На очередной перемене мы с Руби и Рэем сидели в столовой. Я только-только совершила обеденный намаз.
– Я хочу надеть это. – Руби листала журнал и тыкала картинками в лицо своего парня. – Как тебе?
Сегодня она оделась еще более женственно, чем обычно: платье нежного оттенка, заколки с цветами в светлых волосах. Если сравнить ее со среднестатистическим школьником, следующим моде, она на его фоне выглядела бы сказочной феей из книжек.
А Рэй все также был с ног до головы в черном.
– Не слишком тускло для выпускного? – спросил он Руби. – Мне кажется, все же лучше выбрать что-нибудь поярче.
– Хочешь, чтобы на меня все смотрели?
– Да. И завидовали, когда видели рядом с тобой меня.
И они поцеловались прямо у меня на глазах.
Я отвернулась и воспользовалась ситуацией, чтобы отыскать среди обедающих подростков Элиаса, но увы, его там не оказалось. Не было его и в компании Кристины и Честера.
– А ты не передумала насчет выпускного?
Я повернулась обратно к Руби, ожидавшей ответа. Я уже не была так уверена насчет того, что не пойду, но не хотелось обременять ее ложными надеждами, поэтому я предпочла сменить тему:
– Что вы знаете о Честере и Кристине?
Мой вопрос их удивил. Они коротко переглянулись.
– Много чего, – почти синхронно выдали Руби и Рэй.
– По какой причине Кристина может внезапно стать добренькой и заговорить с человеком, которого до этого старательно пыталась унизить?
– Кристина Никотера – самый лицемерный человек, которого я когда-либо знала, – заговорила Руби. – Обычно она начинает общаться с людьми, если от них ей что-то нужно.
– Что ей может быть нужно от меня?
– Скорее всего, им просто не нравится, что с тобой общается Элиас, – произнес Рэй. – Они не любят, когда в их компашку кто-то врывается. А милой Кристина может притворяться, чтобы отвлечь.
– Да… Так что будь осторожна, Ламия, – закивала Руби, подтверждая слова своего парня.
Я как раз повернулась в сторону смеющейся Кристины, которая сидела на коленях у Честера.
Наши взгляды неожиданно встретились, и она кивнула и улыбнулась.
Улыбнулась…
Что же ты от меня хочешь, Кристина Никотера?
Возвращение домой после очередного долгого учебного дня был как глоток свежего воздуха, в котором я нуждалась. Я невыносимо устала, несмотря на то, что занятия с Элиасом сегодня не было. Он так и не появился, и мистер Хэммингс ничего сказать о его отсутствии не смог. Конечно, мне это показалось странным: он ведь глава семейства, отчим Элиаса. Почему ему неизвестно, где шляется его пасынок?
С этими мыслями я вошла в дом.
На кухне горел свет, и меня это насторожило.
Часы на стене в прихожей показывали четыре – обычно в это время семья организовывает что-то вроде тихого часа, расходясь по своим комнатам. Но сегодня дело обстояло иначе.
Я прошла глубже, отставив в сторону рюкзак, мимо лестницы и оказалась возле двери на кухню. Когда я ее открыла, мне подумалось, что я вижу очень реалистичный, но тревожный сон.
– О, ассаляму алейкум, Ламия, – поприветствовал меня папа, и слова его все еще звучали с британским акцентом.
– Привет, – улыбнулся мне Элиас, сидевший рядом с ним.
Глава 22
Шок оказался настолько глубоким, что я не могла выдавить ни слова, потому что прозвучала бы, как жалкий щенок, только-только научившийся тявкать.
– Почему ты не предупредила, что Элиас к нам зайдет? – спросил Кани и глупо улыбнулся, наверное, вспоминая о том, что только вчера этот парень ел пиццу в моей комнате.
Я пригрозила ему взглядом, и он постарался состроить невинную мину.
– Может быть, пройдешь? – улыбнулась мама. – Поприветствуешь одноклассника?
Я сделала неуверенный шаг вперед, будто не в кухню своего собственного дома входила, а шла навстречу электрическому стулу. Неуверенно поглядывая на Элиаса и пытаясь понять, каким образом он здесь оказался, я медленно села за стол.
– Элиас сказал, что готовит тебя к экзамену, – проговорила мама, ставя передо мной чистую тарелку.
Посреди стола уже лежала запеченная в духовке курица со спаржей, заправленная моим любимым вустерским соусом[33] – папиным любимым, напоминавшим ему родину.
– Да, – ответила я кратко, про себя надеясь, что Элиас не ляпнет чего-нибудь лишнего.
Мама разложила всем по кусочку курицы и гарнира из вареного картофеля, а затем присоединилась к нам и села рядом с папой.
Я не отрывала взгляда от Элиаса, ожидая с его стороны каких-то неожиданных «сюрпризов». Было бы ужасно, если бы он вдруг заговорил о вчерашней ночи.
– Все сказали «бисмилля»? – поинтересовался Кани.
Папа поблагодарил его за напоминание и повторил за ним, мама улыбнулась, кивая, я есть вообще не собиралась, поэтому не было необходимости в произнесении этого слова.
А вот Элиасу стало любопытно:
– А что значит «бисмилля»?
– Ламия? – обратилась ко мне мама. – Может, ты поведаешь нашему гостю, что это значит?
Я захотела исчезнуть. Градус неловкости и так превышал все нормы, а после маминой просьбы мне захотелось провалиться сквозь землю.
– Так мы благодарим Бога за еду, – сказала я, собравшись с духом. – Говорим «бисмилля» перед приемом пищи и «альхамдулиллях» в конце.
– Звучит прикольно. – Элиас мне улыбнулся, я сделала вид, что ничего не заметила… и не почувствовала. – У нас такого нет. Если честно, мы вообще о боге не говорим.
Родители никогда не были из тех фанатиков, которые при упоминании атеизма или других религий, начинали плеваться. Поэтому и на сей раз они лишь понимающе закивали.
– Ты относишь себя к какой-нибудь религии, Элиас? – спросил папа.
В связи с последними событиями – точнее, в связи с моей неожиданно появившейся к нему симпатией, – мне стало страшно услышать ответ. Будто я собиралась связать свою жизнь с ним, и слова «Я не верю в Бога» меня очень расстроили бы.
С чего бы мне вообще волноваться об этом?
– Вам же можно сказать правду? – произнес Элиас.
– Папа с мамой никогда не осуждают людей ни по каким признакам, хабиби[34], – сказал Кани, жуя огромный кусок курицы. – Так что можешь не париться.
Элиас издал смешок, ухмыльнулся, потом снова на меня посмотрел.
Мне хотелось крикнуть ему, чтобы перестал, потому что родители не слепые и все прекрасно видят. Страшно было даже подумать, что они заметят, как взгляд парня постоянно стреляет в мою сторону.
– До этого самого дня я никогда не задумывался о существовании или не существовании бога, – начал он. – Знаете, как это бывает? Просто живешь, ни о чем не думаешь. Тусуешься, болтаешься с друзьями, прогуливаешь уроки. В общем, я не самый правильный подросток.
Папа понимающе кивнул, взглянув на маму с улыбкой. Она тоже не выказывала протеста, хотя я едва могла представить ее прогуливающей уроки или тусующейся с друзьями.
– Мы все с одной земли, Элиас, – сказала она. – У всех свои мысли, свои права на рассуждения о тех или иных выборах. Одни выбирают жить в неведении, другие ищут ответы. Я родилась в мусульманской семье, но этого мне было мало. Хотелось знать об исламе больше, а не следовать указаниям по наставлению родителей. – Мама сделала небольшую паузу, будто дав нам всем возможность понять чувства, которые она испытывала. Сейчас, сидя за одним с ней столом, я испытала немного другое чувство: удивление. Мне никогда не приходилось сомневаться в том, что она с самого рождения была уверена в своей религии. А сегодня я вдруг узнаю, что все было не совсем так. – У тебя, Элиас, тоже есть выбор.
Парень кивнул, соглашаясь, но с лица не сошло крайне задумчивое выражение, говорившее о том, что в голове у него наверняка витал миллион мыслей.
– А вот я оказался в ситуации еще более непростой, – вдруг сказал папа и хихикнул.
– Было бы интересно послушать, мистер Уайт, – произнес Элиас и отложил вилку. – Я страсть как люблю веселые истории. А, судя по выражению вашего лица, у вас припасено что-то прикольное.
– О да. Но я бы не сказал, что история исключительно веселая или забавная. Скорее, это невероятное стечение обстоятельств.
Я сразу поняла, о чем пойдет речь, и подготовилась внимательно его слушать, потому что всегда любила папины истории.
Сотни раз, наверное, я слышала рассказ о том, как они встретились с мамой, но каждый раз он пробирал меня до мурашек. Вот и сейчас я была готова ими покрываться.
– В общем, тогда я был еще совсем неряшливым студентом известного университета Чикаго. Учился, конечно, хорошо, но не был популярен как парень, если ты понимаешь, о чем я. – Папа снова хихикнул, его смешок поддержал и Элиас. – В нашем университете училось много иностранцев. Люди с самых разных уголков планеты. И я не особо, если честно, им доверял. Даже несмотря на то что сам был приезжим.
На этот раз усмехнулась мама. Слышать это от нее было так непривычно, что я сперва опешила. К приходу Элиаса мама надела свой самый любимый хиджаб черного цвета с несколькими искусственными жемчужинками по бокам. Уж не знаю, надела ли она то, что первым попалось под руку, или, пока папа открывал дверь, успела подняться к себе и основательно подготовиться. Но выглядела она, как всегда, прекрасно. Красивая, как луна, которая показывается в чистом ночном небе.
– Нам с Адилей пришлось сесть рядом. Хотя, если честно, я так и задумывал, – продолжил свои признания папа. – Она казалась очень загадочной. Мне действительно было любопытно узнать ее ближе. Но Адиля всячески увиливала от моих вопросов и попыток выйти на контакт.
Я тут же вспомнила себя. И Элиаса. Нас.
А потом вдруг по-новому посмотрела на родителей. Теперь я видела их совершенно иначе. Когда в голове начали образовываться сравнения, я почти открыла рот от удивления.
Мы так похожи. Мы с Элиасом как мои родители в молодости!