— Давай не будем акцентировать внимание на морфии, а? — сказала она как-то Туринскому.
— Почему?
Женя понимала, что истина дороже, но у нее было свое мнение на этот счет.
— Понимаешь, — попыталась объяснить свою мысль, — сейчас только ленивый не пинает гениев. Все эти с понтом биографические фильмы будто имеют цель: развенчать образ великого человека, низвести его до уровня невежественного зрителя.
— Почему, как ты думаешь? — серьезно спросил режиссер.
— Ну, помнишь, у Пушкина? Он писал Вяземскому по поводу утерянных записок Байрона?
Она сунулась к полкам, быстро достала нужный том, полистала и прочла:
— «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущественного. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок — не так, как вы — иначе!»
— И что, искажать факты? — удивлялся Туринский.
— Не надо искажать! — возмущалась Женя его непонятливостью. — Просто, как Пушкин там же сказал: «Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением». Не надо выпячивать слабости, он не этим знаменит!
— Ладно, ладно, пиши, там посмотрим, — утихомиривал ее режиссер.
Кажется, все душевные и физические силы уходили на работу. Режиссер волновался, а Женя боялась за него, но сочла, что творческое волнение не опасно для его сердца. Дни летели, они по-прежнему жили как Адам и Ева в раю. И столь же целомудренно.
Иногда приезжали друзья Туринского: старые маститые режиссеры, молодые сценаристы, писатели, операторы. Женя с удовольствием накрывала на стол, выставляла блюда, которые совместно готовились накануне, с наслаждением окуналась в общение, умные беседы, чтобы потом с не меньшим блаженством отдаться пустынной жизни.
Туринский ни на шаг не отпускал ее от себя, и это было не тягостно, а наоборот, даже радостно. Светка звонила, рвалась приехать или звала к себе, но Женя отговаривалась занятостью. Однако ее грызла совесть: бросила подругу в невысказанности. Что там у нее с Максимом?
— Слушай, Женька, а может, ты ее сюда пригласишь, а? — Туринский даже оторвался от компьютера и сунулся к ней в комнату.
— Вить, ну что ты как маленький? Она же ждет, мне подарок еще надо купить, а для этого получить деньги с карточки. По Аньке я соскучилась, мочи нет. С ней хоть повидаюсь.
Это больная тема. Аню никак было не заманить к ним в Шишкино: объясняла тем, что много работы, даже с Тимом почти не видится.
— Я дам тебе денег! — Туринский смотрел просительно, с надеждой. — А хочешь, отвезу тебя?
— Ну уж нет! — воскликнула Женя. — Поездил уже.
Стоял ясный день, одно удовольствие гулять в лесу, однако Мордвинова все же решила ехать: нехорошо, не поздравила подругу.
— А ты надолго? — У Туринского глаза были как у брошенной собаки.
Женя рассмеялась.
— Витька, что с тобой? Ты боишься оставаться один?
Туринский рассердился:
— Ерунду говоришь! Да поезжай, я что, против?
Он легкомысленно засвистел и вышел из комнаты.
Да, приходится привыкать к слову «мы», а не «я». Теперь нет «я», есть «я и ты», есть «мы»… Возможно, не всегда это просто и приятно, но это необходимо понять и принять абсолютно.
Она рылась в шкафу, подкрашивалась, причесывалась перед зеркалом. Туринский ее не беспокоил. И когда она была почти готова, он все же не утерпел, крикнул:
— Женька, а знаешь, почему сейчас все искусство у нас в ж… в одном месте?
— Ну почему? — отозвалась Мордвинова, застегивая на шее бусы.
— Вот, слушай, что у Гоголя прочел, — он стоял уже на пороге с книгой в руках. — «Истинные гении возникают во время блеска и могущества государей и государств, а не во время безобразных политических явлений и терроризмов республиканских, которые доселе не подарили миру ни одного поэта». Да дело не в том, что гении не родятся, а в том, что нынешнему времени они на хрен не нужны! Время буржуазной посредственности, серости!
— Ну, в чем-то он, может быть, и прав… — задумчиво произнесла Женя, глядя на себя в зеркало.
— Что это за духи? — Туринский подошел и встал у нее за спиной. — У тебя раньше были такие?
— На юбилее, Вить, откуда ты меня умыкнул, — улыбнулась Женя воспоминаниям.
Он провел кончиками пальцев по обнаженной шее, и она вздрогнула и напряглась.
— Не надо, Вить, — попросила неверным голосом.
— Ты Железный Феликс, а не женщина, — пробормотал Виктор Алексеевич и ушел к себе.
Женя прислушалась к учащенному сердцебиению и улыбнулась. Однако пора. Она заглянула к Туринскому попрощаться, тот вышел ее проводить.
— Постараюсь вернуться сегодня вечером, — сказала Мордвинова, целуя на прощание хмурого режиссера. Он ничего не сказал, только помахал рукой с крыльца, другую руку засунув в карман куртки.
Глава 44Вылазка в город
Светка пригласила Женю к себе, подгадав момент, когда муж уехал к родственникам в Питер. Была суббота, у Светки выходной, и назавтра не надо было рано вставать. Она все предусмотрела. Однако Женя хотела еще повидаться с Аней и, если повезет, выбрать с ней подарок юбилярше.
Она приехала на Потылиху, не дозвонившись Ане. Дочь была, скорее всего, на работе, однако попытка не пытка, надо было удостовериться. Женя не стала открывать дверь своим ключом, а на всякий случай деликатно позвонила в дверь. Открыли не сразу. Мордвинова уже достала ключ, когда дверь распахнулась.
— Мама! — Аня бросилась обнимать ее и целовать. — Как я соскучилась!
— А я звоню, звоню… — сказала Женя, когда они прошли в квартиру.
— Я спала, — смущенно улыбнулась Аня, хотя мама уже поняла это по ее заспанному виду и пижаме. — Идем пить кофе!
— А Тим дома? — опасливо косясь на дверь большой комнаты, спросила Женя.
Они до сих пор не были представлены друг другу, и Жене это не нравилось, хотя она предпочитала молчать и ждать.
— Работает, — ответила Аня, проходя в кухню. — У него сегодня съемки в эпизоде. Представляешь, его будут бить, мордовать, он будет падать и снова падать… Хорошо, что я это не увижу. Опять весь побитый вернется.
Аня насыпала в чашки растворимый кофе, сахар, добавила кипятку и молока. Женя села на любимый диванчик и вздохнула ностальгически:
— Хорошо…
— Скучаешь по дому? — спросила дочь, закуривая сигарету.
— По тебе скучаю, — ответила Женя. — По нашей с тобой жизни… Только ты не думай, что мне с Туринским плохо!
— Да уж, я представляю! — лукаво улыбнулась Аня. — Как его сердце?
— Сейчас получше. Тьфу-тьфу-тьфу! А ты как?
Женя внимательно вглядывалась в лицо дочери. Ей необходимо было знать, что у Ани все хорошо, иначе… Иначе невозможно мое счастье.
— Мам, у меня все замечательно с Тимом, если ты про это!
Кажется, она не лгала.
— А-а… — Мордвинова хотела поинтересоваться, не собираются ли они пожениться, но не рискнула, только спросила: — Как на работе? Что ты сейчас делаешь?
— Надоела работа, сил нет, — вздохнула Аня и стряхнула пепел. — Отнимает все время, а роста никакого.
— Ань, — заговорщически зашептала Мордвинова, будто их кто-то мог слышать, — мы скоро закончим сценарий. Виктор уже понемногу подбирает группу, спонсорам представили заявку или, как это сейчас называется, синопсис. Сценарий одобрили. И мне кажется, костюмы делать будешь ты.
— Я? — удивилась и обрадовалась Аня.
— Но тс-с! Это секрет. Туринский как-то обмолвился, что хочет тебе предложить, но мало ли что… Пусть он сам тебе об этом скажет.
Они смотрели друг на друга и понимали гораздо больше, чем говорили.
— Здорово! — воскликнула дочь. — Исторические костюмы, девятнадцатый век, царствование Александра II, да?
— Николая Первого сначала. Ты пока подумай, с эпохой ознакомься.
Они помолчали. Потом Аня спросила:
— Тебе с ним интересно?
— Конечно! — Женя почему-то покраснела. — Мы много говорим, читаем вслух, гуляем, ну и пишем, пишем. Работаем. Ты знаешь, я совершенно счастлива!
— Вижу, — улыбнулась Аня. — Ты помолодела очень и похорошела. Он развелся?
— Кажется, да. Был суд, значит, их развели.
— Вы поженитесь?
— Не знаю… — Женя пожала плечами. — Не думала пока об этом. Да и Туринский ничего не говорит. Зачем, нам и так хорошо.
Аня согласилась помочь маме выбрать подарок. Они поехали в «Охотный ряд» и купили для Светки чудесный костюмчик-двойку, кокетливый, нарядный и в то же время подходящий для офиса. «Ей сейчас надо выглядеть хорошо», — подумала Женя. В метро они расстались, уговорившись, что Аня с Тимом приедут, наконец, в Шишкино.
В дополнение к подарку Женя купила огромный букет цветов, бутылку мартини и большой пакет апельсинового сока. Она еле дотащилась до «Войковской», где жила Светка. Подруга уже названивала вовсю и возмущалась. И понятно: на место Женя прибыла только в шестом часу.
Светка встретила ее бурно, с объятьями, поцелуями и даже слезами. Мордвинова сразу отметила, что подруга не в форме, будто чем-то расстроена. Одета кое-как, не подкрашена.
— Так, Светка, что-то ты мне не нравишься! — с порога заявила Женя. — Марш наряжаться (вот тебе подарок, кстати), будем праздник устраивать!
Пока Света исполняла ее требования, Мордвинова хлопотала о сервировке столика в гостиной. Подумала, не вывести ли подругу в кафе, но отказалась от этой мысли. Видно, что-то произошло, и ей надо будет выплакаться. Все лучше в родных стенах. Светка привела себя в порядок, настрогала с Жениной помощью закусок, вынула из духовки мясо с овощами.
— Ну, за круглую дату, которая так красит женщину! — предложила Женя первый тост, когда они уселись за столиком.
Подруга куксилась:
— Тебе бы все шутить, Жень, а я до сих пор не могу поверить, что мне…
— Двадцать! — не дала ей договорить Мордвинова. — Ничего, привыкнешь. Дальше все пойдет как всегда. Поверь мне, жизнь есть и после пятидесяти.
Они выпили и повеселели. Было о чем порассказать друг другу. Какая же отрада в этих дружеских беседах! Нет, подруга в нашей жизни — это первостепенная необходимость. Дети, мужья, — все это, конечно, близко и дорого, но отдушина и бальзам для души — только подруга! Кому ты еще изольешь свое переполненное сердце, с кем поделишься бедами и радостью, недовольством и восторгом? Только с подругой.