Наши скейты ехали почти на одном уровне, разве что Элиас казался на пару сантиметров дальше от меня, поэтому я взяла дело в свои руки. Я отталкивалась ногами, успевала даже флипы и мэнуалы совершать. Мне хотелось не столько прийти к финишу первой, сколько впечатлить его тем, что я умею делать. А скорость, с которой мы ехали, позволяла мне исполнить задуманное.
И вот мы почти доехали.
Огромной ошибкой Элиаса стало то, что он напоследок, видимо, уже уверенный в своей победе, повернулся ко мне. Потому что в последнюю секунду споткнулся и приземлился задницей прямо на свой скейт.
Я остановилась возле того самого магазина и повернулась в сторону Элиаса, свалившегося буквально за полметра до пункта назначения. Он выглядел непривычно глупо, сидя на земле передо мной.
Видит Аллах, я пыталась сдержаться. Сначала старалась взять под контроль вырывающийся наружу смех, потому что с моей стороны непозволительно было бы хохотать над чужаком. И дело тут совсем не в религии, а в моих принципах. Искренние эмоции только для близких – такого правила я придерживалась всю осознанную жизнь.
Но я потерпела неудачу: смех самым настоящим взрывом полился из моего рта.
Я хохотала до боли в животе, а пришла в себя только в тот момент, когда заметила, что он неотрывно смотрел на меня все это время. Не было в его лице смущения, злости или раздражения из-за моего поведения. Ведь как отреагировал бы человек, больно приземлившийся на задницу, на дуру, которая стоит и смеется над ним? Правильно, любой бы разозлился.
Любой, но только не Элиас.
– Что? – спросила я, с трудом остановив свой хохот, но еще продолжая бесконтрольно улыбаться.
Он, продолжая на меня неотрывно смотреть, заговорил:
– У тебя красивый смех… И улыбка. Она тебе к лицу.
И это были первые слова от Элиаса Конли, которые не вызвали у меня раздражения за все время нашего знакомства.
Глава 16
Мы катались до часу ночи.
Я поняла это только тогда, когда вернулась домой и взглянула на настенные часы. К счастью, родители так и не вернулись, иначе смерть была бы мне гарантирована. Хотя нет, какая смерть? Просто серьезный и нудный разговор на тему того, почему нельзя девушке находиться до такой поздней ночи на улице, да еще и с парнем.
Я этого благополучно избежала, слава Аллаху.
Сняв шарф, я не забыла первым делом запереть двери, как было велено, потом побежала на кухню, открыла холодильник и, не тратя времени на поиск стакана, отпила прямо из горлышка холодного освежающего апельсинового сока. Сердце колотилось в груди, и я убеждала себя, что это из-за катания на скейте. Точно не по другой причине. Ведь так?
В моей комнате было по-прежнему прохладно. Я забыла закрыть окно, перед тем как отправиться в небольшое приключение с Элиасом, но не осмелилась подойти к нему снова. Что, если он все еще стоит там? Подумает еще что-нибудь не то, если я высунусь…
Я обмотала Коран тканью и аккуратно вернула его на полку, переоделась в пижаму и зарылась поглубже под одеяло.
Почти до самого утра я пролежала в кровати, улыбаясь непонятно чему, как полная дура.
Урок литературы проходил даже энергичнее, чем физкультура. Мистер Карвер, ужасно гордившийся своей фамилией (хотя, насколько я поняла, никакого отношения к Реймонду Карверу[26] он не имел), говорил бегло, но при этом интересно. Я не замечала, как пролетает минута за минутой. Сегодняшний урок был посвящен сборнику рассказов «О чем мы говорим, когда говорим о любви»[27].
– Итак, ребята, – начал мистер Карвер, опираясь на свой стол, – кто мне скажет, что такого уникального есть в стиле письма этого автора?
Я ждала, что с задних парт что-то прокричит Элиас. Как обычно. Но его в классе не оказалось.
– Может быть, вы знаете? – учитель обратился ко мне с очень широкой улыбкой.
Почему на занятиях все обращаются именно ко мне?
– Э-э-э, – протянула я, не имея ни малейшего понятия, что говорить. – Я…
– Вы читали книгу? – поинтересовался мистер Карвер, заметив мои тщетные попытки говорить внятно.
– Если честно, нет.
Он задумался, как будто я сказала что-то удивительно глупое.
Книга вышла-то всего несколько лет назад. С чего бы ему так удивляться тому, что я ее не читала? И вообще, почему мы обсуждаем современные книги вместо классики?
– Очень зря. – Взгляд мистера Карвера, по-моему, был осуждающим.
Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.
– Так кто скажет, в чем уникальность?
– Да никакой уникальности, – раздалось с задних парт. – Очередной сентиментальный придурок решил выпендриться и издать книжку о розовых соплях.
Это сказал Честер. У меня автоматически поджались колени.
Не то чтобы я не знала, что он в классе, просто упорно игнорировала этот факт.
– Так. – Мистер Карвер снял свои толстенные очки и взглянул на парня как будто впервые. – Мистер Бака, – заключил он, оглядев его. – Почему же вы назвали такое прекрасное чувство, как любовь, простите меня, «розовыми соплями»?
– Потому что это они и есть.
– По-моему, вам должно быть известно это чувство. Вы ведь с мисс Никотерой встречаетесь. Ваши отношения тоже «розовые сопли»?
– Наши отношения вас не касаются.
Я все еще поражалась тому, с какой дерзостью эти двое позволяют себе обращаться к учителям. Без капли страха, без капли заслуженного уважения.
Но мистер Карвер не повел и бровью.
– Так… Давайте все-таки обсудим этот прекрасный сборник… – Он вдруг замер, надел очки обратно, оглядел класс и задумчиво произнес: – А где мистер Конли? Что-то я его не наблюдаю.
– Ему нездоровится, – произнесла девчонка, которую вроде как звали Стеллой. – И он просил передать, что не придет на урок литературы.
– Уже третью неделю подряд, – цокнул мистер Карвер, качая головой с таким видом, будто отчитывал малое дитя. – Я уверен, никакого «нездоровится» здесь нет. Передайте мистеру Конли, чтобы явился ко мне сегодня после уроков.
– Он не сможет, – снова заговорил Честер. – У него каждый день после уроков занятия с нашей террористкой.
Я отреагировала так же, как и учитель: не повела и бровью.
– Ну вот пусть мисс Уайт и сообщит ему об этом, – совершенно не смутившись оскорбления, произнес он и взглянул на меня. – Хорошо?
– Сообщу, – ответила я.
И урок прервался на перемену.
Я встала, взяла в охапку учебник и тетрадь и прошла к двери.
Честер быстро меня настиг, не успела я выйти в коридор.
– Слушай, ничтожная, а тебя еще не наказали за воровство?
– А зачем кому-то наказывать меня, если я ничего не украла? – Я постаралась взглядом дать ему понять, как мне неприятно с ним общаться.
– Все равно накажут. Еще как. Ты же скоро что похуже сотворишь.
И тут-то до меня и дошло.
Это его рук дело? Похоже, что так, хотя я не была до конца уверена. С таким же успехом это могла организовать и Кристина. Или любой другой ученик этой идиотской школы.
– Отвали уже от меня, – плюнула я. – Как же ты меня достал!
Я отпихнула его локтем.
И вдруг он крепко схватил меня за запястье. За кожу на моем запястье.
У меня в горле застрял крик ужаса, все тело окоченело. А когда он толкнул меня к стене, больно прижав руки к холодной поверхности, я была готова кричать.
Никакая я не смелая. Просто искусно притворяюсь таковой.
– Ты уже совсем офигевать стала, ничтожная, – процедил он, и столько было ярости и гнева в его голосе, что я едва не содрогнулась, как от рыка дикого зверя. – Это легко исправить. Прямо сейчас.
Он вдруг схватил край моего хиджаба. И тут-то я не смогла совладать собой.
Я крикнула что есть мочи. Во все горло. Пока не почувствовала, как голос трескается, превращается в жалкий хрип.
Как же унизительно, как отвратительно, как мерзко. Как страшно.
Честер потянул было за ткань на моей голове, но его руку перехватила другая. А потом эта же рука оттолкнула его от меня подальше. Я наконец оказалась на свободе.
– Хэй, чувак, оставь ее.
Это был Элиас.
Элиас, Элиас, Элиас.
Меня охватила неимоверная, странно сочетающаяся с ужасом, всего секунду назад беспощадно овладевшим моим телом, радость.
– Какого… – У Честера глаза округлились. – Ты чего? С ума сошел, что ли?
– Я же вроде ясно выразился, – улыбнулся Элиас, встав между мной и своим крупным другом. – Оставь ее.
Коридор с тремя нашими фигурами посередине превратился в сцену, вокруг которой с любопытством притормаживали проходящие мимо подростки. Они останавливались и наблюдали за происходящим, как самые настоящие зрители.
– С какой это стати? – не унимался Честер. – У тебя мозги набекрень? Занятия с ничтожной дали свои плоды?
– Да, походу так и есть.
Честер сощурился. По нему можно было сказать одно: он ничего не понимает.
– Потом объясню, чувак, – на этот раз по-дружески произнес Элиас.
У меня внутри что-то рухнуло.
Видеть его другом этих ужасных людей – нечто по-настоящему кошмарное. То, во что я не хочу верить. Но вот и доказательство, у меня перед носом.
Как еще не верить?
Нас спас голос миссис Дейфус.
– Что здесь происходит? Мистер Бака, снова от вас одни проблемы?
– Нет, что вы, мэм, – улыбнулся Честер, будто улыбка была ему присуща. – Просто поближе знакомился с нашей милой одноклассницей.
Женщина одним щелчком пальцев дала ему понять, чтобы он катился, потому что она пришла к нам с Элиасом. А это я поняла по тому, что в следующую секунду женщина развернулась и двинулась вперед, попросив нас следовать за ней.
Мы кратко переглянулись, но все же сделали, как и было велено.
Возле ее кабинета мне снова стало не по себе. А когда зашли внутрь, сделалось только хуже.
– Так, у меня серьезный разговор к вам обоим, – сходу начала миссис Дейфус. – Начнем с вас, мистер Конли. Почему вы уже третью неделю отсутствуете на уроках литературы? Мистер Карвер в полном смятении. В чем дело?