Глава 13Искусство и ремесло
— Представляешь, я забыла трусы! — Аня даже побледнела. — Перед выходом положила на видное место и все равно забыла!
Женя ахнула.
— Что же делать?
Аня направилась к режиссеру, который объяснял стедикамщикам, как должна двигаться камера.
— Леш, — робко позвала она.
— Сейчас, — режиссер закончил объяснение и обратился к ней. — Ну, что у тебя?
— Леш, скажи, в какой сцене снимаются трусы?
Леша посмотрел в сценарий.
— Да, в общем, герой наш всю вторую сцену бегает в одних трусах.
У Ани упало сердце. Чуя недоброе, режиссер сказал:
— Не расстраивай меня, Анна!
— Я их забыла! — испуганно призналась она. — Но я сейчас что-нибудь придумаю!
— Смотри! — и Леша опять переключился на стедикамщиков.
Вот-вот должны были начаться съемки, которые проходили в подмосковной деревне. Аня поискала в телефоне номера знакомых с машиной.
— Да посмотри в вызывном кого-нибудь из наших водителей, — предложила встревоженная мама. — Но боюсь, все равно не успеть. По пробкам туда и обратно — не меньше трех часов…
Аня понимала, что это так. Голова ее лихорадочно работала. Аня забралась в костюмваген и порылась на вешалах, пока еще не зная, что ищет.
Сцена снималась в жилом деревенском доме. С разрешения хозяев, разумеется. Аня направилась в избу, нашла хозяйку, некрасивую пожилую женщину.
— У вас не найдется какой-нибудь ненужной черной ткани? — попросила она. — Небольшой кусок нужен.
Хозяйка повела ее в сени и открыла деревянный сундук со старым тряпьем:
— Выбирайте.
Время поджимало. Аня нервничала, хотя внешне это никак не выражалось. Перерыв весь сундук, она извлекла из него старую застиранную юбку. Это был черный трикотаж, но выбирать не приходилось, поэтому Аня, получив разрешение хозяйки, уволокла юбку в костюмваген. Там она быстро раскроила и на руках сшила трусы.
Трудность состояла в том, что требовались не абы какие трусы, а семейники сороковых годов. Вот и посмотрим, что же в итоге получилось. Высунувшись из вагончика, Аня увидела Женю, которая не находила себе места от беспокойства.
— Позови, пожалуйста, Сашу на примерку, — попросила она.
Дронов прискакал сразу, как всегда, веселый и доброжелательный. Он разделся, насвистывая, натянул поверх своих модных серых «боксерок» старую трикотажную тряпку. Аня обошла его кругом, тщательно осмотрела. Ну что ж, получились исторические семейники, и при этом они элегантно облегали бедра героя, словом, хорошо сидели.
— Ну как? — все же спросила озабоченно. — Присядь.
Пока Саша приседал и задирал ноги, она позвала режиссера. Леша торопливо просунулся в вагончик, оглядел Дронова.
— Сама сшила? Хорошие трусы! — И он тотчас заторопился на площадку.
— Ага! — согласился Саша. — Хорошие. Такие… геройские трусы.
Аня могла теперь немного выдохнуть. Она вышла из вагончика, села перекурить. Успокаиваться было рано: по сценарию Саша должен был в этих трусах лазить на чердак и на крышу дома, выдержат ли? Однако пока снимали первую сцену, можно было немного расслабиться. Аня не терпела таких ситуаций. Они давались ей тяжело. Привыкнув делать все добротно и тщательно, она страдала от подобных проколов.
Все в готовности ждали мотора, съемки начались, Женя дежурила на площадке. Аня курила и думала о том, что проект заканчивается, осталось всего две смены и «шапка». Слово «шапка» на киношном жаргоне означало вечеринку по окончании съемок. Откуда оно взялось? Кто-то рассказывал, что раньше, когда последняя смена подходила к концу, кто-нибудь из группы обходил всех с шапкой, собирая в нее деньги на сабантуйчик. Теперь «шапку» оплачивает администрация, продюсеры, и группа в последний раз собирается, чтобы отметить благополучное завершение проекта…
Все давно уже ждали этого события. Съемки затянулись, все планы летели к чертям, Леша не спал, не ел, был крайне измотан, Артем психовал, группа тоже устала, поэтому все бурно радовались окончанию проекта.
Ненашев заранее предупредил, что его не будет на «шапке»: уезжает по делам за границу. Впрочем, о нем беспокоиться было нечего: Артем регулярно звонил и уже один раз позировал Ане для портрета. Она даже рискнула дать ему на прочтение свой сценарий, только у Ненашева все не было времени ознакомиться с ним.
Тогда, после маминого юбилея, когда Женя неожиданно пропала, Артем помог Ане довести банкет до конца, потом отвез ее с Сашкой, цветами, подарками и маминым полушубком домой. Она не пригласила его тогда в дом: было поздно, а наутро опять ранний подъем.
Они встретились однажды, в единственный Анин выходной. Артем предложил немного прогуляться, оставив машину, и привел ее в магазин для художников. У Ани разбежались глаза.
— Что тебе нужно, чтобы начать мой портрет? — весело спросил Ненашев. — Выбирай!
Здесь были загрунтованные холсты разных размеров, палитры, всевозможные краски, бумага, рамы, кисти, мольберты… Она ходила как сомнамбула по магазину и не знала, что ей выбрать. Хотелось всего.
— Ну, что-то у меня есть, — пробормотала она. — Я не знаю…
— Не стесняйся, — Артем сделал приглашающий жест. — Мы сейчас поедем ко мне, поэтому бери все, что необходимо для портрета.
И Аня решила не стесняться. Она выбрала холст нужных размеров, потом все остальное. Ее спутник принимал и оплачивал покупки, нес их в машину. Аня была возбуждена, художественный магазин действовал на нее, как на пьяницу вино.
— Спасибо тебе! — сказала она от сердца и чмокнула Артема в щеку.
Они поехали куда-то в новый район, где были настроены многоэтажные жилые дома. Новый спальный район. К одному из таких домов подъехали, припарковались.
— Здесь твоя квартира? — на всякий случай спросила Аня.
— Да, — бодренько ответил Артем и помог ей выйти из машины.
У него была однокомнатная квартира удачной современной планировки. Просторный холл, большая кухня, огромная лоджия, комната не менее двадцати квадратных метров. Да, не чета нашей квартирке, подумала Аня. Здесь можно жить! И потолки, кажется, намного выше.
Ане понравилось у Артема. Мебель из «Икеа», все просто, функционально. На стене плоский экран, стеллажи с дисками и книгами, какая-то аппаратура, компьютер. Посреди комнаты стоял широкий диван без спинки.
Перед сеансом Артем накормил ее вкусным обедом, а потом она рисовала. Глаза были ее целью, загадка их необычного свечения. Артем оказался послушным натурщиком. Он сидел столько, сколько требовалось, не отвлекал ее разговорами. Погружаясь в эти глаза, Аня чувствовала их гипнотизм, тонула в них и, накладывая на холст мазки, силилась передать это чувство в краски.
— Поедешь со мной в Италию? — спросил вдруг Артем, когда она завершила сеанс и отложила кисть.
Аня помолчала, затем осторожно спросила:
— Когда?
— Когда сдадим картину.
— Надо подумать.
— Ну, пока ты думаешь, я оформлю документы. — Он поднялся со стула и потянулся, разминаясь. — Мне понадобится твой паспорт.
Артем подошел к Ане, протирающей кисти, и заглянул ей в глаза. Лучше бы он этого не делал! Она не смогла уклониться от поцелуя. Вспомни, говорила себе, Кубань, вертолеты, Азовское море и Андрей. Где он теперь?
Аня с трудом отстранилась и спросила:
— Ты отвезешь меня домой? Завтра вставать в шесть утра.
Артем кивнул и тотчас отправился одеваться. Его покладистость несколько смущала, но вполне устраивала Аню. Наверное, он делает ставку на Италию. Кто знает…
— Ань, ты идешь на «шапку»? — прервала ее размышления Вика, присевшая возле нее покурить.
Сцена была снята, привезли обед, можно было перекусить.
— Пока не знаю, — ответила Аня. — Скорее всего, да.
Поедая еле теплый кинокорм, она с грустью думала о Тиме. Тимофей тепло здоровался с ней на площадке, поглядывал в ее сторону с интересом, но не делал никаких движений, чтобы сблизиться. Их прогулка не повторилась, он не приглашал, а она не могла использовать тот же прием, чтобы напомнить о себе. Осталось два съемочных дня, и все. Больше они, по всей вероятности, никогда не увидятся. Интересно, Тим пойдет на «шапку»? Пожалуй, это последний шанс.
Я ему не нравлюсь? Возможно. Хотя что-то мне подсказывает, что это не так. Нам удивительно хорошо было вместе и на прогулке, и в кафе. Будто встретились два родных человека после долгой разлуки. И то, как он смотрел, как был взволнован, когда я его пригласила…
— Я, наверное, пойду на «шапку», — сказала Аня подошедшей маме. — А ты собираешься?
Женя пожала плечами:
— Надо дожить до этого. Не знаю…
Трусы не подвели, отснялись благополучно.
Глава 14Эхо той ночи
У Мордвиновой был выходной, и она слонялась без цели по квартире. Разобрала подарки, сваленные в кучу и до сих пор не распакованные. Нашла место на стене для Аниной картины, вбила гвоздик и повесила. Полюбовалась: чудесный портрет, Аня — талантище!
Женя так была потрясена появлением Туринского и всем, что за этим последовало, что целую неделю ходила как потерянная и ни о чем не могла думать. Впору спросить, как героиня старого анекдота:
— Хороший человек приходил, может, сказать чего хотел?
Ей нестерпимо стыдно было тогда перед Сашкой, когда она явилась среди ночи пьяная, растрепанная, в неведомо откуда взявшейся шубе. Сашка не спал, он смотрел по телевизору какой-то фильм и, верно, дожидался ее. Он ведь не мог не почувствовать, что Женя имеет на него виды: она ясно дала ему это понять на банкете.
Вспоминая свое неумеренное кокетство за столом, во время игр и танцев, Мордвинова краснела от стыда. Впрочем, что удивляться. Она ведь была в состоянии истерики, возрастной паники, поэтому способна на все. В особенности если учесть, что она собиралась предложить Сашке…
И что интересно, миновала этот рубеж — и все как рукой сняло. Чего, мол, теперь трепыхаться: жизнь пошла своим чередом. Конечно, может быть, дело в Туринском. Его появление подействовало как электрошок или душ Шарко. Хорошенькая встряска.