бархатную коробочку, которую он держит в руках.
— Что это?
Он закрывает глаза, сжимает челюсти и выдыхает.
— Ради всего святого, Каллум, займись йогой. — Я выхватываю коробку у него из рук, а Сабина смотрит на это с весельем.
Открыв коробочку, я вижу простое и милое обручальное кольцо с бриллиантом.
Каллум огрызается: — Тебе достаточно просто?
Я не знаю, что сказать по этому поводу. С одной стороны, это забота. Он выслушал мою жалобу, уважил мои желания и сразу же пошел и купил новое кольцо.
С другой стороны, что за хрень с ним творится?
Решив, что не хочу спорить, я надеваю кольцо на палец и протягиваю руку, чтобы полюбоваться им.
— Да, — мягко говорю я, довольная. — Это прекрасно. Спасибо.
Это заставляет его отступить. Он, вероятно, ожидал драки. Поэтому на мгновение выглядит растерянным, хмурится и моргает, а затем резко говорит: — Хорошо.
Мы втроем смотрим друг на друга в неловком молчании, пока Сабина не говорит: — Привет. Нас еще не представили. Я Сабина.
— Я знаю, кто ты.
Закатив глаза, говорю: — Правильный ответ — «Привет, Сабина. Я Каллум. Приятно познакомиться». Попробуй еще раз.
Его взгляд может содрать обои. Не обращая на это внимания, я улыбаюсь ему и делаю жест в сторону Сабины.
Он взволнованно переминается с ноги на ногу, а потом рычит: — Привет, Сабина. Я Каллум. Приятно познакомиться.
— Хороший мальчик, — говорю я. — А теперь, пожалуйста, могу я вернуться к работе?
— Да, — огрызается он. — Но я хочу, чтобы ты вернулась домой к пяти часам. И включи свой гребаный телефон!
Наблюдая за тем, как он выбегает за дверь, Сабина говорит: — Похоже, ты не единственный кабан в этих отношениях.
— Он действительно только что сказал мне, когда я должна быть дома?
— Да. Ровно в пять часов, детка.
Мы смотрим друг на друга, потом она улыбается.
— Забронировать столик на двоих в Beach House на пять тридцать?
— Идеально. Кто-то должен показать этому человеку, кто здесь главный.
Мы даем пять друг другу и возвращаемся к списку.
Когда я вхожу в дом после ужина с Сабиной, Каллум поджидает меня в темноте, словно ночной хищник, подстерегающий жертву.
Сначала мне кажется, что в замке никого нет. Снаружи горит ландшафтное освещение, но все внутренние светильники выключены. Пробираюсь через кухню, благодарная за тонкое голубое свечение цифровых индикаторов на приборах, потому что понятия не имею, где находится выключатель верхнего света.
Лунный свет, проникающий через окна, помогает мне сориентироваться на лестнице. Я поднимаюсь наверх, прислушиваясь к любым звукам, но меня пугает подозрительная тишина.
Она тяжелая и странно напряженная, как будто сам воздух задерживает дыхание.
Открыв дверь гостевой спальни, обнаруживаю, что Каллум стоит в другом конце комнаты, вглядываясь в ночь через окна. Он снова без рубашки и босиком, в джинсах и с ощутимой аурой опасности.
Низким голосом он спрашивает: — Где ты была?
По нервным окончаниям пробегает электричество. Нервный трепет занимает место в моем желудке, предупреждая меня о необходимости бежать.
Но я этого не делаю. Вместо этого делаю вдох и говорю ему правду.
— Я пошла в Beach House поужинать с Сабиной.
— Я сказал тебе быть дома к пяти.
— Я знаю, что ты мне сказал.
Когда он поворачивается и смотрит на меня через плечо, у меня замирает сердце.
Так смотрит лев на бедное существо, которое собирается разорвать в клочья своими зубами.
Заставив себя не делать шаг назад, я расправляю плечи.
— Не делай этого.
— Что не делать?
— Вести себя так, будто я отвечаю за твое настроение.
Каллум поворачивается ко мне лицом, но остается на своем месте в другом конце комнаты. Несмотря на расстояние между нами, я чувствую его темную энергию. В ней нет ничего тонкого. Он орудует ею, как молотом.
Он мягко говорит: — Тебе нравится бросать мне вызов?
Гнев бурлит у меня в груди, но я сдерживаю его и сохраняю спокойный голос, когда отвечаю.
— Мне нравится эта забавная штучка под названием «самостоятельность». Поскольку ты не знаком с этой концепцией, я тебя просвещу. Это когда человек сам принимает решения в своей жизни. Я согласилась выйти за тебя замуж, а не отдать тебе ключи от своей независимости.
Мягким голосом он говорит: — О, жена. Если бы я хотел лишить тебя свободы действий, то уже запер бы тебя в подвале и выбросил ключ. — — После паузы он мрачно добавляет: — И поверь мне, я об этом думал.
Мое сердце бешено колотится. Мы смотрим друг на друга сквозь тень. Я не боюсь, что он причинит мне вред, но и не знаю этого человека настолько хорошо.
На самом деле, я его совсем не знаю.
Я говорю: — Я была бы признательна, если бы мы могли поговорить без всякого напряжения. Ну, знаешь, пообщаться как взрослые люди? Может быть, при включенном свете?
— У тебя была возможность общаться как взрослая женщина и позвонить мужу, чтобы сказать, что ты идешь на ужин со своей сотрудницей.
— Я немного запуталась. Что случилось с «это просто деловая договоренность»? Что случилось с «я могу иметь отдельную спальню»? А главное, что случилось с человеком, который сказал, что даст мне все, что я захочу? Потому что с того места, где я нахожусь, все это начинает походить на ложь.
— Ложь в том смысле, что ты сказала мне, что не хочешь заниматься со мной сексом, ты это имеешь в виду?
Скрещиваю руки на груди и вздыхаю.
Он медленно придвигается ближе.
— А как насчет лжи, например, когда ты говоришь, что не хочешь, чтобы тебя отшлепали?
— Да ладно. Ты знаешь разницу между гордостью и ловушкой.
— Я знаю только то, что ты моя жена. Женщина, которая обещала никогда не покидать меня.
Мое терпение наконец лопается, и я вскидываю руки вверх.
— Если я пошла на ужин, это не значит, что я тебя бросаю! Я сделала это, чтобы доказать свою правоту!
Каллум подходит еще ближе, его тлеющий взгляд не отрывается от моего. Когда до меня остается несколько футов, он останавливается и смотрит на меня сверху вниз, потрескивая, как провод под напряжением.
Я тяжело вздыхаю.
— У тебя проблемы с одиночеством, не так ли?
— У меня к тебе претензии. Ты хоть представляешь, как сильно я хочу бросить тебя лицом вниз на эту кровать и шлепать, пока ты не взмолишься о пощаде?
— У меня есть такое предчувствие.
Мой язвительный тон заставляет его сжимать челюсти. Но он сдерживает свой пыл и отвечает спокойно.
— Я не должен был приказывать тебе возвращаться домой. Особенно в присутствии Сабины. За это я прошу прощения. Этого больше не повторится. Но я не могу пообещать, что не буду проявлять собственнические чувства, не буду беспокоиться о тебе, когда не знаю, где ты, и не хочу, чтобы ты проявила простую вежливость, сообщив мне о своем местонахождении, потому что это означает, что мне придется стать другим человеком. Я знаю, что я не идеален, но тебе не нужно играть в игры, чтобы заставить меня изменить свое поведение. Скажи мне, и дай мне возможность исправить это самому.
Все это прозвучало настолько разумно и непохоже на него, что я на мгновение застываю в оцепенении, не зная, что ответить.
В конце концов, я останавливаюсь на: — Хорошо. Я так и сделаю. И прошу прощения за то, что не позвонила тебе.
— Спасибо. Мне нужно трахнуть тебя сейчас.
Это так неожиданно, что я начинаю смеяться.
— Боже мой, Каллум. Ты абсолютно безумен.
— Да. Привыкай к этому.
Он поднимает меня и перекидывает через плечо, а затем идет по коридору в сторону главной спальни. Я держусь за петли ремня его джинсов, пока он идет, и мое сердце неудержимо колотится.
Каллум распахивает дверь в спальню, подходит к кровати и переворачивает меня на нее. Задыхаясь и широко раскрыв глаза, я смотрю на него. Свет здесь тоже выключен, но шторы открыты, и лунный свет заливает комнату. Мои глаза быстро привыкают к тени, и я вижу, как яростно горят его собственные глаза.
Молча, он наклоняется и снимает с меня туфли, бросая их на пол одну за другой. Затем освобождает меня от одежды, нетерпеливо перекатывая, а потом бросает все на пол. Когда я обнажена и дрожу, он выпрямляется и смотрит на меня сверху вниз.
— Жена.
— Да?
— Я хочу связать тебя.
О, Боже. Веревка. Сглотнув, я спрашиваю: — Будет... больно?
— Нет. Я буду осторожен.
— Ладно, я тебе верю, но все равно нервничаю. Почему ты должен связывать меня?
Глядя мне в глаза, он тихо говорит: — Мне нужен контроль. Я жажду его. Когда у меня нет контроля, я чувствую... не знаю, как объяснить это чувство. Только то, что я ненавижу это чувство.
— Это успокаивает тебя, — шепчу я, внезапно понимая, хотя и не знаю как.
Кивнув, он облизывает губы.
— Да. Именно так.
Я вижу, что Каллум все больше волнуется, хотя и сдерживает себя. Думаю, для него это тоже часть проблемы. Ему нужен контроль не только над внешним окружением, но и над самим собой. Своей реакцией и своими эмоциями. Что он говорит и чего не говорит.
Но в основном я.
Ему нужно контролировать меня, особенно в постели. Он должен быть инициатором и исполнителем, тем, кто решает, что произойдет, когда, где и сколько времени это займет.
К сожалению, для меня эта идея привлекательна.
Я говорю: — Если соглашусь, я хочу, чтобы у нас было взаимопонимание.
Каллум переминается с ноги на ногу, но молчит. Выпуклость под молнией быстро увеличивается.
— Если я говорю «стоп», я ожидаю, что ты немедленно остановишься.
— Согласен. — Он снова облизывает губы.
— И я хочу, чтобы ты спросил, прежде чем делать что-то странное.
— Определи странность, — требует он.
— Как... я не знаю. Меня еще никто не связывал. Я не хочу быть беспомощной, чтобы ты вдруг ввел в мою попку десятидюймовый фаллоимитатор и включил вибрацию на максимум.