М.В.»
Мэйбл вручила О'Дэю записку. Он прочел написанное.
— Теперь надпиши конверт, — сказал он. — Адресуй его в «Сплендид». Припиши «Личное».
Она сделала все, что он сказал и передала ему конверт. О'Дэй положил письмо в конверт, наклеил марку и попросил Мэйбл опустить его в ящик.
Она сказала:
— Надеюсь, что все будет о'кей. Иногда мне бывает как-то не по себе, Терри. Но знаешь, я надеюсь, что в случае чего, ты меня вытащишь.
— Тебе не следует беспокоиться, Мэйбл. Все будет хорошо.
— Самое смешное, что я тебе верю. Во всяком случае, я на это надеюсь. Итак, что дальше?
— Пока ничего. Иди домой и отдыхай. И держись веселее. Тебе нужны деньги?
Она покачала головой.
— Пока не нужны. Ты знаешь, я всегда была бережлива.
— Хорошо. Рассчитаемся с тобой, когда работа будет закончена. Поезжай домой, Мэйбл. Я позвоню, если ты мне понадобишься.
Он проводил ее до двери и сказал:
— Если ты встретишься с полицейским инспектором Дугалом, и он захочет знать, где ты была, скажи, что ездила к своей бабушке в Скат или еще куда-нибудь подальше, куда бы ему не так легко было добраться. Пока, Мэйбл.
Он закрыл дверь, вернулся в гостиную на тахту и потянулся. Положив под голову диванную подушку, он задремал в ожидании звонка инспектора.
В шесть часов он встал, разделся, принял душ и снова оделся. Смешал себе порцию мартини, выпил. Зазвонил внутренний телефон. О'Дэй снял трубку. Звонил Симонс.
— К вам пришел джентльмен, который уже приходил раньше, сэр, — мистер Дугал.
— Пусть поднимается, — сказал О'Дэй.
Он подождал минуту, потом открыл входную дверь. Дугал шел по коридору.
О'Дэй спросил:
— Ну, как дела?
Дугал улыбнулся.
— Неплохо. У меня есть для вас хорошие новости.
О'Дэй закрыл дверь и провел гостя в гостиную.
— За это стоит выпить. Значит, вы проверили эту историю с отелем «Сейбл Инн» и убедились, что я говорил правду. Нидхэма кто-нибудь видел?
Дугал кивнул. Он положил зонтик и шляпу на стул, расстегнул плащ и сел. О'Дэй протянул ему бокал виски с содовой и смешал другую порцию для себя.
Дугал сказал:
— Работник гаража — сын хозяина, который занимается ремонтом машин, — видел Нидхэма, когда тот уезжал. Его описание совпадает с тем, которое дала ваша секретарша, мисс Трандл.
О'Дэй поднял брови.
— Значит, вы были у меня в конторе? Ну и как?
— Неплохо. Однако, если вы не возражаете, мистер О'Дэй, я бы хотел, чтобы вы сообщили мне немного больше, чем в прошлый раз.
— Почему бы и нет? — ответил О'Дэй. — Но вначале вы могли бы мне кое-что объяснить. Вы хотите получить у меня сведения как у подозреваемого или как у находящегося вне подозрений?
О'Дэй улыбнулся.
— Я хотел бы это знать для собственного спокойствия.
— Послушайте, — ответил Дугал. — Я мог бы только повторить вам, что не думаю, что вы убили Веннера. Честно говоря, с вами в этом деле мне все вполне ясно, за исключением некоторых деталей.
Я бы просил вас рассказать мне о том, что случилось, когда в прошлую субботу вы вернулись к себе домой и обнаружили записку полковника Нидхэма — ту, что вы мне дали. В ней говорилось о том, что вам оставлено письмо с инструкциями и семьсот пятьдесят фунтов.
О'Дэй спросил:
— Почему вас это интересует? Знаете, в моей профессии существует правило: дела клиентов обсуждению не подлежат.
Дугал сказал:
— Досадно. Но, как вам известно, мистер О'Дэй, при расследовании убийств любые правила могут нарушаться. Я не прошу вас говорить что-либо себе во вред. Полицейский не должен задавать подобные вопросы, а если такой вопрос все же поставлен, вы вовсе не обязаны на него отвечать. Но если бы вы рассказали мне о том, о чем я вас просил, то многое облегчили бы для меня. Может быть, после вашего рассказа, я бы объяснил вам, почему это меня интересовало.
О'Дэй сказал:
— Хорошо. Я полагаю все будет о'кей. Когда я вернулся домой и прочел записку Ники Нидхэма, мне стало интересно, о чем идет речь. Насколько я понял, дело было очень необычное. Где-то в Суссексе живет леди, которая, как считает Нидхэм, нуждается в помощи. Ведь при нормальных обстоятельствах к детективам не обращаются, не так ли?
— Конечно нет, — согласился Дугал.
— Итак, — продолжал О'Дэй, — мне стало очень интересно. Я сел в машину и отправился к себе в контору. Идя по коридору, я заметил, что кто-то оставил в конторе свет.
Дугал спросил:
— Это было странно, не правда ли?
— Я тоже так подумал, когда узнал, что случилось. Оставить в конторе свет было лишь уловкой, не так ли?
— Вероятно, так, — сказал Дугал. — Можно предположить, что неизвестный забрался туда с наступлением темноты, когда свет был необходим.
— Совершенно верно. Однако неизвестный был там не в темное время. Я бы сказал, что это случилось днем.
— Я тоже так думаю, — сказал Дугал.
— Послушайте, инспектор, если вы все знаете, зачем спрашивать меня?
— Я знаю очень мало и поэтому спрашиваю вас. У меня просто есть кое-какие догадки. Вы сами, должно быть, строили догадки.
— Ну еще бы, — сказал О'Дэй. — Итак, я приехал к себе в контору. Я знал, что Нелли Трандл должна была положить письмо Нидхэма в тот ящик, который мы называем ящиком для виски — кстати, там обычно нет никакого виски. Она, как всегда, заперла этот ящик, но кто-то его взломал, вынул конверт, содержащий, как я понимаю, длинное письмо и деньги. Неизвестный сжег письмо, а деньги, видимо, положил в карман. Потом неизвестный ушел.
Дугал сказал:
— Тот, кто приходил туда, знал, что Нидхэм там побывал. Знал, что там оставлено вам письмо, знал и где его искать.
— Я думаю, что это был Ральф Веннер, — сказал О'Дэй. — Вы же знаете, что он все время был под градусом. Может быть, он просто приходил в контору, чтобы поразнюхать.
Дугал сказал:
— Вы так думаете? Если Веннер пьянствовал пять дней, зачем ему понадобилось разнюхивать и взламывать ваш ящик? Тем более, что он знал, что подозрение сразу падет на него.
О'Дэй кивнул.
— В ящике я нашел записку, отпечатанную на машинке. Веннер всегда пользовался машинкой, когда напивался, потому что его почерк становился совершенно неразборчивым. В записке сообщалось, что он взял семьсот пятьдесят фунтов и сжег письмо лишь для того, чтобы досадить мне. Там говорилось также, куда мне следует убираться.
Дугал сказал:
— Итак, это был злорадствующий Веннер?
— Похоже, что так, — ответил О'Дэй.
Они помолчали, потом Дугал сказал:
— Я так не думаю, мистер О'Дэй, и скажу вам, почему. Когда я был сегодня в вашей конторе, то унес с собой пепельницу, в которой было сожжено письмо. С тех пор как произошли все эти события, пепельницей этой никто не пользовался. В ней еще остались кусочки пепла. В ней не сжигали письмо Нидхэма. Нидхэм писал его на плотной бумаге, которую дала ему мисс Трандл. А бумага, сожженная в пепельнице, идентична той, что мисс Трандл использует для печатания копий.
О'Дэй сказал:
— С каждым днем все больше тайн, не так ли, инспектор? Как вы можете объяснить этот факт?
— Послушайте, — сказал Дугал, — я расследую дело об убийстве. Убили человека, и я должен найти убийцу. Вы думаете, что у меня есть определенная теория. Что ж, я скажу вам, что я думаю. Я считаю, что подобные теории есть и у вас. Вы знаете, полиция неплохо относится к тем людям, которые пытаются ей помочь, но сокрытие от полицейского офицера информации — в том случае, когда ее у вас просят — это преступление. Вы уверены, что вам не о чем со мной поговорить, мистер О'Дэй? Я, как вам известно, человек благоразумный.
О'Дэй сказал:
— Не могу выразить, насколько мне приятен разговор с вами. Но все, что у меня есть — это догадки, а вы умеете отгадывать очень хорошо. В этот самый момент я пытаюсь решить, зачем кому-то понадобилось сжигать в пепельнице бумагу для копий, зачем нужно было меня убеждать, что письмо уничтожено. Интересно, как такая мысль пришла Веннеру в голову. Просто удивительно, что делает с человеком алкоголь. Вы согласны со мной?
— Нет, не согласен, — ответил Дугал. — Знаете, что я думаю?
— Хотелось бы мне это знать. Скажите мне, мистер Дугал.
— Кому-то было известно, что Николас Нидхэм придет к вам в контору в субботу утром. Это лицо знало, что вас там не будет. Этому лицу было известно расположение конторы. Оно знало, что, не застав вас, Нидхэм оставит вам письмо. Оно знало, что Нелли Трандл оставит его для вас в ящике для виски на случай, если вы зайдете в контору во время уикенда, как вы часто делаете. Это лицо наблюдает за входом в контору и видит, как приезжает Нидхэм. Оно видит, как Нелли Трандл выходит, чтобы выпить кофе, и видит, как она возвращается. Оно видит, как вскоре после часа дня она вообще уходит из конторы. Тогда оно идет в контору, отпирает дверь каким-то образом заполученным ключом, и, пытаясь открыть ящик, взламывает его. Это была дилетантская работа. Для взлома ящика с несложным замком было применено слишком много силы. Большинство мужчин должно было понять, что ящик очень легко открыть.
Но так или иначе, — мрачно улыбнулся Дугал, — это лицо открыло ящик, вынуло письмо Нидхэма, возможно, прочитало его и унесло с собой. В ящик была положена для вас записка, в которой говорилось, что деньги изъяты, а письмо сожжено. Потом, чтобы сделать историю достоверной, в пепельнице были сожжены два-три листка дешевой бумаги из запасов мисс Трандл. Сделано это было для того, чтобы пресечь ваши старания заполучить письмо.
Считая, что письмо сожжено, вы не стали бы его искать. Потом эта очень умная особа уходит из конторы и, зная, что на этот вечер у нее будет алиби, включает перед уходом свет, чтобы вы думали, будто вся эта работа была проделана вечером.
О'Дэй спросил:
— Есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет личности этой таинственной особы?
— А у вас? — спросил Дугал.