Но какая-то часть меня — маленькая, глупая часть — не верит.
Следующий месяц я проведу, избивая эту глупую часть себя до смерти.
Когда солнце уже садится, я наконец сажусь на заднее сиденье и осматриваюсь.
— Где мы?
Водитель говорит через плечо: — Монтесито. Рай для богатых людей. Здесь живут принц Гарри и Меган Маркл. Опра тоже.
Хорошо. Почему бы и нет?
— Есть ли здесь отель Four Seasons?
— Да. Большой.
— Хорошо. Отвезите меня туда.
Я никогда в жизни не останавливалась в пятизвездочных отелях, но сегодня узнала, что мужчина, за которого я вышла замуж, — злобный магнат, и решила, что заслужила хороший длинный отпуск.
Первые несколько дней очень тяжелые. Точнее, эмоционально тяжелые. Но не физически, потому что отель — самое красивое место, где я останавливалась за всю свою жизнь.
Люкс светлый, просторный, с видом на океан. Уборщица каждый вечер кладет мне на подушку шоколадные конфеты ручной работы. Кровать огромная, постельное белье великолепное, и я думаю, что могла бы провести здесь остаток своих дней хотя бы для того, чтобы спрятаться.
Однако хуже всего не дни.
Это ночи.
Я лежу без сна в этой огромной роскошной кровати, глядя в потолок, и думаю, почему я не могу ненавидеть Каллума. Я хочу его ненавидеть. Но не могу.
Это бессмысленно.
Я каждый день звоню в магазин, чтобы узнать, что там происходит. Ответ всегда один: «Ничего». Каллум не заходил туда в поисках меня. Все как обычно.
К концу недели я прошла пять стадий горя около дюжины раз и остановилась на гневе. Отрицание бесполезно, торг не принесет пользы, а о принятии не может быть и речи. Скорее всего, у меня депрессия, но я слишком зла, чтобы признать это.
У меня больше вопросов, чем ответов, что мне не нравится.
Тех, кто слишком много думает, мучают вопросы, на которые нет ответов. Это наша собственная версия ада.
Когда я не могу больше оставаться в номере, то спускаюсь к бассейну, где плаваю на спине и безучастно смотрю на облака, а из уголка моего глаза иногда течет слеза, как наследница викторианской эпохи, страдающая пустой болезнью, которую отправили поправляться вдали от светского общества.
На шестой день я с ужасом понимаю, что скучаю по нему.
Бутылка розового вина, выпитая у бассейна, позаботилась об этом.
На седьмой день решаю, что потрачу миллионы, которые дал мне мой лживый супруг, на открытие приюта для бездомных кошек. Я буду жить на задворках, избегая людей, пока не состарюсь и не умру, и тогда кошки съедят мое сморщенное тельце, позволив мне вечно существовать внутри своих пушистых друзей.
На восьмой день, понимая, что мое душевное состояние опасно ухудшилось, если мне снится, что меня обгладывают кошки, я обзваниваю местных психотерапевтов.
На девятый день я вижу человека в черном.
Я лежу в шезлонге у бассейна. Уже поздно. Я пью Mai Tais с десяти утра, так что сначала я не уверена, что это он, потому что всё немного размыто. Боковым зрением я замечаю фигуру в чёрном, небрежно прислонившуюся к стене бара, закинув на неё ногу. Мой мозг посылает мне сигнал тревоги. Сначала я не обращаю на него внимания, но потом делаю вторую попытку и присматриваюсь.
Ковбойские сапоги, кожаная куртка, зеркальные очки. Есть.
Руки сложены над массивной грудью. Есть.
Ощутимый воздух опасности. Есть.
Интересно, что, даже стоя на месте, он излучает жестокость.
Наверное, из-за всех этих Mai Tais это скорее интересно, чем страшно, но я согласна.
Мы смотрим друг на друга через расстояние, пока я не решаю подойти и узнать, чего он хочет. Встав, я оборачиваю полотенце вокруг талии. Затем беру свой напиток и подхожу к нему.
Мужчина не шевелится, когда я приближаюсь.
Даже в солнцезащитных очках могу сказать, что этот мужчина очень красив. Его темные волнистые волосы доходят до плеч. Его угловатая челюсть покрыта щетиной. Татуировки украшают костяшки его пальцев. Он мог бы быть кинозвездой, если бы не его агрессивная, опасная энергия, которая наводит на мысль о заказном убийце.
Остановившись перед ним, я говорю: — Привет.
Его губы изгибаются в улыбке.
— Привет, девочка.
Он ирландец? Боже, какой горячий. Перестань пялиться на него, он, наверное, пришел убить тебя.
— Не могли бы вы снять свои солнечные очки? Я бы не хотела быть задушенной и сброшенной со скалы парнем в солнечных очках. Это кажется таким безличным.
Он смеется, удивляя меня. Затем снимает свои зеркальные очки и смотрит на меня парой великолепных темных глаз, которые напоминают мне глаза Каллума. У них такая же пронзительная острота, они смотрят сквозь тебя, словно могут заглянуть тебе прямо в душу.
— Привет. Я Эмери. Но вы это уже знаете.
— Да. Рад знакомству. И я здесь не для того, чтобы сбросить вас со скалы, так что можете быть спокойны.
— Вы тот детектив, которого Каллум нанял, чтобы следить за мной?
Он выгибает верхнюю губу.
— Детектив? Черт возьми. Я что, выгляжу так, будто получаю зарплату в полиции?
— Вообще-то, нет. Нет. Я прошу прощения. Я не пыталась оскорбить.
Он снова смеется. Для такого большого и грозного парня его склонность к этому довольно обезоруживающая.
— Сколько коктейлей вы уже выпили, девочка?
— Около сорока семи, но еще рано. Кто вы?
— Меня зовут Киллиан. Киллиан Блэк.
Когда он больше ничего не рассказывает, я спрашиваю: — И это все?
— Это все.
— Я должна еще раз извиниться, Киллиан, но вы меня раздражаете.
Он поджимает губы, чтобы не рассмеяться вслух. Сверкнув темными глазами, он говорит: — Каллум был прав. Вы — горстка6.
— Я не хочу говорить о нем. Я хочу поговорить о вас. Вы ведь были на торжественном открытии ValUBooks, не так ли? А на днях снова стояла на улице?
— Да.
—Зачем?
— Чтобы убедиться, что с вами все в порядке, девочка.
Я корчу ему рожицы и потягиваю свой Mai Tais.
Явно забавляясь моим состоянием легкого опьянения, он говорит: — Я уже несколько лет присматриваю за вами каждый раз, когда вашему мужчине приходится уезжать по делам.
— Он не мой мужчина. И подождите. Несколько лет?
— Да.
О, черт. Точно. Я видела этого парня на похоронах отца.
— Подождите, что значит «присматриваете за мной»?
Юмор исчезает из его взгляда, а улыбка угасает.
— Убеждаюсь, что вы в безопасности.
Несмотря на дневную жару, по моей коже пробегает холодок.
— Почему бы мне не быть в безопасности?
— Потому что жизнь полна неожиданных опасностей.
— Очень верно, но это не ответ на мой вопрос.
— Это все, что вы получите в ответ.
Я ошибалась. Он не просто раздражает, он крайне раздражает. Я требую: — Вы киллер?
— Нет. Но если вы спрашиваете, убиваю ли я людей, то да. Иногда. Нет, если я могу этого избежать, но, когда это необходимо, это часть работы.
— Что за работа?
В его глазах снова появился намек на юмор.
— Спасаю мир.
— Ах, да. Спасаете мир! Значит, вы один из тех хороших плохих парней, за которых себя принимает Каллум. Или это был плохой хороший парень? Морально неоднозначный? Не помню, я была в шоке в то время, но я хочу сказать, что...
Мне приходит в голову нечто, что заставляет меня остановиться и в ужасе уставиться на него.
— О Боже. Неужели Каллум тоже убивает людей? Неужели я вышла замуж за убийцу?
— Каллум не убивает людей. Он занимается административной стороной дела. А «убийца» звучит немного осуждающе, вам не кажется?
— Нет, я так не думаю. Когда ты убиваешь людей, ты убийца. Как бы по умолчанию.
— А может, вы социальный инженер. Или мститель, восстанавливающий справедливость. Или человек, который решает совершать неблаговидные поступки ради высшего блага.
Я резко отвечаю: — Это называется рационализацией.
Киллиан пожимает плечами.
— В любом случае. Убийца вызывает в памяти образ буйного социопата без самоконтроля, бегающего с бензопилой.
— Ага. А вы социопат с отличным самоконтролем, так?
Он усмехается.
— Именно так.
Я опускаю взгляд на свой пустой стакан и вздыхаю.
— Мне понадобится еще один такой же.
— Послушай меня, девочка. Мне нужно сказать кое-что важное.
Я смотрю на него с подозрением.
Глядя мне прямо в глаза, он говорит: — Каллум любит вас.
— О, ради всего святого, это не так.
— Да. Я знаю этого человека много лет, и он абсолютно точно влюблен.
— Нет. Он лгал мне. Манипулировал мной. Он подставил меня!
— Его методы могут быть неортодоксальными, но... — Киллиан снова пожимает плечами. — Любовь — это безумие.
Для убийцы он ужасно бесстрастен. Я могу ударить пустым стаканом по его красивому прямому носу и сломать его.
— Я заметила, что вы носите обручальное кольцо. Что бы сделала ваша жена, если бы вы поступили с ней так, как Каллум поступил со мной?
На этот раз, когда он улыбается, его лицо преображается. От него исходит свет, как будто он светится изнутри.
— Ах, моя милая Джульетта, — мягко говорит он. — Она, наверное, отрубила бы мне какую-нибудь малозначительную часть тела. Может быть, мизинец на ноге. Но она скоро простила бы меня.
— Она бы простила вас, — с сомнением повторяю я.
— А как же иначе? — Он показывает на себя. — Я — это я.
— Вы говорите в точности как Каллум. Сплошное самодовольство и задиристость.
— Спасибо.
— Это был не комплимент.
Все еще улыбаясь, Киллиан отталкивается от стены, снова надевает солнцезащитные очки и смотрит на меня через них. Яркий солнечный свет отражается от зеркальных линз, ослепляя меня.
— Я не подпускал его к вам больше недели, девочка, чтобы дать вам время все обдумать, но я не могу больше его сдерживать. Он сходит с ума. Я пришел сообщить вам, что скоро он переступит порог вашего номера.
От одной мысли о том, что я снова увижу Каллума, у меня сводит живот и перехватывает дыхание.