— Для пользы дела подождут, — отрезал управдом и собственноручно запер квартиру Арских на замок. Поручив одной из квартиросъемщиц общее наблюдение за запертой дверью, энергичный брюнет отправился звонить в уголовный розыск.
Когда лейтенант Кариев в сопровождении эксперта подъехал к квартире Арских, все жители многоквартирного двора толпились около запертых дверей, теперь уже охраняемых лично управдомом.
Управдом, стараясь не дышать в сторону Кариева, доложил, что им приняты «надлежащие» меры, то есть опрошены мальчишки, игравшие на улице. Мальчишки сказали, что два каких-то дяденьки еще днем заходили в квартиру Арских, а затем сели на мотоцикл, ожидавший их за углом, и уехали.
Упоминание о мотоцикле насторожило Кариева. Неужели это та же банда мотоциклистов? До сих пор она работала только по ночам и на уличных ограблениях. Обычно уголовники неохотно меняют сферу своих действий. Значит, или в банде появились новые люди, или наличие мотоцикла в этом преступлении — случайность.
Когда Алевтину Моисеевну освободили от кляпа и развязали, она проявила необычную для пожилой женщины энергию. Воспользовавшись тем, что Кариев и эксперт были заняты освобождением Эсфири Львовны, она, бросив на ходу:
— Займитесь пока мамой. Я — за мужем, — выскочила на улицу.
Окрик Кариева, требовавшего ее возвращения, только поддал ей прыти.
Эсфирь Львовна, когда сняли привязывавшие ее к столу ленты скатерти, тяжело сунулась вперед и упала бы, если б Кариев не подхватил ее. С помощью управдома, превратившегося теперь в понятого, Кариев перенес еле живую женщину на кровать. Впрочем, отдышавшись, Эсфирь Львовна первым долгом начала кричать, что милиция сама ограбила квартиру, а теперь явилась заметать следы. Из ее воплей лейтенант понял, что одетые в форму милиции грабители унесли деньгами более двухсот двадцати тысяч рублей. С трудом успокоив обезумевшую от испуга и злобы старуху, Кариев заверил ее, что грабители будут непременно пойманы и все похищенное возвращено. Лишь после этого Эсфирь Львовна смогла дать толковые показания. Под ее диктовку Кариев записал, как все произошло, каковы были грабители с виду, сколько было пачек сторублевых купюр и какими ленточками эти пачки были перевязаны.
Уже старуха, продиктовав свои показания и подписав протокол допроса, начала повторять все сначала, и Кариев, закончив протокол осмотра места происшествия, должен был уходить, а Алевтина Моисеевна все еще не возвращалась.
«Ох, и влетит мое от полковника по первое число, — сокрушенно подумал молодой лейтенант. — Полковник будет думать, что Кариев только умеет ошибки признавать, а работать совсем не умеет».
Эксперт тем временем установил, что оттисков пальцев или следов ног преступников не осталось. Тогда Эсфирь Львовна вспомнила, что капитан ни к чему в комнате, кроме денег, не прикасался, а у его помощника, который и двери запирал, и вообще распоряжался всем, на руках были перчатки. Она даже попробовала припомнить, какая перчатка сверху была порвана и неумело заштопана суровыми нитками, но в этот момент вернулась хозяйка квартиры с мужем.
Алевтина Моисеевна кинулась к Эсфири Львовне с криком:
— Мамочка, успокойтесь! Все уже прошло. Вам вредно волноваться. Лучше лягте, усните.
— Не до сна теперь, — отбояривалась старуха. — Совсем голых оставили. Все деньги забрали.
— Идите, мамочка, и полежите, — почти тащила Алевтина Моисеевна мать во вторую комнату. — У вас опять голова разболится — и всякое мерещиться будет.
— Гражданка, — окликнул Алевтину Моисеевну Кариев, — оставьте свою мамашу в покое. Я ее уже допросил. Присаживайтесь. Мне нужно поговорить с вами.
Алевтина Моисеевна, узнав, что ее мать уже допрошена, с плохо скрытой досадой села к столу. Эсфирь Львовна, ворча что-то про себя, вышла из квартиры на улицу. Наум Абрамович, сокрушенно потряхивая седой, но еще достаточно густой шевелюрой и кокетливой эспаньолкой, ходил по комнате, без нужды беря в руки то ту, то другую вещь и сразу же отставляя ее в сторону.
Кариев начал допрашивать Алевтину Моисеевну. Ход событий она пересказала так же, как Эсфирь Львовна, но в описании личности грабителей у них получился разнобой. Капитана милиции Алевтина Моисеевна изобразила тучным человеком с большой лысиной, а про его напарника сказала, что это паренек лет пятнадцати-шестнадцати, не больше, рыжий и конопатый.
— Позвольте, как же так? — недоверчиво переспросил Кариев. — Ваша мамаша совсем в другом виде изобразила бандитов.
— Не знаю, я рассказываю о том, что видела сама. Зрение у меня хорошее. Я ведь почти вдвое моложе мамы.
Наум Абрамович подошел к столу и, наклонившись к самому уху Кариева, конфиденциально сообщил:
— Товарищ лейтенант! Я вам не советую особенно доверять словам моей тещи. Я ее очень уважаю, но ей уже за восемьдесят… в таком возрасте люди обычно неполноценны… Она иногда такое болтает…
Кариев с недоумением посмотрел на супругов. На него Эсфирь Львовна, наоборот, произвела впечатление очень здраво рассуждающей старухи. «Кто же тут путает и для чего? — подумал он. — Может, хозяйка с перепугу не то видела?»
Но Алевтина Моисеевна настаивала на своих показаниях, и Кариев занес их в протокол.
— Ну хорошо, что же было дальше?
— Бог мой, что было дальше?! Дальше было все так ужасно, так ужасно! Под угрозой револьвера я вынуждена была молчать. Кроме того, этот мальчишка все время покалывал меня ножом в спину. Что я могла сделать в таком случае? Я сама своими руками отдала этим мерзавцам, этим кровопийцам все свои сбережения. Вернее, все то, что заработал мой дорогой муж, стоя целыми днями и в жару, и в мороз…
— Сколько? — прервал вопросом эти излияния Кариев.
— Что сколько? — удивленно вскинула глаза Алевтина Моисеевна.
— Сбережений сколько было?
— Ах, вы про деньги. Денег было более пяти тысяч. Вернее, около шести тысяч. Наумчик, сколько было точно?
— Пять тысяч семьсот шестьдесят рублей, — уточнил Наум Абрамович.
— Сколько, сколько? — недоверчиво переспросил Кариев. Понятые, слышавшие от Эсфири Львовны другую сумму, удивленно переглянулись.
— Пять тысяч семьсот шестьдесят, — отчеканил Наум Абрамович. — На отпуск копил.
— Хотели к дочке на стройку съездить, — подтвердила его супруга. — Она у нас в Сибири. Электростанцию строит.
— Вы настаиваете именно на такой сумме? — еще раз переспросил Кариев.
— Настаиваем, — в один голос ответили оба супруга.
Делая вид, что записывает показания Арских в протокол, Кариев написал на чистом листе эксперту: «Бери старуху. Веди к полковнику. Доложи, что здесь получается. Пусть советует, что дальше делать?»
Эксперт, кивнув головой, вышел на улицу. На кинувшегося следом за ним Наума Абрамовича Кариев, не сдержавшись, прикрикнул настолько грозно, что тот остановился как вкопанный.
— Что еще, кроме денег, взяли налетчики? — продолжал допрос Кариев.
— Еще облигации забрали, — рассказывала Алевтина Моисеевна, — на пятнадцать тысяч облигаций и мои золотые часы. Они вон тут на столике лежали. Их не капитан, а этот, другой, взял.
— Почему же ваша мамаша показала при понятых, что бандиты забрали у вас более двухсот двадцати тысяч рублей?
— Да что вы верите этой безумной старухе! — покраснел от возмущения Наум Абрамович.
— Она же заговаривается. Она всех оговорить может. Алевтина, — апеллировал он к жене. — Разве могли быть у нас такие деньги? Откуда они у нас возьмутся? Зачем твоя мамочка говорит неправду?
— Ах, Наумчик, — простонала Алевтина Моисеевна, — у мамочки вообще были странности, а сегодня после всех этих ужасов она может бог знает что наговорить.
— Послушайте, товарищ лейтенант, — горячо принялся убеждать Кариева Наум Абрамович,
— ну, где же логика? Разве можно с моей зарплатой накопить такую сумму денег? Двести двадцать тысяч! — воздел он руки к потолку. — Да заимей я такие деньги, разве я сидел бы в такой конуре, как эта квартира? Я бы себе дом построил. Особняк построил бы. Ах, милая, глупая мамочка! Что теперь подумает о Науме Арском товарищ лейтенант, наконец, что подумает товарищ управдом, который сейчас сидит в моей квартире? Что вы подумаете, дорогой товарищ управдом?
— Я думаю, что такие деньги нельзя было хранить на квартире, — приосанившись, ответил управдом, — для этого у нас — сберкассы. А квартира у вас неплохая. В такой квартире можно и с миллионом жить. Напрасно только ремонт не сделали, пока деньги были.
— Ну вот видите, товарищ лейтенант, — горестно всплеснул руками Арский, — если уж товарищ управдом поверил, то о других и говорить нечего. Пойдут теперь разговоры.
— Давайте будем продолжать, — обратился Кариев к Алевтине Моисеевне. — Значит, бандиты похитили у вас пять тысяч семьсот шестьдесят рублей. Что же произошло потом?
Дальнейшие показания Алевтины Моисеевны полностью совпадали с показаниями Эсфири Львовны. Только в передаче дочери все это выглядело более красочно. Глаза лжекапитана Васильева, по ее утверждению, «сверкали, как молнии», и сам он вначале сделал ей грязное предложение, но морально уничтоженный презрением Алевтины Моисеевны, в конце концов ограничился только деньгами и облигациями.
Кариев, записав все, что хотела ему сообщить потерпевшая, откланялся.
— Почему же вы меня не допрашиваете? Я ведь тоже потерпевший, — обиделся Наум Абрамович.
— Вас будет допрашивать следователь, если нужно будет, — ответил Кариев, укладывая бумаги в портфель.
— А разве будут вести следствие? — встревожилась Алевтина Моисеевна. — Чего же расследовать? Дело, по-моему, ясное.
— Расследуют, установят личности преступников, они понесут заслуженное наказание, а вы получите обратно свои ценности.
— Где уж там, — замахала та руками, — я вас очень прошу, не начинайте следствия. Бандиты так грозились, так грозились… Если они узнают, что мы жаловались в милицию, то мстить будут.
— Мстить! — рассмеялся Кариев. — Бандиты сейчас удирают, не думая ни о какой мести. Этого вам бояться не следует.