Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, он задает свой.
— Боишься?
Я бросаю на него хмурый взгляд.
— Опять ты ловишь удары по самолюбию. Я уже говорила тебе, Кэл, что ты пришел не по адресу.
Его взгляд падает на мой рот. Мышцы на его челюсти снова напрягаются.
— И я уже говорил тебе, что я — Каллум. Не называй меня иначе.
Я знаю, что это всего лишь мое воображение, которое добавляет невысказанную угрозу, что если я это сделаю, то буду наказана.
Или это может быть взгляд в его глазах, вызывающий дрожь мрачного неодобрения.
Пытаясь сохранить самообладание, я холодно смотрю на него.
— Я понимаю, что ты нечасто слышишь слово «нет», но я не подчиняюсь приказам. Если ты хочешь, чтобы я что-то сделала, тебе придется сказать «пожалуйста».
Какое-то время мужчина смотрит на меня в тягостном молчании. Затем низким, поглаживающим голосом он шепчет: — Пожалуйста.
Мои трусики вспыхивают огнем. Соски твердеют, а легкие перестают работать. Я таращусь на него, не в силах что-либо связно ответить.
Как я смогу продержаться весь обед с этим мужчиной, не испытав спонтанного оргазма?
Это невозможно. Я могу получить несколько оргазмов, просто сидя рядом с ним. Его сексуальный магнетизм просто поражает.
Не сводя с меня взгляда, Каллум спрашивает: — Почему ты так смотришь на меня?
Я скорее умру, чем признаю, что мои трусики горят, поэтому я отклоняюсь.
— Просто у тебя что-то между передними зубами. Зеленое. Может быть, шпинат.
— Ты забавная. Как неожиданно.
— Нет, я серьезно. Это большой комок зеленого вещества. Ты должен найти зубочистку, пока мы не пришли в ресторан и все не начали над тобой смеяться.
— А тебе следует найти холодный компресс. У тебя ярко-красное лицо.
Подношу руку к щеке. Конечно, она горит. Смутившись, я говорю: — Я все еще пытаюсь пережить ту чуму, которую подхватила в прошлом месяце.
Выражение лица Каллума остается прежним, но в глазах блестит веселье.
— Чума? Звучит серьезно.
— Так и было. Так и есть, я имею в виду. Я очень заразна. Ты можешь в любую минуту покрыться фурункулами.
Я понятия не имею, что, черт возьми, я говорю, но ясно одно: мой мозг расплавился под палящей близостью Каллума. Если я не отойду от него в ближайшее время, все мое тело превратится в кучу слизи и испортит обивку.
Машина останавливается у обочины. Дверь мне открывает парковщик в красном жилете. Запыхавшись и растерявшись, я вылезаю из машины. Через мгновение рядом со мной появляется Каллум.
Взяв меня за локоть, он заглядывает мне в глаза и говорит: — Это всего лишь обед. Бояться нечего.
Мне становится жутко от того, насколько сильно я подозреваю, что эти заявления окажутся ложью.
Хорошо, что мы с этим великолепным незнакомцем не женаты, потому что то, как падает в обморок симпатичная хозяйка, когда он подходит к ней и просит занять столик, приводит в бешенство.
Я имею в виду, так и было бы. А так я просто считаю, что это интересный ликбез по силе очаровательной улыбки.
— Сюда, мистер МакКорд, — заикаясь, произносит она, покраснев.
Когда хозяйка поворачивается и начинает уходить, я резко спрашиваю: — Часто сюда приходишь?
— Что-то вроде этого.
Каллум ведет меня по ресторану под локоть, кивая то тут, то там проходящим мимо людям. Его явно хорошо знают в этом месте, что заставляет меня немного расслабиться.
Если бы он был убийцей, то, возможно, не был бы так популярен.
Хозяйка ведет нас к столику в задней части ресторана, у окна, выходящего в засаженный деревьями дворик с фонтаном посередине. Каллум отодвигает мой стул, убеждается, что я удобно устроилась, и садится в кресло напротив меня. Он разворачивает белую льняную салфетку и элегантно раскладывает ее на коленях.
Не глядя на хозяйку, он говорит: — Я начну с обычного, Софи. А леди будет водку с мартини.
— Да, сэр. — Опустив взгляд, Софи поворачивается, чтобы уйти, но я останавливаю ее.
— Вообще-то, я бы хотела чай со льдом, пожалуйста.
Испуганная, она смотрит на меня расширенными глазами. Затем бросает взгляд на Каллума, желая получить разрешение изменить мой заказ.
Когда он наклоняет голову, я смеюсь в недоумении.
Софи убегает, прежде чем я успеваю спросить ее, слышала ли она когда-нибудь о феминистском движении.
Поймав взгляд Каллума, говорю: — Не обращай внимания. Просто я так привыкла принимать решения самостоятельно, что с огромным облегчением обнаружила, что мне больше не нужно этого делать.
Он откидывается на спинку стула, кладёт руку на край стола и задумчиво смотрит на меня.
— Ты язвишь.
Мне приходится сопротивляться желанию закатить глаза.
— Как приятно осознавать, что твои мозги равны твоим…
Я прикусываю язык. На щеках поднимается жар. Мысленно ударив себя стулом по голове, я замолкаю.
Наклонившись и сцепив руки, Каллум пристально смотрит на меня.
— Что?
Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь разумного.
— Твоим... эм... я забыла.
Поздравляю, Эм. Твой мозг покинул здание.
— Ты забыла?
В его голосе есть нотки юмора, но выражение лица серьезное. Кончики моих ушей начинают гореть.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— Сначала скажи мне, что ты собиралась сказать.
— Нет.
Его взгляд непоколебим. Мои щеки пылают еще сильнее.
— То есть, нет, спасибо.
Мне хочется закрыть лицо салфеткой, сползти под стол и спрятаться, но я не хочу доставлять Каллуму удовольствие. Я остаюсь сидеть на стуле, застыв и смутившись, и смотрю на него с, как я надеюсь, убедительной уверенностью.
Удерживая мой взгляд, он мягко приказывает: — Скажи мне то, что ты собиралась сказать, Эмери.
Ух ты. Если мне придется подчинять свое влагалище каждый раз, когда этот мужчина будет говорить что-то сексуальное и властное, у меня руки отвалятся.
Я тяжело вздыхаю и решаю, что надо говорить правду. Какого черта, все это не может быть более странным.
— Красота. Вот и все. Я хотела сказать, что твои мозги равны твоей красоте. А теперь давайте поговорим о том, как ты узнал мое имя.
— Я подслушал, как твои сотрудники говорили об этом в ресторане. Потом я изучил твой бизнес. Не меняй тему.
— Ты изучал мой бизнес? — повторила я, удивленная.
— Мне нужно было узнать, где он находится, чтобы прийти и сделать тебе предложение. Не меняй тему.
Его настойчивость настораживает. Но и возбуждает. Кажется, на меня никогда в жизни не смотрели так пристально.
Мой голос слабеет, и я спрашиваю: — О чем шла речь?
— Ты сказала, что мои мозги равны моей красоте.
Честно говоря, сейчас Каллум мог бы сказать мне, что я сказала, что хотела бы накинуть на него седло и прокатиться, и я бы поверила.
— Да. Наверное, да.
— Значит, ты считаешь меня красивым.
Разозлившись, что он ищет новых комплиментов, я морщу нос.
— Беру свои слова обратно. Нарциссизм никогда не бывает красивым.
Если слова его оскорбили, он этого не показывает, а просто говорит: —Я много кем являюсь, но нарциссом — нет.
— Это именно то, что сказал бы нарцисс.
Это вызывает у меня улыбку, первую за день. Сказать, что мужчина великолепен, значит сильно преуменьшить. На самом деле, он просто ослепителен.
Мои ладони начинают потеть.
Софи возвращается с нашими напитками. Как только она ставит передо мной стакан чая со льдом, я поворачиваюсь к ней и говорю: — Знаешь, думаю, я все-таки выпью этот мартини.
Когда она смотрит на Каллума в поисках одобрения, я разочарованно вздыхаю.
— Дай мисс Иствуд все, что она хочет, Софи, — говорит он, глядя на меня горящими темными глазами.
— Да, сэр, — шепчет она, прежде чем уйти.
Серьезно, что с этой девушкой? Она кроткая, как мышь!
— Ты не одобряешь.
Оторвавшись от своих мыслей, я бросаю взгляд на Каллума. Он смотрит на меня с неразборчивым выражением лица, его улыбка исчезла.
— Что?
— Софи.
— Что ты имеешь в виду?
— Именно это я и сказал. Ты ее не одобряешь.
Я на мгновение задумываюсь, не понимая, к чему он клонит, но тем не менее желая быть правдивой.
— Наверное, мне просто неловко видеть женщину такой...
— Покорной?
В его глазах вновь появляется волчий блеск. Каллум смеется надо мной?
В равной степени раздраженная и обеспокоенная, я говорю: — Да. Именно. Как будто она тебя боится.
— Но это не так.
Я поднимаю брови и смотрю на него прямо.
— Я этого не говорила.
— Нет. Если бы это было так, ты бы никогда не села со мной в машину.
— Может быть, я умственно неполноценная.
Честно говоря, это многое бы объяснило.
Но он так не думает, потому что качает головой.
— Ты отправила фотографии моих водительских прав, регистрации и номерного знака своей подруге. И заставила меня оставить отпечатки пальцев на стакане с водой.
— Может быть, я просто умственно неполноценна.
— А может, тебя заинтриговало мое предложение. — Он делает паузу. — Или я.
Когда я не отвечаю, он дарит мне маленькую, загадочную улыбку.
Меня это чертовски раздражает. Самодовольство — одна из моих наименее любимых черт характера в людях.
Отпиваю из бокала мартини, ставлю его обратно на стол и смотрю в великолепные темные глаза Каллума.
— Послушай. Я переживаю один из худших периодов в своей жизни. Я теряю свой бизнес, разочаровываю своих друзей, предаю память своего отца и предаю наследие, над созданием которого он работал всю свою жизнь. В следующем месяце я буду спать на диване своей подруги, потому что больше не смогу позволить себе квартиру. Мне неинтересно потакать эго какого-то богатого незнакомца в придачу ко всему этому. Так что давай перейдем к тому моменту, когда ты расскажешь мне о своем нелепом предложении или о том, что все это снимается для реалити-шоу, потому что в противном случае я напьюсь за твой счет, потом вызову себе такси и поеду домой.