А еще тут были и Честер, и Элиас, и тот третий парень, Руф, кажется. Последнего я вижу намного реже, и, наверное, поэтому особой ненависти к нему не испытываю, хотя на вечеринке именно он потянул меня за хиджаб.
Я прошла вперед, слушая свое сердце, – как громко и безотказно оно стучало о ребра, словно о мощный барабан. И в этих стуках слышались отдаленные голоса, твердящие, что сейчас я права на все сто процентов. Я слушала их до тех пор, пока не подошла к столу, за которым сидела Кристина. До тех пор, пока она наконец меня не заметила и не подняла голову.
– Что-то не так? – начала она, ухмыляясь.
Но ухмылялась она недолго. Я выхватила из рук Руфа стаканчик с мороженым. Конечно, грех так поступать с едой, но иного выбора у меня не было. Мороженое полетело на голову Кристины, как птичий помет, – прямо на ее идеально уложенные черные волосы. Я догадывалась, что потратила она на это кучу времени, пока собиралась утром в школу.
Оттого становилось лишь веселее и сладостнее на душе. Да!
В столовой наступила тишина. Почти. Кристина, визжа, как кот, которому наступили на хвост, вскочила с колен своего горячо любимого Честера, ужасно раздражаясь произошедшему. На остальных я внимания не обратила.
– В следующий раз, – начала я громко и четко, – когда решишь что-нибудь украсть, убедись, что вокруг нет тупиц, которые тебя сдадут. А еще лучше постарайся вообще больше ничего не красть.
Вокруг меня раздавались одни охи и ахи. Но это не было похоже на возгласы ужаса. На меня смотрели почти так же, как во дворе школы, когда я без труда повторила трюки Элиаса. В глазах было… восхищение.
Я развернулась, бросив стаканчик в сторону Честера, который увернулся, но предпринимать каких-то действий в ответ не стал, и ушла из столовой, радуясь своей ма-а-аленькой, но, так или иначе, победе.
Меня обсуждали, пока я шла по коридору из столовой.
Меня обсуждали, когда я вошла в уборную, чтобы смыть с пальцев липкие следы от мороженого.
Меня обсуждали даже тогда, когда я сидела на уже начавшемся уроке биологии.
– Поверить не могу, что это говорю, но… какая же ты классная! – раздался шепот совсем рядом.
Я и не заметила, как на соседнем стуле возник Элиас. Он всегда так спонтанно появлялся.
– Я классная? – переспросила я.
Врать не буду, я нуждалась в повторе.
– Да, – кивнул он. – Ты классная. И правильно поступила.
Я еле сдержала улыбку, которая была бы намного шире, чем его.
– Но она твоя подруга, – сказала я.
– Иногда даже моим друзьям нужно устраивать взбучки, – усмехнулся он.
Мистер Хэммингс начал объяснять новую тему, встав около доски и схватив мел. Я слушать не стала.
Меня крепко затянуло в пучину мыслей.
– Но ты не парься, – Он тыкнул меня в рукав кофты, и я подняла голову, чтобы услышать: – Если что, я буду рядом, чтобы защитить. Теперь уж точно… Иначе мой драгоценный отчим меня убьет. Я дал ему слово.
А потом пересел обратно на свое место, оставив меня с вечными противоречиями, борющимися глубоко внутри меня еще с того самого дня, когда он облил Честера горячим кофе.
После уроков Элиас ждал меня в кабинете биологии. Терпеливо, спокойно, расслабленно. Даже чай попивал.
Я положила сумку на свое привычное место, но не успела сесть за парту, как парень заговорил:
– Так каким будет последнее твое оставшееся желание?
– Что?
– Я должен выполнить еще одно твое желание, ведь ты утерла мне нос своим скейтом. Я бы даже сказал, проехалась по мне бульдозером.
Я все же села поудобнее, сложила руки в замок и задумалась. Но выдала первое, что пришло в голову:
– Итак, мое последнее желание: сделай так, чтобы я была такой же, как все остальные. И чтобы на меня больше не пялились, как на ходячую бомбу, и не отвешивали дурацкие шутки про Ирак.
Элиас кивнул, да еще и с таким видом, будто реально мог все это устроить.
– Без проблем, – с полной уверенностью сказал он. Потом пересел за парту напротив меня и взял учебник. – Ты же выполнила домашнее задание, которое я тебе дал?
Настала моя очередь кивать. Я достала из рюкзака тетрадь и протянула Элиасу. Он не стал забирать ее, а попросил меня прочесть все, что я написала.
Меня это немного удивило.
Я никогда не отличалась скромностью, когда дело касалось выуживания информации, так что и сейчас решила не смущаться.
– Второе мое желание: я хочу, чтобы ты сказал, в чем дело.
Он на меня уставился в недоумении.
– О чем ты?
– Хватит прикидываться дурачком, Элиас.
Парень вдруг замер. Потом его губы медленно сложились в улыбку. И теперь мне было сложно не засмущаться от этого пристального взгляда и дурацкого выражения лица.
– А ты меня впервые по имени назвала. Конечно, заодно и дураком обозвала, но все же…
Я даже не заметила, но быстро решила не отвлекаться, потому что очень уж хотела получить ответ на свой вопрос.
– Не меняй тему. – Я скрестила руки у груди в выжидающей позе. – Ты ведь мой должник.
Элиас цокнул:
– Загадай что-нибудь другое. Любое другое.
– Нет. Я решаю, что загадывать, и только что прозвучало мое решение.
Я видела, как он не хотел отвечать. Как сдерживался изо всех сил, чтобы снова не уйти, как в первый день так и не состоявшегося занятия.
Это лишь разогревало во мне интерес, а вовсе не отталкивало, как, наверное, ему могло показаться.
– Ну? – Моя бровь выгнулась в нетерпении. Элиас посмотрел на меня совсем иначе.
– Зачем ты меня мучаешь? – спросил он.
– Я тебя не мучаю. Я хочу знать, почему ты избегаешь чтения. Почему скрываешь, что любишь читать?
– Я не люблю читать.
– Не ври. В автобусе ты казался очень увлеченным книгой.
– Потому что я всеми силами пытался понять, что там написано, а когда понимал, радовался.
– Э-э-э… – протянула я, не понимая, что он имел в виду.
Элиас не стал больше молчать и отпираться.
– Я не могу читать. Для меня буквы, образующие слова, не имеют никакого смысла.
Сначала мне подумалось, что это какое-то образное выражение, но я поняла, что ошиблась, когда он продолжил:
– Представь, я не могу читать, как это делаешь ты, он или она… Да и все, кто учится в этой школе. Мне не понятны тексты в учебниках. Домашние задания я не способен выполнять без чьей-нибудь помощи. А нужен мне кто-то только для того, чтобы мне прочли все, что там написано. Сам я этого делать не могу.
Я молчала и слушала его, а он будто не просто рассказывал мне о своей особенности, а по-настоящему изливал душу. Казалось, он никому прежде об этом не говорил.
– У меня дислексия[28], – в завершение произнес он. – Паршивая штука, скажу я тебе. Особенно это чувствуется на уроках литературы.
Я ожидала услышать все что угодно, но только не это. Вмиг мне стало не по себе. Я почувствовала себя в теле какого-нибудь подростка в духе Кристины или Честера. Ощутила себя в шкуре своих же врагов.
Как будто теперь я издеваюсь над кем-то.
Мне ужасно сильно захотелось положить руку ему на плечо и извиниться. Так искренне, насколько это вообще было возможно.
Но, разумеется, я сделала не совсем так.
– Прости, – тихо произнесла я.
Элиас выглядел так, будто вовсе не нуждался в моих извинениях.
– Все хорошо, восточная красавица. Зато теперь я могу быть на сто процентов искренен с тобой и не бояться… – Он замолчал всего на несколько секунд, а потом с еще большей эмоциональностью добавил: – Обалдеть можно, да? Быть на сто процентов с кем-то искренним…
Вот и я была того же мнения.
Удивительно, поразительно, почти невозможно.
Но теперь это возможно с Элиасом. Или я все же ошибаюсь?
Глава 18
Весь вечер, лежа в своей постели, я размышляла о том, как же, наверное, тяжело Элиасу дается учеба. Каково так преуспевать, не имея возможности изучать материалы самостоятельно?
Мои проблемы ни в какое сравнение не идут с его.
Потом я вскочила, набравшись энергии, открыла учебник по АСТ, пролистала страницы и дошла до нужной. Элиас оставил некоторые пометки и отметил все задания, которые я должна выполнить к следующему уроку. Потихоньку он действительно превращался в моего личного учителя.
На выполнение поставленных задач у меня ушло полчаса. Из этого парня получился бы отличный репетитор – темы, которые я не до конца понимала раньше, он умудрился популярно объяснить всего за час.
После того как домашнее задание было выполнено, я поменяла кассету в магнитофоне и поставила более энергичную музыку, чем депрессивное Mad World группы Tears For Fears, которая всегда очень помогала мне выполнять скучные уроки. Теперь по комнате снова разлетелись голоса любимых Modern Talking.
Вообще мои родители не слишком одобряли мою любовь к музыке и к тому, что за моей дверью всегда слышалось чье-то приглушенное пение. Они предпочли бы слышать, как я читаю Коран. Но справедливости ради, я умела совмещать одно с другим.
Дома по вечерам всегда тихо, каждый занят своим делом. Мама всегда любила называть этот период дня «личным временем». Мы даем слово друг друга не отвлекать и не нарушать личные границы. Она верит, что у каждого должно быть время для себя.
Я обычно провожу вечера перед своим дневником с рисунками. Как и сегодня. Иногда спускаюсь на первый этаж в гостиную и смотрю по «ящику» какую-нибудь глупую передачу или фильм. У нас на полке всегда лежала моя любимая кассета с недавно вышедшим «Назад в будущее», и, признаться честно, я была тайно влюблена в Марти Макфлая. А когда узнала, что, возможно, снимут продолжение, читая очередной выпуск журнала «Голливудский репортер»[29], едва сдержалась от радостного визга.
Так вот, три вещи, которые вызывали у меня искренние и невероятные эмоции:
1) скейтбординг;