– Ладно, сядь на диван и почитай книжку. – Она смыла с кастрюльки золу и опилки и ополоснула ее чистой водой, кастрюлька засияла. Неужели такое возможно? Так быстро? Это настоящее чудо! Или совпадение. Но какая разница? Важен результат. А кроме того, есть ли на свете хоть один человек, которому в тот или иной момент не хочется искренне верить в сверхъестественное?
Не успела мисс Кутпитья насладиться вкусом победы, как Дильнаваз перешла к следующему пункту.
– Я знаю, что мне нужно проявлять терпение, – сказала она, – но вы должны мне помочь. Я больше не могу так жить, тревожные мысли ни на миг не покидают меня.
– Это вы о чем?
– О Сохрабе. Страхи крутятся, крутятся у меня в голове. Вы сказали, что существует еще одно средство. Последнее. Мы должны его использовать. Пожалуйста!
– Должны-рожны, ничего мы не должны! – разозлилась мисс Кутпитья. – Что вы обо всем этом знаете? Не указывайте мне, что я должна делать!
Дильнаваз, испугавшись, пошла на попятную.
– Да у меня бы и язык не повернулся указывать вам, что делать. Но мне кажется, что это последний шанс.
– Вы не понимаете, о чем просите. Может случиться что-нибудь ужасное. – Мисс Кутпитья прищурилась, голос ее зазвучал зловеще, видимо, она представила себе какие-то невероятные события. – И никакие ваши последующие сожаления и скорби не помогут и ничего не исправят.
– Значит, мой сын потерян навсегда?
Боль утраты сына мисс Кутпитье была знакома.
– Я не то хотела сказать. Если вы настаиваете, мы это сделаем. Но тяжесть последствий, паринаам[301], ляжет на вашу голову.
Дильнаваз содрогнулась.
– Ради сына я готова рискнуть.
– Тогда договорились. Ждите. – Она вмиг стала очень деловой. Из груды картонных коробок, жестяных банок, газет и какого-то рванья выудила старую обувную коробку. – Вот, это подойдет. Теперь нам нужна ящерица. Можете достать? – На лице Дильнаваз отразилась неуверенность. – Неважно. Я достану, подождите. – Мисс Кутпитья открыла одну из запертых дверей и тут же закрыла ее за собой. Некоторое время там происходила какая-то суета, потом мисс Кутпитья появилась снова, с триумфальным видом, немного запыхавшись, и протянула коробку Дильнаваз. – Следите, чтобы крышка была закрыта, а то убежит. Постойте, лучше перевязать. – Из той же кучи, где нашла коробку, она вытащила веревку. – Отлично. Теперь оставьте коробку до рассвета под кроватью, на которой спал Сохраб. Под изголовьем. И принесите мне ее назад завтра.
– И что случится?
– Не торопитесь, всему свое время. Сделайте для начала это.
Дильнаваз знала, что мисс Кутпитья все равно не удовлетворит ее любопытства.
– В десять часов вам удобно? Не позже: Густад может вернуться в любой момент после полудня, в зависимости от поезда.
– В десять, в одиннадцать – когда хотите. Принесите коробку и приведите Темула, вот и все.
– Темула?
– Разумеется. – Глупый вопрос вызвал раздражение у мисс Кутпитьи. – Без него от ящерицы никакого толку.
Воображая себе разные невероятные события, которые могут проистечь из связки Темул-и-ящерица, она прошла мимо мистера Рабади, гулявшего с Капелькой во дворе. Когда он почесал голову, ей показалось, что она уловила запах чеснока, и она испытала облегчение оттого, что никакого необратимого урона его здоровью не нанесла. С глазами у него все было в порядке, и он свирепо посмотрел на нее.
Дома она поставила коробку под дхолни Сохраба. «Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз убирал его с пола возле кровати Дариуша, – подумала она, – а боль из моего сердца никуда не ушла. И не уйдет, пока я не буду снова каждый вечер слышать шорох его роликов».
III
Когда Густад вернулся из буфета, Джимми все еще пребывал в медикаментозных тисках. Он бесшумно подтянул стул к кровати, сел и стал ждать. И опять первой шевельнулась рука.
– Густад?
– Да, Джимми. – Он погладил его руку. – Я все еще здесь.
– Пить хочется… от укола. – Он потянулся к поильнику. – До какого момента… я тебе рассказал?
– Премьер-министр вызвала тебя к себе. Ты сказал, что у нее был план, как обезопасить себя.
– Обезопасить себя… да… и заманить меня в ловушку. – Вспомнив, на каком месте остановился, он продолжил рассказ, как будто и не прерывал его. – Она сказала: я нашла деньги… потому что Мукти-Бахини нужно помочь… но… Она поразмыслила и продолжила: у меня есть враги… повсюду. Если они узнают об этих деньгах, они используют это против меня. Им все равно, что деньги предназначены для благих целей… а наша страна пострадает, если произойдет дестабилизация в правительстве. Ситуация на границе очень опасная… ЦРУ, пакистанские агенты… Это звучало разумно. Я спросил, должен ли я принести деньги ей. Она сказала – нет, движение Мукти-Бахини не должно пострадать… Нужно сделать по-другому. Мол, единственная проблема – ее звонок главному кассиру… он может проговориться. Это надо исправить. Как, спросил я, он же слышал ваш голос. Да, ответила она, но он не видел, как я говорю… всегда можно сказать, что кто-то подделал мой голос.
Она очень умная женщина, Густад. Она сказала: если кто-то из моих врагов начнет чинить неприятности, единственное, что вам требуется сделать, это… сказать, что вы имитировали мой голос. Я рассмеялся… кто же в это поверит? Но она ответила, что в определенных обстоятельствах люди способны поверить во что угодно. И пообещала… что со мной ничего не случится.
Я, как дурак, согласился… доверился ей. Потом она добавила, что, наверное, лучше всего сделать наш план неопровержимым… вам нужно прямо сейчас написать несколько строк. Признание. Что вы подделали мой голос… потому что хотели продолжить помогать Мукти-Бахини. Таким образом она будет, мол, готова заранее… если кто-то из политиков попытается устроить неприятности. При возникновении любой клеветы она сможет предстать перед парламентом… с письменным признанием… что она была в курсе и правительство контролировало ситуацию.
Ну что сказать, Густад? Даже на это… я согласился. Она дала мне чистый лист бумаги и свою собственную авторучку. Я написал признание… как последний идиот. Мое уважение к ней… так выросло за месяцы работы. Такая сильная женщина. Я доверял ей безоговорочно.
Густад был ошеломлен. И это житейски умудренный Джимми Билимория, циничный майор, которого он знал столько лет, чьим девизом в жизни было: если сомневаешься, продолжай сомневаться! Неужели он действительно мог сделать глупость, о которой только что рассказал? Что же это за женщина такая?
– Прости, Густад… я все болтаю и совсем забыл, что ты не обедал. Хочешь есть?
– Нет, пока ты спал, я выпил чаю.
Джимми улыбнулся, но на его изможденном лице улыбка выглядела как болезненная гримаса.
– Сколько раз я вспоминал дхансак Дильнаваз… наши воскресные встречи. – Он устремил взгляд куда-то вдаль, взгляд его затуманился. Потом с видимым усилием продолжил шепотом: – Итак, я думал, что моя операция идет полным ходом… и сообщил хорошую новость командиру Мукти-Бахини. Но через несколько недель… когда я приехал к нему с инспекцией, на его лице было полное разочарование. И где же это новое финансирование? – спросил он. Повез меня показывать положение дел… и я все увидел своими глазами. Чудовищные условия… босые ноги, рваная одежда, непокрытые головы… Ружья – только у немногих, остальные вооружены палками и древесными суками. Какое-то ужасное недоразумение… Я поспешил обратно в Дели. Кое-что проверил по своим каналам. Гулям, со своей стороны, тоже провел кое-какие изыскания… Его попытались убить, подстроив аварию… это их любимый способ: дорожная авария. Он задавал слишком много вопросов. Но нам удалось узнать нечто, во что было невозможно поверить. Я перепроверил… Гулям тоже. В этом не было смысла… зачем так-то? Ей стоило всего лишь спросить у меня… – Он задохнулся и зашелся в кашле. Густад поддерживал ему голову, пока приступ не прошел, потом хотел дать ему попить, но Джимми отмахнулся.
– Я столько всего увидел… подкупы, двойная игра, шантаж. Потом это вот… – Он замолчал и теперь все-таки выпил воды.
– Что случилось с деньгами? – спросил Густад.
– Деньги, которыми я расплачивался за поставки… перехватывали. В офисе премьер-министра. И переводили. На частные счета.
– Ты уверен?
Джимми сделал отчаянный жест.
– Хотел бы я ответить – нет.
– Но зачем?
– Вот этого я точно сказать не могу. Одна из вероятностей – для финансирования автозавода ее сына. Или для пополнения избирательного фонда, или, может быть…
– И что ты сделал тогда?
– Не то, что следовало бы сделать… совершил очередную глупость. Мне нужно было все это предать гласности. Довести до сведения прессы, оппозиционных партий. Чтобы было проведено расследование. Но я подумал: ведь она все контролирует – НАК, суды, радиовещание… все они у нее в кармане, и все будет замято…
Внезапно Джимми вскрикнул и закрыл лицо руками.
– Остановитесь! Пожалуйста, прекратите! – Он заметался, стал дрыгать ногами в воздухе. – Прекратите! А-а-а-а-а! – Густад пытался держать его, но Джимми не давал к себе прикоснуться, отбиваясь руками. Вдруг, так же неожиданно, он затих и лежал, поджав колени к животу и задыхаясь, холодный пот струился по его лицу.
Потрясенный, Густад понял: вернулся его тюремный кошмар. Он обнял друга.
– Все хорошо, Джимми. Никто тебе не причинит зла, я здесь.
Постепенно Джимми разжал кулаки и выпрямил ноги, но продолжал дрожать, и Густад успокаивал его, пока дрожь не прошла. Джимми открыл глаза.
– Густад? Воды, пожалуйста.
Густад напоил его и снова поправил подушку.
– Днями и ночами я сидел у себя в квартире. Ничего не предпринимая… просто думал. Есть ли надежда у страны с такими бесчестными руководителями? Днями и ночами… Я вспоминал всех людей, которых встречал в жизни… армейских сослуживцев, хороших людей. Гуляма Мохаммеда. Ходадад-билдинг… семьи, жившие там. Тебя и Дильнаваз, детей, надежды, которые ты на них возлагал. И этих ублюдков, министров и политиков, этих отвратительных притворщиков, свиней… жиреющих и жиреющих, пьющих кровь… – Джимми задрожал и стал задыхаться от бешенства. – Эти мысли сводили меня с ума. Но я решил: если они могут использовать в своих интересах шестьдесят лакхов, то почему не мы? Ее сын со своим заводом по производству «Марути» или на что там еще они эти деньги потратили… мы тоже можем воспользоваться какой-то частью. Ты, твоя семья, Гулям, я. Почему бы нет? Я отложил десять лакхов и сообщил Гуляму, чтобы он ждал посылку… по нашему обычному каналу на Чор-базаре.