Густад обхватил рукой три купленные книги. От тяжести увесистых томов бальзам проливался на душу, он чувствовал себя не таким виноватым за истраченные деньги. Что такое шесть рупий за трех классиков? Надо будет впредь регулярно заглядывать на Чор-базар. По одной-две книжки время от времени, и в конце концов наберется достаточно, чтобы заполнить целый книжный шкаф. Это то, что семье действительно необходимо. Небольшой книжный шкаф, заполненный правильными книгами, – и ты снаряжен для жизни.
На углу он увидел чайный киоск, а неподалеку – книжный прилавок. Ряды книг выстроились в деревянных поддонах корешками вверх, другие лежали на тротуаре, на непромокаемых подстилках. Он подошел ближе. В глубине, прислоненный к упаковочному ящику, стоял том «Полного собрания сочинений Уильяма Шекспира» в красном тканом переплете с золотыми буквами.
III
Он нервно осмотрелся вокруг, заглянул в чайный киоск. На этом углу царили странная тишина и безлюдье по сравнению со столпотворением и гамом, через которые он продирался целый час. Возле книжного стенда стоял молодой парень. Густад, наклонившись, потянулся к Шекспиру, но книги, зажатые под мышкой, мешали достать его.
– Которую? – спросил парень. Проследив за направлением указательного пальца Густада, он проворно перегнулся через передние ряды книг и извлек нужный том.
Густад не сомневался, что он в правильном месте, тем не менее открыл книгу на пьесе «Отелло» и отыскал конец первого акта. Да, вот она, пятикратно повторенная фраза «Набей потуже кошелек» подчеркнута красным. Все точно, как всегда у Джимми.
Он закрыл книгу, поднял голову и увидел, что из тени чайного киоска за ним наблюдает мужчина в тюрбане. Сердце у Густада пропустило удар. Мужчина вышел из тени, и теперь Густад увидел, что тюрбан – это вовсе не тюрбан, а толстая медицинская шапочка-повязка из хирургической марли. А когда мужчина подошел поближе, он узнал его, несмотря на повязку. Какое совпадение! Мужчина с энтузиазмом шагнул ему навстречу, приветственно подняв руку.
– Мистер Нобл! Как приятно снова видеть вас.
Мужчина был высоким, ростом с Густада, и чисто выбритым.
Густад радостно пожал ему руку.
– Вы меня помните? Девять лет я хочу поблагодарить вас за оказанную мне любезность. Если бы я знал, что вы и майор Билимория… – Какой крепкий мужчина, подумал он: снова быть на ногах, бодрым и в хорошей форме после такого ужасного удара головой! Густада дрожь пробрала при одном воспоминании о том, как этот человек перелетел через руль своего мотороллера.
– А как ваше бедро?
– Почти как новенькое. Спасибо майору, он отвез меня к Мадхивалле-Костоправу. Этот кудесник сотворил со мной чудо. Но, – запнулся Густад, – в тот день, когда со мной произошел несчастный случай… вы и майор Билимория… в такси… вы ничего не сказали. Вы тогда еще не были знакомы?
– О, мы были знакомы. Но иногда нам приходится притворяться, из-за некой работы, которую мы выполняем. Бывает, что безопасней представиться просто таксистом и пассажиром.
Густад понял.
– Но вы, кажется, недавно сами попали в аварию?
– Да. Не совсем в аварию. Пойдемте выпьем чаю. – Он повел Густада внутрь магазина.
– Простите, я очень хорошо помню вас внешне, но забыл ваше имя.
– Гулям Мохаммед.
– Да, вспомнил. Вы назвали его в такси моему сыну.
– А как Сохраб?
Густад изумился:
– Вы даже помните, как зовут моего сына?
– Разумеется. Как я могу забыть? Майор Билимория столько рассказывает мне о вашей семье. Говорит, что она для него – все равно что своя собственная. Я знал о вас еще до того несчастного случая. Любой друг Билибоя – мой друг.
Густад довольно рассмеялся.
– Билибой. Подходящее прозвище для Джимми.
– В армии все друзья называли его Билибоем. – Гулям Мохаммед помолчал, глядя куда-то вдаль. – Хорошие были тогда у нас времена. Теперь, в НАК, все совсем по-другому.
– Вы одновременно поступили на службу в НАК?
– Да. Куда Билибой – туда и я. Он всегда берет меня с собой. Это самое меньшее, что я могу сделать для человека, который спас мне жизнь в сорок восьмом, в Кашмире.
– Он никогда мне об этом не рассказывал.
– Да, он такой, не любит хвастать. После того как был отдан приказ отступать, он один вернулся, чтобы найти меня. Иначе я лежал бы там, в горах, аккуратненько разрезанный на семнадцать кусков членами тамошнего дикого племени. – Принесли чай в стаканах, Гулям взял один и отпил. – Вот такая история. И вот почему Билибой всегда может на меня положиться, а его друг – мой друг.
Гулям Мохаммед поставил стакан и наклонился вперед, его лицо оказалось очень близко к лицу Густада.
– А его врагу, – сказал он почти шепотом, – придется держать ответ передо мной. Я достану любого, кто причинит ему вред, и расправлюсь с ним – ножом ли, пистолетом, голыми руками или зубами. – Он говорил сквозь стиснутые зубы.
Густад опасливо отклонился назад.
– Повезло ему иметь такого друга, как вы. – Странный парень, подумал он, только что был сердечным и доброжелательным и вмиг стал таким, что мороз по коже подирает. Он взял свой стакан с чаем. Горячая жидкость, от которой исходил пар, сквозь прозрачное стекло казалась сомнительной. Чайные листья, истолченные почти в порошок, всплывали на поверхность и оседали на дно, словно колышимые каким-то подводным течением. Он рискнул сделать глоток. Чай был горьким. – Так что там с вашей аварией?
– Это не было аварией. Они намеренно целились в мой скутер.
– Неужели? – Густад невольно ощутил волнующий трепет. – И кого вы подозреваете, пакистанских шпионов?
Его собеседник рассмеялся.
– Это было бы слишком просто. Скажем так, это была производственная травма. – Он отпил еще чаю и, указав на стакан Густада, спросил: – А вы не пьете?
– Нужно бы сахару добавить.
Гулям Мохаммед сделал знак рукой. Из недр помещения возникла женщина, выслушала распоряжение и через несколько секунд вернулась с сахарницей. Густад добавил сахару в стакан, попробовал и одобрительно кивнул.
– У вас по-настоящему опасная жизнь, – сказал он. – Но как там Джимми, с ним все в порядке, он в Дели?
– За Билибоя можно не волноваться. Он толковей нас с вами, вместе взятых.
Густаду хотелось больше узнать о Джимми, но по тону Гуляма он понял, что никакой информации от него не получит.
– А что случилось с вашим такси, почему вы ехали на скутере?
– Я езжу когда на машине, когда на скутере. В НАК нам приходится заниматься самыми разными вещами. Вот сегодня я букинист, а вечером уезжаю из Бомбея на неделю, чтобы заняться кое-чем другим. – Он рассмеялся и допил чай. – Ладно. Сейчас принесу пакет, который прислал для вас Билибой.
Он вышел к уличному книжному стенду и открыл один из ящиков. Внутри лежал пухлый пакет размером с дорожную сумку, обернутый в коричневую бумагу и перевязанный толстой веревкой с петлей-ручкой наверху.
– Вот, – сказал Гулям Мохаммед и, заметив три купленные Густадом книги, добавил: – Но вам будет тяжело нести.
Густад подумал о том же: в автобусе нелегко придется.
– Это ваше, – сказал он, возвращая «Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира». – Но поскольку мистер Мохаммед сегодня букинист, не продаст ли он мне эту книгу?
Гулям рассмеялся.
– Конечно, конечно!
– И сколько она стоит?
– Для вас – за счет заведения.
– Нет-нет, я должен хоть что-то заплатить.
– Окей, цена – ваша дружба.
– Но ее вы уже имеете.
– Значит, за книгу вы уже заплатили. – Они рассмеялись и сердечно пожали руки друг другу. – Постойте, я велю мальчику завернуть все четыре книги в один пакет, так вам будет удобней нести.
Пока служитель сооружал пакет, Гулям Мохаммед написал Густаду адрес, по которому с ним можно было связаться.
– Знаете, где это?
– «Птичник», – прочел Густад. – Да, я знаю этот дом, амбулатория доктора Пеймастера находится поблизости. Это наш семейный врач.
– Снаружи, возле «Птичника», мужчина продает пааны[135], его зовут паанвала Пирбхой. Вы можете в любое время оставить у него для меня сообщение.
Густад знал, кто такой паанвала Пирбхой. Этот человек торговал паанами так же давно, как доктор Пеймастер имел там свою практику, а может, и дольше. Детские хвори периодически давали возможность Густаду лицезреть Пирбхоя за работой, когда его водили в амбулаторию по поводу кори, ветряной оспы, свинки, прививок и ревакцинаций. А позднее, уже учась в школе, он иногда, бывало, сбегал с друзьями с уроков, и они околачивались возле «Птичника», чтобы послушать речи паанвалы Пирбхоя – его смешные истории об этом доме, о стычках между его хозяйками и их клиентами, истории, которыми он бесконечно развлекал своих покупателей.
– Он – очень надежный друг, – сказал Гулям. – Через него любое сообщение дойдет до меня непременно.
Мальчик вернулся с упакованными книгами. Густад заметил, что пакет был перевязан точно так же, как пакет от Джимми, с удобной ручкой из сплетенной вдвое бечевки.
Еще раз обменявшись рукопожатиями с Гулямом Мохаммедом, Густад тем же путем пошел обратно по базарным рядам. Постепенно они освобождались от инструментов, штепсельных розеток, блюд, ламп, генераторов, ковров, ваз, кухонных принадлежностей, часов, фотоаппаратов, электрических выключателей, коллекций марок, трансформаторов, магнитов и иного, безымянного, ассортимента, устилавшего асфальт. Специалист по удалению ушной серы еще работал, вычищая ушные раковины последнего клиента. Когда Густад проходил мимо них, специалист извлек свой длинный тонкий серебряный инструмент из уха клиента и поднес к его глазам, чтобы тот увидел блестящий коричневый катыш размером с горошину, покоившийся на конце его тонкой ложечки.
– Сабаш![136] – воскликнул клиент, гордый «уловом» из своего уха и поворачиваясь к мастеру другим, словно ему не терпелось показать, какую добычу даст оно. Густаду захотелось постоять и посмотреть, но это было бы невежливо. А кроме того, пакет Джимми был весьма тяжелым, плетеная ручка врезáлась в пальцы.