Еще мужчину надо покормить и не так, как едят две женщины, которые перманентно худеют. Ох, забота! Отвыкла я от присутствия в доме мужчины. Как же это хлопотно, однако. Постелить свежее красивое белье. Накормить вкусно и необычно. Понравиться, то есть приодеться так, чтобы услаждать взор. Занять беседой, чтобы не скучал. Разве что не сплясать. А то и сплясать, если для дела понадобится! Да, давненько в нашем доме не было мужчин…
Женя присела на краешек кресла и задумалась. Приезжает гость, а я воспринимаю это как тягостную повинность. Наверное, это первые признаки старости. Но-но, вот только не плакать!
Последние дни, занятые работой и подготовкой к юбилею, отвлекли Мордвинову от печальных мыслей о старости и одиночестве. Теперь же, стоило немного освободить голову, они опять подступили и с прежней силой взялись терзать.
Однако некогда предаваться печали, завтра нужно выглядеть сногсшибательно! Да уже и теперь: Сашка уже в Москве, где-то на Кольцевой. Женя метнулась к шкафу, быстро перебрала привычные джинсы, брюки, шаровары, всякие штаны, которые она обычно предпочитала юбкам. Да и есть ли у нее юбки?
Она захлопнула шкаф и отправилась в Анину комнату. Дочь тоже для работы предпочитала штаны, но в ее домашней костюмерной на вешалах можно было найти все что угодно: самые замысловатые кофточки, роскошные юбки в разных стилях, платья, шарфики и много всего. Размерчики, конечно, небольшие, но в юбку-то, наверное, можно будет влезть.
Аня часто подрабатывала на рекламных роликах в качестве художника по костюмам, а еще иногда сдавала костюмы в прокат. Поэтому почти никогда ничего не выбрасывала, только собирала про запас. Порой могли пригодиться самые неожиданные вещи. В ее домашней костюмерной были не только тряпки, но и зонты, сумки, головные уборы от какой-нибудь повязки до цилиндра.
Передвигая плечики по кронштейну, Женя внимательно разглядывала вещицы. Вот то, что надо! Пышная синяя юбка каскадом, украшенная оборками и тесьмой. Не вычурно, все в меру. А наверх у меня есть голубая маечка (по-домашнему!). На шею любимое ожерелье из бирюзы, на лицо — легкий макияж.
Она еще успела засунуть в духовку мясо по-французски, только с курицей: слоями мелкие кусочки курицы с картошкой и луком под майонезом и сыром. Как раз будет горячая еда к появлению гостя.
Конечно же, он застрял в пробке на Третьем кольце. Женя устала от напряженного ожидания, мясо уже сготовилось и теряло температуру в остывающей духовке. Зазвонил телефон, и Мордвинова вздрогнула, так напряжены были нервы.
— Мам, посмотри в моей комнате, там или нет дроновская рубашка в полосочку? Мне кажется, я ее дома оставила.
Женя кинулась искать, но рубашки нигде не было.
— Нет, Ань, не нахожу…
— А! Все, нашли, извини, мам, — Аня отключилась.
Почти сразу раздалась трель домофона. Мордвинова схватилась за сердце, но в трубку спросила спокойно:
— Да?
— Это Александр, — ответила трубка.
Женя нажала на кнопку, присовокупив:
— Четвертый этаж.
Руки ее дрожали, когда она клала трубку на место. Сашка поднимался на лифте. Женя отомкнула замок и слегка приоткрыла дверь. Последний взгляд на себя в зеркало, поправить прическу…
— Ну, здравствуй, это я! — на пороге вырос долговязый мужчина с едва уловимыми чертами сходства с прежним Сашкой.
— Здравствуй! — улыбнулась Женя и пригласила гостя войти.
Сашка положил на пол в прихожей спортивную сумку.
— Ну, дай я посмотрю на тебя! — И он уставился своими прежними серыми глазами, в которых когда-то Женя читала обожание. — Совсем не изменилась. Вот только прическа…
— А ты изменился, — задумчиво произнесла Мордвинова.
— Постарел?
Женя пожала плечами, разглядывая приятеля. Да, буйная рыжая шевелюра сменилась короткой стрижкой и глубокими залысинами, когда-то пухлые губы сделались тоньше, выступили скулы, подбородок затвердел. Однако эти перемены делали облик Сашки мужественнее и привлекательней.
— Сколько тебе сейчас? — спросила она у этого малознакомого мужчины, по-прежнему изучающего ее улыбчивым взглядом.
— Тридцать пять.
— Женат?
— Жена и двое детей.
— Ну, проходи, что ж мы стоим? — спохватилась Женя и взялась за его сумку.
И пока Сашка устраивался, принимал душ, Мордвинова сидела на кухне, схватившись за голову, и отчаянно ругала себя за легкомыслие. Что делает этот чужой человек в моей квартире? И что теперь мне с ним делать? Три дня! Женат. Двое детей. Ох, дура ты, Женька, дура!
Мясо по-французски безнадежно остыло, когда Сашка наконец уселся за столом, чисто выбритый, благоухающий парфюмом. Женя заправила салат из свежих овощей оливковым маслом, разогрела в микроволновке еду, поставила тарелку перед Сашкой. Себе тоже немного положила: с утра не ела от волнения.
— Даже не знаю, с чего начать! — проговорил гость с улыбкой и принялся за еду.
А Жене вспоминался Киев, бесконечные прогулки по булгаковским местам, семь пыльных комнат турбинского дома на Андреевском спуске — волшебная сказка, которую ей подарил тогда Сашка, как и она, обожавший «Белую гвардию». Малоподвальная (или Малопровальная?), Владимир с крестом, Подол, Крещатик — прекраснейший город на земле! И невольно всплыло еще одно воспоминание: они с Сашкой шли по Андреевскому спуску, где разместились художники, рисующие портреты и торгующие всякими авторскими поделками и украшениями. Они оживленно болтали, смеялись, поглощенные друг другом. Проходившая мимо пожилая женщина оглядела сначала Сашку, потом Женю с головы до ног и возмущенно пробормотала:
— Совсем с ума сошли!
И пошла своей дорогой.
Потом, когда Мордвинова приезжала в Киев или же Сашка по делам наведывался в Москву, он знакомил ее с друзьями и непременно добавлял:
— Женщина, в которую я давно и безнадежно влюблен.
Потом как-то все сошло на нет. Женя давно не была в Киеве, Сашка перестал приезжать в Москву. А жаль, им было так интересно вместе и весело.
Мордвинова поймала себя на том, что думает о человеке, который сейчас сидит перед ней! Нет, это незнакомый молодой мужчина, симпатичный, с какими-то родными глазами. Только-то.
— Ты спроси что-нибудь? — предложил киевский гость.
Женя очнулась. Она сидела над нетронутой тарелкой и вертела вилку в руках.
— Чем ты занимаешься? — спросила и поняла, что задала формальный вопрос.
Однако Сашка воспринял его как должное. Он подробно рассказал о своей работе в еврейском издательстве, где делал на компьютере макеты книг. Да, он был по отцу еврей, Женя вспомнила об этом. Его отец служил фотографом на киностудии им. А. Довженко, однако в воспитании сына участия не принимал, пока Сашка не вырос. Потом, кажется, его родители снова сошлись, ну да Бог с ними!
— А ты? — в свою очередь задал вопрос гость.
— Я? — Женя хотела сказать, что у нее все кончено: завтра юбилей. Будет отмечать прощание с женственностью и переход в разряд старух. Однако сдержалась и произнесла коронную фразу: — Работаю в кино.
— В кино? — Сашка удивился. — Снимаешься?
Женя шутливо перекрестилась:
— Свят, свят, свят! Всего лишь рядовой костюмер. Говорю так обычно, чтобы пыль в глаза пустить.
Она взялась наливать чай, чтобы скрыть нахлынувшую грусть.
— Расскажи о своей семье! — попросила, вернувшись на место.
Сашка ничуть не смутился, не замялся, а принялся говорить с теплотой и улыбкой о жене, которая старше его на несколько лет, о пятилетием сынишке и крохотной дочке.
Опять появилось непрошеное воспоминание: вокзал в Киеве, московский поезд вот-вот отправится, Светка устала нервничать и давно уже заняла место в купе, а Мордвинова прощается с Сашкой.
— Не торопись жениться! — вдруг заявила она.
— Обещаю! — голос его дрожит.
Она потянулась, чтобы чмокнуть Сашку в щеку на прощание, однако он исхитрился поймать поцелуй губами. Женя покосилась на проводницу, которая проявляла нетерпение, потрепала Сашкины вихры и забралась в вагон. Поезд тронулся…
— Как Аня? — поинтересовался киевский гость. — Наверное, красавица?
— Увидишь, когда вернется с работы. Вкалываем вместе на одном проекте.
Он тактично не стал спрашивать Женю о спутнике жизни.
И что дальше? Дальше-то что? Рада ли я его видеть? Рада. Решусь ли предложить задуманное? Ох, как непросто, оказывается! Ничего, привыкну к нему сейчас, ведь уже почти вспомнила, почти узнала…
После обеда Женя сослалась на предпраздничные хлопоты (не соврала!) и предоставила Сашку самому себе.
— Я прогуляюсь, посмотрю город, давно здесь не был, — сообщил гость. — Схожу в музей Булгакова в «нехорошей квартире».
Он не стал мешкать, скоро ушел. Женя созвонилась со Светкой, уточнила некоторые детали завтрашнего торжества и сообщила о приезде Сашки.
— Ну и как он? — загорелась любопытством подруга.
— Что ты хочешь услышать? Изменился, конечно. Взрослый мужик, как-никак. Женат, двое детей.
— Ну а с тобой-то как? — не отставала Светка.
— Мило.
— И все?! — разочарованно протянула подруга.
— Свет, а что ты хочешь? Женатый человек приехал к старой московской знакомой, заодно и город посмотреть. Рядовая ситуация. Да что еще может быть?
Она едва не сорвалась в слезы.
— Что ты, Жень, не расстраивайся, — испугалась Светка. — Приехал же. Как это его жена отпустила?
Мордвинова рявкнула:
— Да ей не придет в голову ревновать к старой тетке!
— Ну, зря ты так, Жень, — обиделась подруга. — Я ведь всего на год тебя моложе, но старой теткой себя не считаю!
— Знаешь, — стихла Женя, — Сашка тут ни при чем. Это все завтрашний юбилей и подлец Туринский. Уж не мог выкроить пару часов…
Опять, опять о том же. И опять слезы. Вот уж совсем ни к чему. Ко мне приехал молодой мужчина, а я вспоминаю потасканного гения, в трудный момент бросившего меня на произвол судьбы!
Однако как же быть с этим молодым мужчиной?