— Снимаем. Все на площадку!
Дождь прекратился, на площадке царило оживление. Несмотря на ночную прохладу и сырость, Васильев страшно потел, гримеры без конца промокали ему лицо и обновляли грим, он нервничал, изводил режиссера, которому и без того доставалось от продюсера. Словом, все шло своим чередом…
Дуня Пыльникова, играющая главную героиню, совсем юная актриса, уже прославившаяся ролью в популярном сериале, пожаловалась:
— У меня дома отключили горячую воду, как я теперь отмываться буду?
Аня сочувственно покачала головой: актриса с ног до головы была залита киношной кровью. Дуня была симпатична ей: она не «звездила» и не куражилась над костюмерами, работала в поте лица, беспрекословно выполняя все требования режиссера, а в перерывах была обычной девчонкой, шутила, говорила о любимой музыке, о книгах, рассказывала о своей собаке.
— А хочешь, поедем ко мне? — предложила Аня. — У нас есть горячая вода, помоешься по-человечески, поспишь перед сменой.
— Это удобно? — колебалась Дуня.
— Конечно.
После смены они вместе отправились домой. Васильев предложил:
— Девчонки, давайте я вас довезу!
— Спасибо, Антон, — ответила Аня, — но нас уже ждут.
Девушек отвозил приставленный к актерам водитель. Он быстро домчал их по утренней Москве на Потылиху. Там они принимали душ, пили чай с Женей, собиравшейся на смену, и наконец улеглись. Аня поставила будильник на двенадцать, однако на всякий случай написала Артему, чтобы он ее разбудил. Спать оставалось не более пяти часов.
Ей приснился Тим… Счастливый сон, светлый, нежный. И все было так просто, легко, и никаких недоговоренностей, непонятного сопротивления Тима. А главное, не было того постыдного скандала, который Аня закатила ему перед расставанием. Проснувшись раньше будильника, она улыбалась. Ответила на звонок Артема, готовила Дуне завтрак, потом проводила ее и все хранила это теплое ощущение.
Она тогда и не собиралась скандалить, получилось само собой. Расстроенная предстоящей долгой разлукой, Аня сошла с тормозов, не смогла совладать с эмоциями. Обида, неопределенность положения, ревность к неведомому — что сыграло свою зловещую роль? Она вовсе не хотела так расставаться. Заранее продумала тактику поведения и так позорно сорвалась! Наговорила много пусть справедливых, но обидных слов. Неоправданные претензии, упреки — как снежный ком. Ее несло. Не хватало здравого смысла, чтобы остановиться.
Тим молча слушал, не глядя ей в глаза. Хмурился, морщился, как от боли. И в конечном итоге произнес всего одну убийственную фразу:
— Я опять скажу, что ты совершенно свободна и что нам надо расстаться.
Аня чудом удержалась, не расплакалась.
— Что ж, раз я свободна, то… — проговорила она с усилием. — Значит, свободна!
Зачем, зачем мне эта свобода? Тем более что она ложная. Пока я люблю, не может быть свободы. А он мне никогда не говорил, что любит. И я тоже. Будто оберегаем каждый свою территорию…
Они опять попрощались будто навсегда. Плохо попрощались. Она уехала, не поцеловав Тима, не сказав ему добрых напутственных слов. Это разрыв…
К часу Аня не была готова, и Артем покорно ждал ее в машине.
— Мы куда-нибудь опаздываем? — спросила она после приветственного поцелуя.
— Что-то пропустим, конечно, но это не страшно.
Аня села на переднее сиденье, и они помчались. Ненашев привез ее в Коломенское на джазовый фестиваль. Тут царил праздник. Толпы молодежи и людей разных возрастов разместились прямо на траве перед сколоченной эстрадой. Вид открывался чудесный. Публика радовала веселыми лицами, приветливыми улыбками. Лето опьяняло не меньше музыки и напитков. Летом город бывает удивительно хорош, несмотря ни на что.
Аня смотрела на оживленного, отбивающего ритм и подпевающего Артема и улыбалась. На него заглядывались девушки, и это почему-то было приятно. И не надо было думать о солнце над Мальтой, об обиде, о вечном непокое и недосягаемом счастье…
Потом они обедали в милом кафе. Немного прогулялись по залитым солнцем улицам. Аня была так благодарна Артему за этот праздник, что, кажется, слишком пылко попрощалась с ним у проходной «Мосфильма» в шестом часу вечера. Его глаза вновь загорелись опасным огоньком. Он уезжал, как ей показалось, взбодренный и обнадеженный.
Глава 35И так бывает
В съемках наметился перерыв, выдалось сразу несколько свободных дней. Мордвинова даже не знала, как распорядиться этим неожиданным подарком.
Дел, конечно, накопилась прорва. Необходимо закупить на месяц продуктов: дома шаром покати. Перестирать кучу своего, а не киношного, барахла. Сделать генеральную уборку: в доме не пылесосили и не мыли Бог знает сколько времени. У матери с дочерью просто не оставалось сил на уборку после смены, а в редкие выходные получалось только отоспаться. А ведь у большинства женщин есть еще мужья и маленькие дети! Собой неплохо было бы заняться: маникюр-педикюр, очистительные маски и прочее.
Женя раздумывала обо всем этом на кухне за утренним кофе, сидя на диванчике в своей красной пижаме. По давней привычке взяла ручку с подоконника, вырвала листочек из блокнота, примагниченного к холодильнику, и составила список дел на ближайшие два дня.
Закупка продуктов оказалась на первом месте. В обычном магазине покупать дорого, надо ехать в «Ашан», но для этого нужна машина. Женя посмотрела на часы, висевшие над столом, и взялась за телефон. Набрала Светкин служебный номер.
— Да? — ответила подруга игриво-бодрым голоском.
— Света, привет.
— Ой, Жень! Куда ты пропала? — но тотчас себя перебила. — Подожди секундочку, я дверь закрою.
— Да работаю сутками, — ответила Мордвинова на ее вопрос. — Ты тоже что-то давно не звонила. У тебя все хорошо?
— Вроде бы да. Надо поговорить, Жень…
Мордвинова воспользовалась моментом и тотчас изложила свою просьбу: нужна-де машина, продукты все вышли, холодильник пуст, полки шкафчиков тоже. Света предложила ехать после семи.
— В пробках постоим, но хоть поболтаем! — вдохновилась она.
Женю это вполне устраивало.
— Договорились! До встречи.
До вечера она занималась уборкой, стиркой, пылесосила, мыла, развешивала белье на сушилке, проветривала квартиру, распахнув настежь окна и балконную дверь. Домашняя работа, обычно столь утомительная, на сей раз доставляла даже удовольствие. Вот что значит смена деятельности. Или дело в том, что теперь крайне редко и мимоходом приходится заниматься домом?
А если бы я была замужем? Или Аня? В кино бы мы не работали однозначно. Ни один мужчина не выдержит такой жизни! Разве только если сам будет работать там же, рядом…
Мысли Жени автоматически перенеслись к Туринскому. Нет, видимо, и это не спасает. У Витьки вон никак не складывается семейная жизнь, хотя трудятся они вместе, бок о бок. А хотела бы я сейчас бросить все и снова засесть дома ради любимого человека? Размышлять абстрактно не получалось, и Женя представила в роли этого человека конечно же Туринского. Непростой вопрос, но ради него она бы могла все бросить, как это уже сделала однажды.
Ладно, какой смысл теоретизировать? Мордвинова энергично двигала мебель, расставляла по полкам книги под звуки музыки, льющейся из музыкального центра, но прогнать непрошенные образы уже не могла.
Неужели я смирилась с тем, что теперь навсегда и бесповоротно одна? Когда работаешь день и ночь, некогда и подумать об этом, одиночество не пугает. В кино люди прячутся от одиночества под иллюзией полноценной жизни. И только в минуты остановки, когда оглядываешься вокруг, ужасаешься пустоте. И это мой удел?
Мордвинова едва дождалась семи часов, чтобы поскорее отвлечься от безнадежных мыслей в болтовне с подругой, в магазинной суете. И еще ей не терпелось услышать продолжение Светкиной истории любви. Когда та позвонила, подъезжая, Женя уже была готова к выходу: приняла душ, подкрасилась и причесалась. Она распечатала на принтере у Ани список продуктов, пересчитала деньги и спустилась вниз.
Увидев подругу, стоявшую у машины с сигаретой, в первый момент Женя слегка оторопела. Светка была неузнаваема. Помолодевшая, сбросившая килограммов десять, похорошевшая, и все это за каких-то три-четыре недели!
— Девушка, вы подругу моей молодости здесь не видали? — обратилась Мордвинова к ней.
— Да брось, Жень! — засмеялась довольная Светка. — Я после работы, устала, не выспалась…
— А я тебя еще в магазин погнала, — сказала Женя, усаживаясь в машину. — Однако по твоей сияющей физиомордии не заметно, что ты убита трудами.
Светка выруливала на узкую дорогу, она слегка покосилась на подругу и усмехнулась:
— Это все любовь…
Женя оживилась:
— Есть хорошие новости?
Света пожала плечами.
— Ничего определенного. Все идет как идет.
Мордвинова приготовилась слушать, но подруга не торопилась посвящать ее в коллизии своего любовного романа.
— Ну не томи, Свет! — взмолилась Женя. — Сама же сказала: поговорить надо!
— Да, собственно, что? — пожала та плечами. — Со стороны не скажешь, что есть какое-то движение, развитие. Но для меня, знаешь, любая мелочь — целое событие.
Она помолчала, старательно выруливая на Третье кольцо.
— Вот как-то мы стояли вдвоем в курилке, разговаривали о том о сем, и он нечаянно назвал меня на ты. Понимаешь, не вы, Светлана Петровна, как всегда, а ты! Для меня праздник! Ведь это что значит? Это значит, что про себя, внутренне, он со мной на ты.
— Пустое вы сердечным ты… — с улыбкой начала Женя.
— …Она, обмолвясь, заменила, — подхватила Светка. — Ну да, именно. И для меня это радость, свидетельство нашей близости, пусть и никем не замеченной.
Вся история любви Светланы Петровны состояла из таких нюансов. Жене, конечно, понятна была и сама Светка, и ее избранник Максим. Нынешний век не склонен к тонкостям чувств и изысканным поворотам в любовных отношениях. Нынче грубость и простота в почете. А хочется неземных страстей, рыцарского поклонения, куртуазности. Может, я ошибаюсь в оценке нынешних нравов, думала Мордвинова, ведь дефицит романтизма всегда ощущали именно молодые, просто время сейчас совсем не романтичное… А вслух она произнесла: