Как я раньше не замечала очевидных параллелей?
Я нервно отодвинулась от стола. Решила, что пора бы Элиасу уже покинуть мой дом, пока эти дурацкие мысли снова не появились.
Как же страшно было действительно в него влюбиться. Как полная дура. Я же не такая.
Или все-таки?..
Может, уже поздно пытаться что-то отрицать и обманывать саму себя?
– Я пойду, – сказала я, привлекая всеобщее внимание. – Мне нужно готовиться к экзамену.
– Но ты не поела, – запротестовала мама.
– Я не голодна… Поела в школе. Спасибо, мам.
Хотелось еще добавить, что сегодня Элиас не явился в кабинет мистера Хэммингса для очередного занятия, но я предпочла промолчать об этом.
Но вот он не промолчал:
– А с каких это пор ты готовишься к нему одна?
Я взглянула на него осуждающе. По крайней мере, постаралась посмотреть именно так. В ответ на его губах вновь появилась усмешка, будто происходит что-то смешное.
Родители смотрели на меня, ожидая ответа.
– Ты же ушел, – сказала я, сдаваясь и ничего не пытаясь отрицать. – Я тебя ждала, но ты не пришел.
– Но сейчас же я здесь, – парировал Элиас, и вместо усмешки на его лице показалась улыбка. – Прости, что не предупредил. Нужно было вернуться домой по делам. А тебя найти не смог.
– Вы займетесь подготовкой в комнате Ламии? – спросила мама, встав и начав убирать посуду.
Элиас ответил за меня, утвердительно кивнув.
– Здорово, – улыбнулась она и ушла на кухню с тарелками. Затем вернулась, чтобы взять остальное, но Элиас вдруг встал и предложил ей помощь.
Меня очень удивил и умилил этот его жест. Даже гораздо больше умилил, чем удивил.
– Не стоит, – постаралась вежливо отклонить его предложение мама, но он уже взял со стола тарелку и сложил в нее грязные вилки.
– Почему? Мне только в радость вам помочь. – Элиас подошел ко мне, чтобы взять мою тарелку. – Я почти всю жизнь прожил с мамой и привык помогать убирать со стола.
Чтобы забрать тарелку, ему пришлось наклониться, и, признаюсь честно, когда край его рукава соприкоснулся с моей рукой, стало трудно дышать. Как же это глупо! Это ведь не кожа, а всего лишь ткань. Чего это я так взбудоражилась?
– Спасибо, – поблагодарил его папа. – Мне теперь самому захотелось помочь. Сынок, ты только что надавил на мою совесть.
– Я и не думал, – хохотнул Элиас в ответ. – Ничего такого и в мыслях не было.
На этой шутливой ноте ужин в нашей кухоньке кончился.
После мы все же поднялись ко мне в комнату. И, о ужас, как же неловко это было! Родители лишь пожелали нам удачи, а сами сели в гостиной, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм, Кани многозначительно мне подмигнул и тоже исчез в коридоре, скрывшись в своей комнате. Я подозревала, что он проведет свободное время за игровой приставкой, которую выиграл в конкурсе в своей школе.
Я закрыла дверь и предпочла от неловкости не смотреть на Элиаса, который уже прошел вглубь комнаты.
– И снова я здесь! – воодушевленно сказал он, будто только этого и ждал всю сознательную жизнь. – Ты рада меня видеть, восточная красавица? Ну, я имею в виду, здесь.
– Нет, – отрезала я.
– Что? Почему-то твои слова меня обижают…
Я, кажется, все еще немного на него зла.
Пройдя к столу, я села и скрестила руки на груди.
– Зачем ты явился ко мне домой? Зачем с родителями познакомился?
– А что, нельзя?
– Я не говорила, что нельзя, просто…
– А звучит именно так, словно ты мне запрещаешь. – Элиас ухмыльнулся, потом сел на мою кровать. – Слушай, не парься ты так. Все будет хорошо.
Я повторила свой вопрос. Он цокнул.
– Просто хотелось познакомиться. К тому же мы соседи, – наконец ответил парень, но меня его ответ совсем не устроил. Я его не засчитала. – Рано или поздно познакомились бы. Вот и все.
– Неправда. Кто станет заниматься подобной ерундой?
– Я стану. Ты меня совсем не знаешь, восточная красавица. Я всю жизнь ерундой занимаюсь.
Мне тут же вспомнился его рассказ о шраме. Невольно взгляд опустился к тому месту, где он находился, и я ощутила резкое желание перестать ему грубить.
Так я, в общем-то, и сделала.
– Сядешь? – спросила я, вставая. – У нас же будет занятие?
– Конечно, будет. Не зря же я рисковал своей головой. Хотя, учитывая, что твой отец не араб…
– Элиас! Хватит! – Неожиданно для себя я позволила резкости вновь завладеть моим языком. – Ненавижу, когда ты пытаешься…
– Выставлять арабов какими-то дикарями, которые головы отрубают?
– Да! Меня это ужасно бесит.
– Прости. Просто я так слышал. Что, если отцы своих дочерей видят с другими парнями, то это обязательно карается смертью парня.
Я закатила глаза от такой наивности. А еще от того, что он и в самом деле так считал, а не просто шутил.
– Эти небылицы придумали дегенераты, – сказала я, попутно доставая из рюкзака учебник по подготовке к экзамену. – Не нужно верить всему, что ты слышишь.
– А как в твоей религии относятся к отношениям?
– В исламе отношения могут быть только между мужем и женой. Никаких свиданий и парочек.
– А как же знакомство? – Элиас все еще сидел на моей кровати, но теперь чуть подался вперед, приняв ожидающую позу. – Вы что, реально замуж выходите или женитесь на человеке, которого совсем не знаете?
– Для этого есть специальные свидания. При свидетелях.
Я продолжала терпеливо отвечать на его вопросы. Когда меня спрашивают об исламе, сложно устоять перед соблазном рассказать о своей вере человеку, совсем в ней не разбирающемуся.
Мне нравилось, что Элиаса интересовали эти вопросы.
– Что значит «при свидетелях»? – нахмурился он. – А что насчет поцелуев? Целоваться что, тоже при свидетелях? А если не хочешь при каких-то левых чуваках?
Я вмиг раскраснелась, как спелый помидор. Щеки горели настолько сильно, что впору было потрогать лоб и убедиться, что это не температура.
Меня хватило лишь для того, чтобы сказать:
– Я не думаю, что ты задаешь мне этот вопрос всерьез.
Элиас улыбнулся и махнул рукой.
– Да, я прикалываюсь, восточная красавица. Понятное дело, что вы не целуетесь. Раз встречаться нельзя, то целоваться тем более.
– Тогда больше не задавай мне таких вопросов. Даже если по приколу.
Его выражение лица в миг сменилось. Теперь он не выглядел так, будто готов еще о чем-нибудь пошутить.
Элиас поднялся с моей кровати и медленно приблизился. Я сидела за столом спиной к нему и листала учебник, но мне не удалось проигнорировать запах свежести, который всегда исходил от него. Он будто каждый день купается со стиральным порошком – вот какой чистотой от него веет.
– Я сделал что-то ужасное, Ламия?
Меня его вопрос удивил. Потому что задал он его очень-очень серьезным тоном.
– Что? – Я повернулась к нему, и теперь мне пришлось приподнять голову.
– Когда пошутил про поцелуи. Это было отвратительно с моей стороны?
Меня все еще удивляло его нескрываемое сожаление и осторожность в голосе. Я даже не сразу нашлась с тем, что ответить.
– Извини… Мне, наверное, нужно держать язык за зубами чаще. Я очень не хочу тебя как-то обидеть или задеть, поэтому… Если что не так, можешь сразу мне по носу дать, о’кей? Я вполне серьезно. Не жалей меня и всегда указывай на границы, потому что у меня их просто нет.
Я снова вспомнила о шраме, о боли, которую он испытал, и в совокупности это все произвело на меня неизгладимое впечатление. Если быть точнее, я испытала сильное желание его пожалеть. Сейчас, когда он смотрел на меня этими глазами, в которых читалась искренняя надежда, мне пришлось вспомнить его детство и тот ужасный случай.
Я была бы полной гадиной, если бы продолжала на него сердиться.
– Все в порядке, Элиас, – наконец все обдумав, ответила я. – Все хорошо. Тебе незачем извиняться.
Он задумчиво улыбнулся, посмотрев мне в глаза настолько пронзительно, что я начала теребить свои штаны под столом. А потом тихо и спокойно, но все с той же улыбкой, сказал:
– Называй меня по имени чаще. Ты единственная, от кого мне нравится его слышать, Ламия.
Глава 23
Следующий день в школе прошел ровно так же, как и все остальные будни. Разве что с одним отличием. Я заметила нечто странное и любопытное, пока стояла возле своего шкафчика.
Я могла бы поклясться, что видела, как Честер Бака передал какой-то прозрачный пакетик, наполненный белым порошком, другому подростку – прыщавому парню с лишним весом, которого все в школе называли Пузырем.
Закрыв свой шкафчик, я принялась наблюдать, но они так быстро разошлись, что я осталась в полном недоумении, еще долго прокручивая в голове увиденное.
Пакетик с порошком. Это же не может быть то, о чем я подумала, ведь так? С другой стороны, что еще это могло быть?
Вместо того чтобы долго размышлять об этом, я развернулась и проследовала в кабинет литературы, где должен был пройти следующий урок. Честер вошел несколько минут спустя.
– Чуваки, я жесть как задолбался сидеть на этих говенных уроках, – заскулил Руф, вошедший вместе с другом. – Никто не в курсе, когда каникулы начинаются?
– Скоро уже. Потерпи, придурок, – кинул Честер, кладя ноги на парту прямо за мной.
Его ботинок чуть не задел мою толстовку, поэтому я не сдержалась, повернулась и сказала:
– Если собираешься сидеть в такой позе весь урок, пересядь в другое место.
Мои слова его раззадорили.
– Офигела? – издевательски бросил он в ответ. Было видно, какое наслаждение ему доставляла возможность осыпать меня оскорблениями. – Следи за своим столом и не лезь ко мне.
Потребовалось меньше пары секунд, чтобы понять, что язык его заплетался, а слова лились медленнее, чем обычно.
Я вспомнила о пакетике и решила использовать это в свою пользу:
– А учителя в курсе, что ты распространяешь по школе кое-что не совсем законное?
Его настроение резко испортилось. Ухмылка исчезла с губ, брови изогнулись, придав его лицу устрашающий вид.