«Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего, захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения, – словом, всю эту дэвидкопперфилдовскую муть. Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться»[21].
Мне тоже неохота копаться в своем дурацком детстве, подумала я. Хотя стоило бы. Ведь это, пожалуй, единственное хорошее, что у меня в жизни-то и было.
Я читала, надеясь уйти с головой в книгу, а вовсе не потому, что это произведение читал Элиас. Просто он подсказал, что именно можно взять.
Всем вокруг показалось бы, будто я оправдываюсь.
Я и сама так посчитала, по правде говоря.
Я перелистнула страницу. Затем еще. Еще и еще. Страницы оставались позади, я глотала предложение за предложением, упиваясь прочитанным, хотя сюжет как таковой еще даже не начался.
Оказывается, мы с Холденом[22] товарищи по несчастью. Потому что оба связаны с Нью-Йорком. С этим серым и злым городом. Только вот он решит скитаться по нему в поиске смысла своей жизни, а я – давно уже потерянное в этом мире дитя.
– Вы не против, если я присоединюсь к вам, мисс Уайт?
От неожиданности я едва не выронила книгу и очень медленно, словно боялась, что вот-вот в меня снова что-то полетит, подняла голову. Мистер Хэммингс улыбался мне слишком добродушно, чтобы не улыбнуться в ответ.
– Нет, не против. – Не знаю, почему я так сказала. Можно же было что-нибудь придумать, чтобы выпроводить его.
Учитель биологии сел передо мной. Он положил на стол толстенную книгу, переплетом похожую на энциклопедию.
– Как поживаете, мисс Уайт? Как успехи в школе?
– Стабильно. Все как всегда.
Мой голос был полон безжизненности.
– Я слышал о том, что случилось, – сказал он. От стыда я была готова провалиться сквозь землю. – Но я верю, что это не ваших рук дело.
Тут я в недопонимании нахмурила брови. Потом до меня дошло, что он говорил вовсе не о вчерашней вечеринке и моем позоре, а о сережках, и вмиг расслабилась.
– Почему вы верите, что это не я? – спросила я и отодвинула «Над пропастью во ржи» в сторонку.
– Вы производите впечатление честной девушки.
– И все? Это и есть ваш ответ?
– Увы, да.
Я опустила голову и уперлась взглядом в деревянное покрытие стола.
Тишина продлилась недолго.
– Как вы справляетесь? – задал вопрос мистер Хэммингс. – Я слышал немало историй о том, как тяжела ваша доля в Штатах, но при этом вы умудряетесь ходить в школу как ни в чем не бывало. При том, что каждый готов обмакнуть вас в грязь. Так как вы справляетесь?
Ответ был слишком прост, но я решила его все-таки озвучить:
– Просто привыкла.
– Неужели не возникает желания что-нибудь изменить?
Меня его слова удивили и даже ввели в замешательство.
– Что вы имеете в виду? – спросила я.
– Вы прекрасно поняли, что я имел в виду, мисс Уайт. Хотели ли вы оставить все это?
Под «все это» он, конечно же, имел в виду мой хиджаб. Это было очевидно.
– Нет. Моя вера важнее мнения кучки идиотов.
– И это очень хороший ответ, юная леди.
Я уже решила, что разговор на этом окончен, но мистер Хэммингс так и остался сидеть за одним столом со мной. Пока спустя несколько секунд тишины снова не заговорил:
– Вы уже разобрались с датами проведения АСТ?
– Да, – кивнула я.
– Как идет подготовка? Вы ведь готовитесь?
Я бы ответила честно: дерьмово, но в таком случае выставила бы себя не самой вежливой девчонкой, так что мне пришлось ограничиться коротким:
– Нормально.
– Вы готовитесь сама или прибегаете к помощи репетиторов? Экзамен все же довольно сложен.
Абсурдность его слов заставила меня фыркнуть.
– Моя семья не может позволить себе репетитора, – честно ответила я, игнорируя неприятное чувство внутри. Выставляю себя каким-то жалким ребенком, на чьи хотелки у родителей нет денег.
Мистер Хэммингс задумался. Наверное, у себя в голове он начал жалеть меня, сочувствовать, как бедному малышу, просящему милостыню на улице, протянувшему тощие грязные ручки.
– Я очень хочу помочь вам, мисс Уайт, и потому не могу проигнорировать одну хорошую для вас возможность, – вдруг снова заговорил учитель. – Элиас Конли – один из лучших наших учеников. В прошлом году ему удалось подтянуть по химии нашего, можно сказать, худшего ученика, мистера Сильву. Я вижу, что у вас есть потенциал, вы хорошо осваиваете темы, которые мы задаем на уроках, несмотря на ваше весьма неприятное положение среди одноклассников. Я думаю, мистер Конли смог бы вас поднатаскать в этом деле.
Этому точно не бывать!
От нервов у меня заболел живот.
– Нет, спасибо, мистер Хэммингс. – Я помотала головой. По-моему, даже слишком активно, так что чуть не хрустнула шея. – Элиас, может, и один из лучших учеников, в это я могу поверить, но он также один из худших по отношению ко мне людей в этой школе. Спасибо за ваше предложение, но я на это не пойду.
– Вы меня не так поняли, мисс Уайт, – улыбнулся учитель. – Это было не предложение, а мой вам указ, если уж называть все своими именами. С сегодняшнего дня вы занимаетесь с мистером Конли по часу в день после занятий у меня в кабинете. Надеюсь, вы меня не проигнорируете, потому что это пойдет вам только во благо, мисс Уайт.
Он взял свою толстенную книгу со стола и, больше не произнося ни слова, оставил меня.
Я возненавидела жизнь еще больше.
Глава 12
Историю у нас ведет мисс Шустерман – поразительно низенькая полноватая женщина со «взрывом макаронной фабрики» на голове. Кожа ее цвета темного шоколада, а ногти покрыты ярко-красным лаком, который резко с ней контрастирует.
– Кто скажет мне, что особенно значительного произошло в 1861 году в нашей стране?
Класс, разумеется молчал. У этих идиотов не было времени на учебу, в отличие от вечеринок.
– Гражданская война, мисс Шустерман, – ответил Элиас.
Не оборачивайся. Только не оборачивайся. Делай вид, что его для тебя никогда не существовало, Ламия. Будь благоразумнее.
Кто-то хихикнул. Этому недоумку показалось веселым то, что наша темнокожая учительница начала рассказывать о Гражданской войне.
Я попыталась уткнуться взглядом в свою тетрадь, чтобы не участвовать в происходящем. Так бывает, что, стоит притвориться чем-то занятым, как становишься невидимым для учителя. Интересно, как это работает?
– Отлично, мистер Конли. Все верно. – Мисс Шустерман взяла мел, и спустя несколько секунд на доске уже красовалось: «Гражданская война».
– Кто даст мне определение? – продолжила она.
– Позвольте мне.
Элиас либо нарочно строил из себя умника, либо и впрямь отличался образованностью. Но разве образованные люди будут заниматься ерундой вроде издевательства над новенькой ученицей в классе? Нет. У образованных людей есть дела поважнее. Значит, он такой же придурок, как и все остальные.
– Гражданская война началась 12 апреля 1861 года, – начал он, – когда южные штаты объявили о своей независимости от Соединенных Штатов Америки. Но одной из главных причин войны стал вопрос о рабстве, который вызывал напряженность между южными и северными штатами. Всего война продолжалась четыре года и стала самой кровопролитной в истории США. Большинство боевых действий происходило на территории южных штатов, которые были более уязвимы из-за слабого развития инфраструктуры и военной техники. Северные же штаты имели преимущество в численности и обеспеченности армии. Победу одержали как раз они. В завершение конфликта Авраам Линкольн издал прокламацию о свободе, которая освободила всех рабов в США. Это стало одним из ключевых моментов в борьбе за гражданские права и свободу.
Мои чувства были очень противоречивыми. С одной стороны, хотелось закатить глаза и раздраженно фыркнуть, а с другой – я была поражена и даже в какой-то степени восхищена.
Мисс Шустерман тоже была в восхищении.
– Все верно, мистер Конли! Вы, как всегда, не перестаете меня радовать.
– Получается, если бы тогда эта война не случилась, – послышался голос Кристины с задних парт, – вы бы и сейчас были чьей-то рабыней?
Я обернулась, чтобы взглянуть на нее, хоть этого делать совсем не стоило. Много раз пыталась дать себе обещание забыть о существовании этой компашки, но все пока тщетно.
Кристина устроилась на последней парте, как у себя дома. Она откинулась всем телом на стул. На ней был черный короткий топ, открывающий живот, зеленая мини-юбка и колготки в сетку. На парте лежал плеер, к которому подсоединены наушники, и две кассеты, будто она и не собиралась скрывать, что слушает музыку прямо во время урока.
Мисс Шустерман устало вздохнула.
– Мисс Никотера, не кажется ли вам, что это весьма неприемлемый вопрос учителю?
– Нет, не кажется, – бросила та. – Я лишь констатировала факт.
Ох, как же хотелось бросить в нее что-нибудь тяжелое, чтобы она очнулась, спустилась на землю и убедилась в том, что является обычным человеком, как и все мы. Что она не богиня, сошедшая с небес.
– Спасибо, мистер Конли, за ваши ответы, – резко сменила тему мисс Шустерман, – но мне еще очень хотелось бы послушать нашу новую ученицу.
Снова по телу пробежали мурашки, внутри все разом упало вниз. Ненавижу это поганое ощущение.
– Какие факты о Гражданской войне вам известны, мисс Уайт?
– Гражданская война привела к серьезным для США экономическим и социальным последствиям, – выдала я то, что первым пришло в голову. – Она ослабила экономику и привела к разрушению инфраструктуры.
Мой ответ очень удивил учителя.
Наверное, она из тех, кто посчитал бы, что платок на моей голове говорит о невежестве и необразованности. Для нее я будущая жена какого-нибудь бородатого мужика, у которой не будет права слова и права на получение образования. Другими словами, в будущем я вечно усталая, глупая, недальновидная неудачница, бесконечно рожающая детей.