Он пристально смотрит на меня.
Я смотрю в ответ.
Это продолжается до тех пор, пока у меня не закладывает уши, и я заставляю себя сидеть спокойно и не ерзать на своем месте.
Но будь я проклята, если сначала отвернусь или струшу, как Софи, поэтому я поддерживаю зрительный контакт и терплю, хотя это и мучительно.
Постепенно на лице Каллума появляется странное выражение.
Если бы я не знала лучше, я бы поклялась, что это гордость.
Он начинает без предисловий, его голос мягкий, а темные глаза невероятно яркие.
— Моя семья владеет компанией McCord Media, крупнейшей частной корпорацией в мире. Только в прошлом году наш доход составил триста миллиардов долларов. Мой отец построил ее с нуля, когда в семидесятых годах приобрел небольшую газету в Нью-Йорке. Затем он купил еще несколько газет, как местных, так и международных, потом телевизионную станцию, потом кабельную сеть, потом киностудию. С тех пор все росло. Сейчас мы считаемся одним из самых успешных и влиятельных бизнесов на планете. Помимо управления медиаимперией, мы вкладываем значительные средства в недвижимость. Это здание принадлежит нам. Вместе с большей частью Беверли-Хиллз. И Манхэттен. Гонконг тоже является большой частью портфеля.
Каллум делает паузу, чтобы отпить виски. По крайней мере, мне кажется, что это виски, но я ни черта не понимаю, потому что слишком ошеломлена.
Неудивительно, что бедная Софи так его боится.
— Мой отец очень старомоден. Он женат на моей матери уже более сорока лет и считает, что брак — это основа цивилизации. В буквальном смысле. Отец считает, что мужчины до сих пор охотились бы с копьями в джунглях, если бы не женщины, одомашнившие нас.
Каллум снова делает паузу, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Он говорит, что женщины — укротительницы львов. Ты можешь в это поверить?
Я могу поверить, что мое нижнее белье не сравнится с горловым тоном его голоса. То, что осталось от прежнего, но еще не сгорело, растворяется в дыму, оставляя меня голой и пульсирующей, сжимая бедра, чтобы не испачкать сиденье стула.
Я успеваю сказать: — Похоже, он — тот еще персонаж.
— Да. А еще он упрямый. Если он принял решение, его уже не изменить. Вот тут-то я и хочу сделать тебе предложение.
Я чуть не выплюнула глоток мартини, который только что сделала.
— Твой отец велел сделать мне предложение?
— Нет. Он сказал мне, что поставил в завещании условие: если я не женюсь до декабря этого года, меня лишат наследства, уволят из компании, прервут все контакты с семьей и настолько дискредитируют в международных деловых кругах, что я больше не смогу работать.
Улыбка Каллума становится мрачной.
— Другими словами, отец сделает своей миссией разрушить мою жизнь. Что он может сделать довольно легко. Один из его конкурентов в бизнесе, который перешел ему дорогу, сейчас живет в палатке на Скид Роу.
В шоке я смотрю на него во все глаза.
— Правда?
— Правда.
— Вау. Значит, помимо того, что твой отец очень успешный семьянин, он еще и очень злопамятный.
— Да. Когда он умрет, нам понадобится целое кладбище, чтобы похоронить его вместе со всеми его обидами. Что возвращает нас к тебе.
Мне не нравится, когда меня упоминают в одном предложении с его злобным, затаившим обиду отцом, поэтому откидываюсь в кресле и отпиваю еще мартини.
Может, это убьет оставшиеся клетки моего мозга. В любом случае, в последнее время они не очень-то мне помогают.
Каллум наклоняется над столом и опирается предплечьями на край. Его тон становится все более настойчивым.
— Мне нужна жена. Не хочу, а нужна. Я готов заплатить немалую сумму, чтобы это произошло, потому что, если я не женюсь, то потеряю все. Доход, образ жизни, семью, имущество, инвестиции, возможности... все это исчезнет. Навсегда. У меня останется только одежда в шкафу и то, что я накопил наличными, а этого не хватит ни на один из многочисленных отпусков, которые я провожу в год.
Я проглатываю язвительное «бла-бла-бла» и просто смотрю на него. И думаю.
Софи возвращается и спрашивает, не хотим ли мы сделать заказ. Каллум отмахивается от неё царственным жестом.
Когда она уходит, я собираюсь с мыслями, я говорю: — Хорошо. У меня есть несколько наблюдений, которыми я хочу поделиться. Не перебивай, пожалуйста. У меня внимание как у щенка, и я забуду, о чем говорила.
Жду от мужчины знака согласия, который приходит в виде отрывистого кивка. Тогда говорю: — Если предположить, что эта информация о бизнесе твоей семьи правда...
— Это правда, — решительно говорит он. — Посмотри прямо сейчас в своем телефоне.
Когда я смотрю на него с неодобрением, он опускается в кресло, закидывая одну ногу на другую и складывает руки на коленях.
— Мои извинения, — говорит Каллум с бесстрастным выражением лица. — Пожалуйста, продолжай.
— Спасибо. Как я уже говорила, есть несколько замечаний. Первое: странно, что ты попросил совершенно незнакомого человека помочь тебе с этой проблемой. Будь я на твоем месте, то попросила бы друга. Какого-нибудь другого богатого человека из твоего круга общения. А не случайную девушку, которую ты подслушал в ресторане. Возможно, я серийный убийца.
После минутного молчания Каллум спрашивает: — Является ли эта пауза приглашением к выступлению или мне следует подождать до конца этих твоих интересных наблюдений?
— Ты должен дождаться конца. И не язви. За этим столом есть место только для одного умника, и это я.
На этот раз его улыбка забавна. Он по-королевски склоняет голову, давая мне разрешение продолжать.
Удивительно, как человек, которого нахожу таким привлекательным, может вызывать у меня желание ударить его ботинком по голове.
— Наблюдение номер два: ты не умеешь обращаться с деньгами.
Брови мужчины взлетают вверх.
Я оскорбила его. Хорошо. Ему не помешает спуститься на ступеньку-другую ниже. Но я улыбаюсь ему, чтобы хоть немного смягчить остроту своих слов.
— Если твой отец может буквально вышвырнуть тебя на улицу и оставить ни с чем, значит, ты плохо справляешься со взрослением. Если бы я была богатым плейбоем с доступом к миллиардам и таким шатким контролем над собственной судьбой, можешь не сомневаться, у меня были бы планы от А до Я на случай, если мне понадобится парашют. Но вместо этого ты оседлал папочкин хвост. Как тебе не стыдно.
Каллум опускает брови и бросает на меня злобный взгляд.
Я не позволю этому лицу сбить меня с пути, но попытка не пытка.
— Наблюдение третье: до декабря осталось всего несколько месяцев. Если предположить, что ты знал об отцовском плане отрезать тебя от семьи, если ты не женишься, то для парня, которому есть что терять, ты очень долго медлил. Это говорит о том, что помимо того, что у тебя плохо с деньгами, твои навыки самомотивации оставляют желать лучшего. Четвертое наблюдение: возможно, это потому, что быть вонючим богачом не способствует воспитанию характера.
Я вижу, что Каллум хочет что-то сказать, но сжимает челюсти и просто молча смотрит на меня. Обжигающе горячее, немигающее молчание.
Кажется, я начинаю получать удовольствие.
Сделав еще один глоток мартини, я продолжаю.
— Ты признался, что не хочешь жениться, а значит, из тебя наверняка получится ужасный муж.
Он складывает руки на груди и выдыхает тяжелый, напряженный вздох.
— Вздыхай сколько хочешь, это правда. Что приводит нас к наблюдению номер... — Задумавшись, я морщу лоб. — Какой там номер был?
— Такое ощущение, что их тысяча.
Не обращая внимания на его угрожающий тон, я говорю: — Думаю, пять. Или шесть. Неважно, это не имеет значения. Но ты упомянул сумму в десять миллионов долларов еще в магазине. Если у тебя есть столько денег, чтобы бросить их совершенно незнакомому человеку, можешь не слушать своего отца. На эти деньги можно безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.
Каллум медленно моргает, как бы недоверчиво. Я понимаю, что он думает, будто я сказала какую-то глупость.
— Ты хочешь сказать, что не смог бы безбедно жить на десять миллионов долларов?
— Конечно, смог. Месяц.
Я бормочу: — Я знала, что у тебя плохо с деньгами.
— К твоему сведению, я отлично управляю деньгами.
— Конечно. Просто у тебя нет ничего своего. И я еще не сказала, что тебе пора говорить.
Глядя на меня, он увлажняет губы.
Этот простой жест настолько сексуален, что я теряю остатки самообладания и говорю: — Последнее замечание — все это слишком удобно.
— Что именно?
— Это. Ты. Твое нелепое предложение выйти замуж и получить кучу денег, чтобы спасти меня именно тогда, когда я больше всего в этом нуждаюсь.
Каллум пожимает плечами, изображая беззаботность.
— Может, тебе повезло.
— Ха! Нет, это не так, уверяю тебя. Здесь должно быть что-то другое. — Я подозрительно оглядываю ресторан, пытаясь обнаружить скрытые камеры.
— Хорошо, Эмери. Ты поймала меня. Я скажу тебе правду.
Оглядываюсь на Каллума и вижу, что он смотрит на меня с той же холодной беспечностью, а на его скульптурных губах играет маленькая загадочная улыбка.
Его тон мягко насмешлив, он говорит: — Я был одержим тобой много лет. Наблюдал издалека, планировал, интриговал, ждал подходящего момента, чтобы сделать тебя своей. Теперь все мои планы оправдались, и этот момент настал.
Его загадочная улыбка становится все шире.
— Здравствуй, маленький ягненок. Добро пожаловать в логово льва.
Я закатываю глаза.
— Твое чувство юмора так же плохо, как и твои навыки управления деньгами.
Замечаю, что Софи смотрит на нас со стойки хостес, расположенной в другом конце ресторана. Она разминает руки и выглядит на грани панического приступа. Я жестом приглашаю ее подойти, потому что мне нужно выпить еще.
Когда я снова смотрю на Каллума, он держит виски, медленно крутя его в стакане и глядя на меня полуприкрытыми глазами.
Он все еще улыбается.
После прихода Софи я заказываю еще один мартини и куриный салат. Каллум берет себе дюжину сырых устриц, террин из фуа-гра, стейк вагю весом в десять унций с соусом из черных трюфелей, картофельное пюре, лобстера и спаржу на пару, завернутую в бекон.