- Ровно в два часа, батенька мой. Ровно в два часа.
- В больницу пострадавшего не положили?
- А зачем? Он и дома себя чувствует неплохо.
- Где он живет? Адрес?
- Живет неблизко. В Садовом районе. Там еще улицы не определены. Просто в новых домах. Корпус номер четырнадцать, квартира семьдесят вторая. Сергеев Иван Алексеевич. Подойдет?
- Подойдет, — ответил Кариев и отправился по указанному адресу.
Машина долго крутилась в узеньких пыльных улочках городской окраины. Дувалы угрюмо смотрели на покрывающуюся бархатным слоем пыли машину. Но Кариев знал, что насупленные дувалы скрывают за собой зеленую сень виноградников, сейчас тяжелевших от сочных прохладных гроздей, и деревья, усланные яблоками, грушами, айвой.
Шофер ругал себя за то, что решил поехать «прямой» дорогой, а не так, как ездят все, — по кольцевому шоссе, проложенному для троллейбусов и автобусов. Эта прямая дорога, лет пятьдесят тому назад вымощенная крупным неровным булыжником, грозила вывести машину из строя.
Но вот, вырвавшись из пыльных тисков узеньких улиц, машина помчалась по своеобразной строительной площадке. Дувалы здесь были снесены, и вся роскошь садов открылась человеческому глазу. Среди садов поднимались жилые корпуса новорожденного района города. Часть корпусов была еще только каменными коробками без окон и дверей. Вокруг этих коробок кипела работа. Строители торопились до осенних дождей превратить каменные коробки в уютные жилые дома.
Но большинство корпусов было уже обжито. На открытых окнах колебались от ветра занавески, слышалась музыка, и в затененных деревьями и виноградниками дворах звенели детские голоса и смех.
Машина остановилась у одного из обжитых домов. Вместо ворот стояли два каменных столба, от которых начиналась металлическая узорная решетка ограды. Но по высоте и добротности этих столбов, по массивности крючьев, вделанных в них, можно было догадываться, что скоро здесь будут навешены высокие и красивые ворота, подстать искусному металлическому переплету ограды.
Оставив машину возле дома, Кариев вошел во двор и огляделся. Во дворе было шумно и весело. К сожалению, ни один из веселящихся напропалую граждан не мог помочь Кариеву по той простой причине, что самому старшему из них было не более шести лет. Видимо, в эти часы тенистый двор находился в безраздельном владении детворы. Старшее и среднее поколение на работе или в школе, мамы заняты стряпней, и детвора, предоставленная сама себе, чувствовала себя хозяином двора.
Придется зайти в чью-нибудь квартиру, — подумал Кариев и направился дальше. Но в этот момент из дальнего крыла дома вышел мужчина и, усевшись на скамейку в тени дерева, углубился в книгу. Кариев обрадованно направился к нему.
Подойдя ближе, лейтенант увидел, что если возраст половины играющих во дворе малышей сложить вместе, то и тогда навряд ли он сравняется с возрастом углубившегося в книгу человека. На скамейке под деревом сидел глубокий старик. Только на висках у него кудрявились несколько совершенно белых прядей, а череп был гладким, как бильярдный шар. Глубокие морщины избороздили крупное, скуластое лицо с упрямо выдавшимся вперед, чисто выбритым подбородком. Когда-то это был высокий и могучий мужчина, но предательская старость превратила его в худого и сутулого старика. Накинув на костлявые, все еще широкие плечи просторный халат, он сидел, откинувшись на спинку скамейки. Правая рука была скрыта под халатом. Книгу он держал в левой, далеко отставленной руке, и читал без очков.
- Можно мне вас побеспокоить? — почтительно спросил Кариев старика, подойдя к скамейке.
- Пожалуйста, беспокойте, — ответил тот и, положив развернутую книгу на колено, взглянул на Кариева. Тот был поражен. На него смотрели совсем не стариковские глаза. Голубые, не помутневшие от старости, они были полны жизни и почти детского любопытства. — Садитесь вот рядом и беспокойте, — повторил старик и подвинулся.
- Здравствуйте, — смущенно поздоровался Кариев.
- Здравствуйте, — кивнул головой старик.
- Скажите, вы давно живете в этом доме? — спросил Кариев и не добавил так и вертевшееся на языке слово «папаша». Сам еще не понимая почему, он сразу почувствовал к этому старому человеку расположение и глубокое уважение, не допускавшее даже почтительной фамильярности.
- Со времени его основания. С лета одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого от рождества Христова, — совершенно серьезно ответил старик, в то время как глаза его весело смеялись. — Самым первым был вселен сюда по особой милости нашего горсовета.
И вы, наверно, знаете всех, кто в этом доме живет?
- Да, пожалуй, что всех, — не совсем уверенно ответил старик. — Молодежь всю знаю, а вот за стариков поручиться не могу. Они ведь в некотором роде домоседы. Одним словом, старики. А вам, собственно, зачем это? — вдруг насторожился он. — Кто вы такой будете?
Кариев при случайных знакомствах старался не называть места своей работы. Но сейчас он откровенно сказан старику, где и кем работает.
- А знаете, юноша, — оживился старик, — у вас очень интересная работа, интересная и поучительная. Я очень жалею, что не успел хотя бы бегло познакомиться с нею. Вам просто повезло, что вы избрали себе такую благородную профессию.
Молодой лейтенант покраснел от смущения и удовольствия. Нечасто приходилось ему слышать похвалу своему выбору профессии. А сейчас этот, проживший долгую жизнь, несомненно очень умный старик высказал именно то, в чем сам Кариев был глубоко убежден.
- Значит, вы поможете мне? — спросил он старика.
- Если это в моих силах. Что вас интересует?
- У кого из жильцов вашего дома есть мотоциклы?
- Мотоциклы? — переспросил старик. — Мотоциклы есть у многих. Знаете, я считаю, что это очень полезный спорт для молодежи. Мне бесконечно жаль, что я не успел заняться мотоциклом. Должно быть, великолепно мчаться на такой быстрой машине, ощущать большую скорость. Знаете, когда летишь на самолете и даже едешь на автомобиле, скорость чувствуется слабо. На мотоцикле человек, по-моему, каждой клеткой своего тела ощущает необычайную, бешеную, прямо восхитительную скорость.
- А скажите, пожалуйста, проживает ли в вашем доме некий Сергеев Иван Алексеевич? — спросил Кариев, воспользовавшись паузой в речи старика.
- Сергеев? — недоумевающе посмотрев на лейтенанта, переспросил старик. — А как же, есть такой, проживает.
Кариев не заметил лукавых искорок, которые сверкнули в глазах старика, не расслышал он и легкой иронии в дружеском приглашении старика, который, наклонившись к лейтенанту, сказал:
- Ну, раз дело касается Сергеева Ивана Алексеевича, то давайте здесь говорить не будем. Прошу ко мне.
Старик поднялся, придерживая, чтобы не распахнулись, левой рукой полы халата, вошел в подъезд дома и с завидной для его возраста быстротой поднялся на второй этаж. Войдя в квартиру, он сказал открывшей двери старушке:
- Машенька! Нельзя ли чайку в кабинет?
Комната, куда старик завел Кариева, была кабинетом ученого-книголюба. Только около письменного стола, у окна, и нашлось место для хозяина и гостя. Все остальное пространство было заставлено шкафами и стеллажами с книгами. Чувствовалось, что шкафы и стеллажи делались по особому заказу, с учетом вкусов и наклонностей хозяина кабинета.
- Ну-с, — заговорил старик, — усаживаясь в кресло за столом, — рассказывайте, что там натворил этот Ванька Сергеев.
- Какое у вас сложилось мнение об этом Иване Сергееве? — спросил Кариев.
- У меня лично неважное, — улыбнулся старик. — Откровенно вам скажу, неважное. Он мог бы быть значительно лучше.
- Вот, вот, — обрадовался, что, кажется, сразу попал на правильный след, Кариев. — А скажите, Сергеев часто гоняет на своем мотоцикле?
- Гоняет? — удивился старик. — Да у него, насколько мне известно, мотоцикла нет.
- Ну, значит, на чужих ездит, на заднем сидении.
- Гм-м! А вы думаете, что Иван Сергеев способен на такое геройство? Удержится он на втором седле? Ведь для этого надо иметь обезьянью ловкость.
- Пустяки, — покровительственно произнес Кариев. — Ездить на заднем седле очень удобно. Вот на багажнике, если нет второго седла, много труднее.
- Не знаю, не пробовал, — с искренним сожалением сознался старик.
- Значит, надо узнать, на чьем мотоцикле ездит Сергеев?
- Ни на чьем. Категорически утверждаю, ни на чьем. Я это достоверно знаю.
- Ну, не ручайтесь, — усомнился Кариев. — Типы вроде этого вашего Сергеева, кого угодно обмануть могут.
- Ну, уж вы того, — запротестовал старик и вдруг, внимательно посмотрев на лейтенанта, расхохотался. — Простите мне, юноша, маленькую мистификацию, — положил он руку на плечо опешившего Кариева. — Дело в том, что я, в некотором роде, и есть этот самый Сергеев Иван Алексеевич. Давайте познакомимся поближе: Сергеев — историк, отставной, в некотором роде, профессор. Так сказать, пенсионер.
- Вы Сергеев? — удивился Кариев. — Значит, в вашем доме еще один Сергеев живет.
- Нет больше Сергеевых в этом доме. Один я, — уверил отставной профессор.
- Но к тому Сергееву сегодня ночью вызывали скорую помощь, — выложил последний довод Кариев. — У него то ли вывихнута, то ли сильно ушиблена правая рука.
- Так это ко мне и вызывали, — рассмеялся Иван Алексеевич. — Все это Машенька натворила. Полез я ночью доставать книжку с самой верхней полки стеллажа, ну и, в некотором роде, оступился. Можно было бы сбегать к Дмитрию Михайловичу — он в соседнем подъезде живет, — а Машенька от волнения позвонила в скорую помощь. Ну вот эскулапы меня и лечили. Видите?
Профессор сбросил халат, и Кариев увидел, что правая рука старика перебинтована. Смущенный лейтенант начал откланиваться, но в этот момент в кабинет вошла жена профессора, седовласая Машенька с чаем.
- Не спешите, юноша, — запротестовал профессор, освобождая от бумаг край стола и примащивая на него поднос. — Неужели у вас нет ни одной свободной минуты для беседы со стариком?