И вроде бы ничего удивительного. Меня снова обсуждали. Ведь так было всегда. И все же что-то изменилось. В шепоте и обсуждениях уже не проявлялся негатив. На меня даже смотрели как-то иначе.
А может, мне все это просто привиделось в надежде хотя бы сейчас получить то драгоценное одобрение, в котором я отчаянно нуждалась большую часть своей жизни.
Все возможно.
Я ударила по носу скейта, и он резко подскочил так, что я успела схватить его в воздухе.
Элиас был обескуражен. А я наслаждалась, пытаясь запомнить этот редкий фрагмент из собственной жизни навсегда. Чтобы затем снова и снова его вспоминать, когда нахлынет ужасное настроение, когда ничто другое меня порадовать не сумеет.
– Последний трюк – и ты навек ко мне не приближаешься? – спросила я, на этот раз сама подходя к Элиасу.
Он не успел ничего сказать.
Раздался строгий и громкий голос миссис Дейфус, которая заставила большинство зевак расступиться. От неожиданности я бросила скейт на землю, и он медленно покатился в сторону Элиаса.
– Значит, вот как вы ведете себя после того, как вас поймали на воровстве? – спросила директриса. Но ответа она не ждала, это было видно по выражению ее лица.
Миссис Дейфус, прервав наше «соревнование», явилась во двор школы. Ее аура была настолько наполнена строгостью, что некоторые ученики в спешке двинулись в противоположную сторону и сбежали, сделав вид, что их тут не было.
Я снова почувствовала себя виноватой, хотя ничего плохого не сделала. Их обвинения не были справедливыми. Я не крала сережки. Кто-то их мне подкинул. Наверное, в надежде, что меня отчислят. Такое было вполне возможно.
Появление миссис Дейфус заставило меня вспомнить то, как на меня смотрели эти трое… И какими словами обзывала меня та женщина. Я опять окунулась в мрачный тусклый омут неуверенности, страха и тревоги.
Но смысла отвечать не было никакого.
– Я жду ваших родителей завтра в два часа дня у себя в кабинете. Обоих.
Бросив это, директриса развернулась и пошла прочь, а вокруг возобновились шепотки. Но вот что подбодрило: ученики продолжали обсуждать мои умения в катании на скейте. Ничего более.
Глава 10
Весь день на меня смотрели.
Но уже иначе, должна признать.
После прихода во двор миссис Дейфус я больше не видела Элиаса. Он будто испарился вместе со своими друзьями. Или я просто была настолько напугана появлением строгой директрисы, что и не заметила, как он ушел.
В одном я была точно уверена – теперь у него сложилось совершенно иное мнение обо мне. Я так решила после случившегося, когда собственными глазами увидела его удивленную физиономию.
– Где ты научилась так делать? – раздался пораженный голос Руби рядом со мной.
Она возникла из ниоткуда.
– Это было невероятно круто, – подхватил ее восторг Рэй, появившийся следом.
Я шла по коридору, окружающие обменивались взглядами, пялились на меня, что-то друг другу говорили, а я пыталась на все это смотреть с положительной стороны.
– С детства ходила в скейтпарки, – ответила я. – Вот и все.
Развязывая концы хиджаба, я спускалась на первый этаж после длинного урока, на котором наш учитель, мистер Родригес, два часа распинался по поводу квантовой физики. Вернее было бы сказать, он весьма неохотно, постоянно отвлекаясь на лежащий на столе журнал, частично прикрытый листами бумаги, рассказывал нам тему занятия. По классу то и дело пролетали смешки и перешептывания о том, что наш драгоценный физик держит у себя на рабочем столе экземпляр «Пентхауса»[19]. Понятия не имею, почему эта информация заставляла их хихикать, и понятия не имею, что это за журнал такой.
– Серьезно? – продолжала Руби, выходя вместе со мной на улицу. На ее плечо был закинут розовенький рюкзачок, а сама она нарядилась в нежно-желтое платье до колен. Рэй, одетый в черный свитер, рядом с ней казался мрачнее тучи. – Это все?
– Однажды я поехала к бабушке и дедушке на ферму в Айове. Помогала с хозяйством, и они платили мне за это деньгами. Совсем немного, но за год я сумела накопить на скейт.
– И сколько тебе было лет? – вдруг спросил Рэй, будто мой возраст действительно имел какое-то значение.
– Десять, – ответила я и сразу продолжила: – Я купила себе скейтборд и каждый день ходила с ним в скейтпарки. Сначала просто наблюдала за другими, но постепенно начала пытаться что-то делать сама. Тысячу раз раздирала колени. У меня много шрамов осталось с тех времен.
– И тем не менее, ты любишь скейтбординг всем сердцем, – заключила Руби. Я посмотрела на нее с недопониманием, и она махнула головой, сказав: – Ты так улыбалась, пока все это рассказывала!
Улыбалась я, кстати, редко. Только в крайне приятные моменты своей жизни, каких было не то чтобы мало, но и немного, это точно. Папа даже в шутку называл меня Гарфилдом – тем рыжим котом из комиксов, который вечно был хмурым и будто чем-то недовольным. Идеальное описание меня.
Мы дошли до ворот школы.
Руби ожидал красный «кадиллак эльдорадо» – автомобиль, которым болел мой папа. Его журналы с фотографиями разных машин, на которые нам пришлось бы копить несколько десятков лет, всегда лежали у нас дома на виду. Кани любил брать их в нашу тогда еще общую комнату, а затем дом сотрясался от голоса папы, ищущего свои сокровища.
– Пап, я здесь! – воскликнула Руби, махнув сидевшему в машине мужчине в деловом костюме. – Подожди минутку!
В ответ он ей мягко улыбнулся и снял темные очки.
– Увидимся на вечеринке, – напомнила Руби, хоть и не обращалась лично ко мне. Она повернулась к Рэю, обняла его за шею, затем поцеловала в губы, и я от неловкости отвернулась. Но потом девушка вдруг крепко меня обняла, не успела я опомниться. Обняла так, как обычно обнимают самые близкие люди.
– Если что, мы встретим тебя у дверей, хорошо? Но если все же решишь не приходить, мы с Рэем что-нибудь придумаем, чтобы тебя отмазать.
Я слегка улыбнулась, как бы благодаря ее, но, естественно, не видела никакой потребности в этом. Я просто не могла туда не явиться.
И все же, я не могла поверить в искренность Руби и Рэя до конца. Мне постоянно казалось, что они что-то затеяли. Что-то нехорошее, мерзопакостное, как раз в духе Кристины.
Наверное, мне никогда не удастся избавиться от паранойи.
– Пока, – махнул мне Рэй, когда его девушка уже побежала к своему отцу.
– Пока, – ответила я.
И он тоже меня покинул, двинувшись к своей машине, которая стояла на школьной парковке.
Эти двое – дети из обеспеченных семей, иначе как объяснить то, что у обоих такие хорошие автомобили?
Эта мысль заставила меня усомниться в них еще больше, и от отчаяния я развернулась, обойдя желтый школьный автобус, и двинулась в сторону своей улицы.
В моей комнате было прохладно. А все потому, что я настежь открыла окно. По своей наивности я считала, что порция свежего воздуха сумеет успокоить волнение, пока я стояла возле зеркала и смотрела на себя.
На самом деле найти в Нью-Йорке подходящее платье, когда ты мусульманка, достаточно тяжелая задача. Одно обязательно будет слишком коротким, другое достаточно длинным, но с короткими рукавами, а третье будет совмещать в себе оба этих качества. Поэтому большую часть моего гардероба своими руками составляла моя мама. Она брала купленные в магазине вещи, затем выбирала несколько разных видов тканей, и спустя уже около двух часов непрерывно сшивала все в прекрасные мусульманские наряды. Свою одежду мама всегда старалась украшать какими-нибудь элементами, напоминавшими ей родину.
Я оглядела весь свой гардероб: на вешалках висело несколько худи, пара курток и четыре платья. На мне сидело пятое: темно-синее платье с лампасами, декорированное металлическими заклепками. Изначально у него не было рукавов, и мама пришила их к нему сама.
Покрепче завязав на голове шарф, я наклонилась к коробке со своей обувью. Достала ботинки на тяжелой подошве, завязала шнурки. В качестве штриха накинула на плечи кожаную куртку-косуху. Снова посмотрелась в зеркало, отметив гранж или даже рок-н-рольный стиль, неожиданно отлично сочетавшийся с моим мусульманским образом.
И в таком виде, набрав в легкие побольше воздуху, я вышла из своей комнаты.
Внизу ужинала моя семья.
– Ты уже уходишь? – спросила мама. Я остановилась у дверей.
– Да. Друзья заждались.
Под друзьями я имела в виду Руби и Рэя, которые обещали меня встретить.
– Круто выглядишь! – воскликнул Кани с набитым ртом. – Ты как Элвис Пресли, только женщина и в платке.
Я улыбнулась ему и напомнила себе, что я делаю это ради него и для него, и поэтому даже сумела подуспокоиться.
– Только не ввязывайся ни в какую драку, хорошо, Ламия? – в шутку произнес папа. – Может, хотя бы поешь чего-нибудь перед уходом?
– Там будет еда, – ответила я, хватаясь за ручку входной двери. Но я, разумеется, не собиралась ничего есть в доме Честера. Желудок давно скрутился в тугой узел, и думать о еде было в какой-то степени даже болезненно. – Все. Увидимся позже.
Не дожидаясь ответа, я вышла из дома, закрыла за собой дверь и осталась одна, наедине с колотящимся сердцем, которое предательски выдавало мое волнение.
Я достала из кармана куртки записку с адресом и расписание автобусов. Будь у меня столько же денег, сколько у Элиаса, Честера или Кристины, мне не пришлось бы искать остановку, ориентируясь по расписанию в одной руке и сверяясь с выписанным на клочке бумаги адресом в другой. Я села бы в собственный автомобиль и долетела до пункта назначения за пару минут.
Как же, наверное, это здорово – не нуждаться в деньгах.
Когда их у тебя навалом.
Пока я шла по весенней улице, наступая в слякоть и слыша редкие голоса, небо становилось все темнее и темнее. Ночь медленно опускалась на город, а я спешила, чтобы успеть и на вечеринку, спасая жизнь своему младшему брату, и домой вернуться не так поздно.