Но вот мы, верующие… Мы никогда не остаемся одни. Куда бы мы ни пошли, Бог всегда с нами, Он нас слышит и просит обращаться к Нему. Он любит исполнять наши желания, о чем не раз говорит в Коране.
У каждого есть выбор. Кто-то верит, кто-то нет. Но мы не должны осуждать друг друга.
Я поджала ноги сильнее, и плевать на то, что испачкаюсь. Я чувствовала себя грязной и без этого. А как еще, когда всего несколько минут назад меня назвали воровкой?
– Пожалуйста, – прошептала я в небо и замолчала, с трудом заставив себя не заплакать, чтобы не выдать слабости хотя бы самой себе. – Пожалуйста, сделай мою жизнь чуточку легче. Я знаю, я ужасно слабая. Наверное, в Твоих глазах я кажусь ничтожной, но Ты всегда обещал помогать нам, обещал не бросать, быть благосклонным. Ты ведь любишь каждого из нас. Так помоги же мне. Облегчи мне жизнь. Я не буду просить Тебя наказать их. Потому что стараюсь быть хорошим человеком… Но с каждым днем это становится все тяжелее.
Мне казалось, что Он действительно все слышал. Каждое мое слово, каждую буковку, каждую дрогнувшую нотку в голосе. Видел, как я сложила ладони, сидя на траве и умоляя Его.
Вдобавок мне вдруг показалось, будто кто-то успокаивающе погладил меня по голове.
Так обычно делают самые близкие. Люди, которые тебя искренне любят и готовы на все ради тебя.
В душе сделалось так спокойно, что я еще минут десять сидела в той же позе, закрыв глаза, и наслаждалась тем, как наполняется умиротворением моя душа. Закончив свое дуа[18], я наконец поднялась на ноги.
Когда я вошла в здание школы, казалось, что все только на меня и смотрят. Все знают о том, что только что из кабинета директрисы вышла Ламия – воровка, которая пытается пустить всем пыль в глаза, напяливая на себя маску мусульманки, а ведь всем известно, что мусульманки скромны и невинны. Я грязная лицемерка. Именно это произносили несуществующие голоса в моей голове.
Неожиданно, свернув за угол, я с кем-то столкнулась.
– Ну вот, снова, – засмеялась Руби. – Вечно мы друг в друга влетаем.
Этих слов хватило, чтобы я поймала себя на мысли, что искренне завидую тому, как беззаботно и весело она себя ведет. Как остается довольной собственной жизнью, всегда улыбается и позволяет себе носить яркие вещи. Как не прячется от мира за собственной тенью, потому что никто на нее не давит. Конечно, мне всегда было известно, что жаловаться на свою жизнь весьма неблагодарное дело, если говорить об этом с точки зрения ислама, но я всегда была слишком слаба в своей вере. Наверно.
Руби вдруг заговорила о предстоящей вечеринке:
– Слушай, если ты так не хочешь идти, мы можем…
– Они пообещали, что причинят боль моему младшему брату, – перебила я ее попытки стать хорошей подругой. – Я не могу не пойти.
Руби задумалась, но лишь на миг. Затем лицо ее снова погрузилось в нечто, отдаленно напоминающее беззаботность. Она закинула руку мне на плечо и по-дружески улыбнулась.
– Слушай, Ламия, все будет хорошо. Тебе нечего бояться. Мы будем рядом.
Отчего-то я к ее словам отнеслась со скептицизмом.
Такие девочки, как Руби, думают об одном и том же – о парне своей мечты, о рок-звездах, шмотках и романтичных фильмах. Она из тех, кто пьет подслащенный до невозможности чай с конфетами, на девяносто девять процентов состоящими из сахара. Розовая, милая, наивная, слишком женственная, хотя, конечно, понятие «слишком» для всех разное, и глупо рассуждать вот так.
И все же…
А может, это и здорово? Может, классно быть такой? Она кажется воздушной, словно живет не здесь, а где-то в небесах, среди облаков, вымышленных существ вроде розовых летающих пони и каждый день наблюдает за появлением радуги. Она словно олицетворяет солнце.
– Мило, – раздалось совсем рядом, разрывая цепочку моих мыслей.
Мы обернулись.
Конечно, кто еще мог стоять и смотреть на меня с наглой ухмылочкой, полной едкого презрения? Я давно успела запомнить его в деталях.
Элиас держал одну руку в кармане синего худи, а второй сжимал музыкальную кассету с наклейкой Bon Jovi, а Честер, стоявший рядом, сверкал ярко-желтой кожаной курткой, сплошь украшенной заклепками и молниями, а на его шее висели цепи в пару слоев. Придурок, пытающийся привлечь к себе внимание. И отчего только я получаю замечания по поводу своего внешнего вида?
– Когда это вы стали лучшими подружками? – поинтересовался Честер. – Руби, тебе напомнить, что устраивают подобные ей?
Руби ничего не ответила. Да ей и не нужно было. В самом воздухе чувствовался страх. Все боятся этих идиотов. Неужели?
– Хочешь попасть на телевидение? – спросила я у Честера. Рука Руби уже опустилась, высвободив мое плечо, и поэтому я сумела приподнять подбородок и выпрямиться. – Появиться в выпуске новостей. Потому что я лично готова.
– К чему это ты готова?
– К тому, чтобы взорвать твой дом.
Некрасиво. Ужасно. В какой-то степени нелепо было такое сказать. Во вторую очередь – неправильно. Подобным поведением я выставляла мусульманок в плохом свете. Но что мне еще было делать? Так не хотелось молчать!
– Ты знаешь, что с тобой будет, если это услышит наша драгоценная Дейфус? – Пока Честер растягивал слова, мне казалось, что он уже чувствовал себя победителем, даже толком не начав бой. – Тебя же попрут отсюда. Или выкинут как бездомную собаку.
– Ну так иди и поплачься ей, сопливый маменькин сынок.
Честер подошел ближе, возвышаясь надо мной громадной скалой. Я почти ощущала на себе холод всех молний на его куртке. Ощущала дыхание с запахом сигаретного дыма и мятной жвачки. Наверное, со стороны я выглядела жалко. Ужасно жалко и нелепо.
– Рано или поздно мы оторвем этот язычок, – прошипел он по-змеиному. – И никто… ты ведь слышишь?.. никто не сможет тебе помочь.
Элиас довольно улыбался, глядя на все это, как на веселое представление. Когда его взгляд падал на меня, я… Ух, это заставляло каждую клетку моего тела гореть от злости к его противному выражению лица. И как так, интересно, получается, что кому-то незаслуженно достается привлекательная внешность, когда внутри все гниет и иссыхает от той грязи, что хранится в душе? Почему люди не выглядят так же, как их нутро?
– В курсе, что твой вид всех пугает? – продолжил Честер, явно не желая отставать от меня. – Сними его.
Его рука потянулась было к моему платку, но я резко шагнула назад. Руби тоже отстранилась, хотя происходящее никакого отношения к ней не имело, и угроза была направлена исключительно в мою сторону. Не знаю, почему он каждый раз не доводил свое дело до конца. Ему не пришлось бы прикладывать сил, чтобы всерьез навредить мне. Столько угроз и ни одного действия. Почему? Тюрьмы они точно не боятся. Они хорошо знают, что им все сойдет с рук. Может, их даже наградят за устранение потенциального террориста.
– Просто сними, черт возьми! – Голос Честера сорвался на высокие ноты, на пару тонов выше голоса Элиаса. Из-за этой странной особенности его угрозы не звучали серьезно, как если бы их произносил Элиас. – Это всего лишь кусок ткани! Какого черта вы, гребаные фанатики, придаете этому такое значение? Ты что, и впрямь на мой день рождения собираешься напялить это дерьмо?!
Отвечать я не стала. Так и стояла вся на нервах. Мне подумалось, что, если он сейчас подойдет ко мне и сорвет хиджаб, я не смогу дать отпор. Он высок, крепок, явно занимается в тренажерном зале и куда больше меня. Ему не стоило бы никаких усилий вбить меня в стену и разорвать хиджаб прямо у меня под носом, пока я бессвязно что-то бормочу.
Элиас защелкал пальцами.
– Слушайте, я предлагаю вот что! – Он вдруг вышел вперед, запихнул кассету в карман и сделал такое движение ногой, что скейтборд, которого я не замечала прежде, почти подпрыгнул к его руке. Черные глаза внимательно в меня впились. Он был выше не только меня, но и Честера, и оттого, наверное, у меня подогнулись колени. Элиас казался куда опаснее своего друга. – Покатаешься со мной? Если сможешь повторить три моих трюка, я выполню три твоих желания. А если не сможешь, то снимешь эту тряпку. Выйдешь во двор на перемене, прокричишь: «Смотрите!» и снимешь свой платок на глазах у всех. Идет?
Глава 9
Элиас был доволен. Честер был доволен вдвое больше.
Эти двое уже решили, что одержали надо мной победу. Они уже представляли, наверное, как я снимаю свой платок посреди двора, пока вокруг развлекаются толпы школьников, кричу, привлекая внимание, и все смотрят, разинув рты, а они в сторонке победно выкрикивают что-то бессвязное, дают друг другу «пять», радуются, словно осуществилась их мечта. Такие, наверное, и вырисовывались картинки в их головах.
Ох, если бы они знали…
Я еле сдерживала улыбку. Внутри впервые за долгое время поселилось яркое и ни на что непохожее чувство удовлетворения, и предстоящую победу сейчас предвкушала именно я.
Вопреки их ожиданиям, конечно же. Они-то уж думали, что я в полном ужасе.
– Идет, – кивнула я. Я бы и руку протянула для пожатия, как бы заключая сделку, как, собственно говоря, и сделал Элиас (издеваясь или просто позабыв о моих правилах, не знаю точно), но вместо этого я лишь выжидающе склонила голову набок, ожидая его дальнейших слов.
Элиас поднял скейтборд, махнул головой в сторону выхода и зашагал вперед.
Я молча пошла за ним.
– А я пока позову ребят, чтобы каждый увидел это шоу, – хохотнул Честер нам вслед и побежал в противоположную сторону.
Я едва сдержалась, чтобы не усмехнуться.
Что делала Руби, не знаю. Может, пошла искать своего драгоценного Рэя.
Почему-то, шагая позади Элиаса, я неосознанно принялась разглядывать его. Наверное, мой мозг просто решил воспользоваться возможностью рассмотреть его поближе.
Он меня не видел, так как смотрел вперед, и я не боялась оказаться застуканной. Я рассматривала его одежду: синее худи, светлые джинсы, на заднем кармане которых закреплен совсем новенький плеер. Белые, неправдоподобно чистые кеды с красной звездой. Заметила часть серебряной цепочки на его шее, скрытой под худи. А на затылке – слегка вьющиеся черные волосы, которые казались очень мягкими на ощупь.