— Именно поэтому у нас и нет конкурентов. Мы в состоянии с завтрашнего дня уронить цену вчетверо. На любую позицию, чье производство основано на технологиях, разработанных нашей корпорацией. Немного найдется охотников проверить, сколько недель после этого продержится их бизнес. А разбирательство в антимонопольном комитете может затянуться на годы.
Совещанием Артемьев остался доволен. Корпорация работала как хорошо отлаженный и смазанный механизм. Конкуренты, если такие и были, не решались серьезно перебегать дорогу, скорее, таскали крошки со стола. Все остальные фирмы, работавшие в том же секторе рынка, предпочитали платить корпорации за лицензии и выполнять рекомендации. Их прибыли и так были неплохи. Весьма неплохи.
Когда все разошлись, Артемьев нажал кнопку вызова, и через пару секунд в комнату вошла секретарша.
— Да, шеф.
«А ей идут волчьи шкуры», — подумал Егор.
— Что у нас с очередью на прием?
— В приемной вас ожидает святоша из канцелярии патриарха, кажется, новенький, я его ни разу не видела, и председатель «Экологической лиги». Скоро должен подъехать премьер-министр, он звонил из машины.
Артемьев нажал клавишу, скрытую в панели стола, из-под которой тут же выползла консоль компьютерного терминала.
— Он звонил мне утром. Ну что же… давай, запускай попа. Если премьер не подъедет, запустишь эколога.
Набрав на клавиатуре нехитрую комбинацию, Артемьев преобразил свой кабинет в белоснежный храм из «Андрея Рублева» Тарковского.
На лице секретарши удивление сменилось настороженностью, когда ее шкуры начали превращаться в монашеское одеяние.
— Шеф, — осторожно выговорила Лена, когда Артемьев ввел в видение монахов, расписывающих стены образами святых. — Вы увлеклись религией?
— Религией увлекаются идиоты, — ответил Артемьев, продолжая настраивать видение. — Нормальный человек или верит в бога или нет. Ты сама в бога веришь?
— Ну… — неопределенно протянула Лена. — Я думаю… Он есть.
— Тогда чего ты так испугалась?
— Одно дело — я, другое дело — шеф. Ни за что не променяю мини на глухой платок. Разве что в видениях.
Артемьев оторвался от увлекательного занятия, молча посмотрел на секретаршу и изрек:
— Если шеф скажет надеть паранджу, твое дело — спросить, насколько черной она должна быть. А если надеешься соскочить — забудь об этом. Я запугаю всех твоих потенциальных работодателей, и тебе придется уговаривать меня взять тебя обратно.
— Может, нам стоит поговорить о прибавке? — вскинув брови, осторожно поинтересовалась Лена.
— И не мечтай.
— Я так и знала, — вздохнула она.
Секретарша вышла из кабинета, и Артемьев попытался мысленно «накрутить себя». С утра у него было хорошее настроение. Совсем неподходящее для разговоров с церковниками.
Представитель патриарха оказался высоким, тучным мужиком лет шестидесяти. Он был по обыкновению бородат и облачен в черную рясу.
«Действительно, новенький, — подумал Артемьев, одарив гостя оценивающим взглядом. — На борца похож».
— Здравствуйте, сын мой, — от дверей поздоровался священник.
— Здравствуйте. Только вы мне не отец, — не вставая с кресла, добродушно сказал Артемьев и широким жестом предложил гостю присесть на один из стульев, стоявших вокруг стола из струганых досок, почерневших от времени. — Проходите, присаживайтесь.
— Все мы дети Господа, — не подав и вида, что оскорблен таким приемом, подходя к столу, сказал священник.
— Вы уж точно не Господь, а я старше вас на два года. Так что при любых обстоятельствах мы не родственники.
— Как поживаете, господин Артемьев? — спросил священник, присаживаясь на стул.
— В общем и целом неплохо.
— В словах ваших я слышу неуемную гордыню, — с ходу начал атаку священник.
— Не вижу причины, чтобы не погордиться прожитыми годами. Дело, которому я отдал много сил, процветает. Дети давно выросли и встали на ноги. Дочь осталась в России, вышла замуж за успешного бизнесмена, сын уехал в Австралию, входит в тройку крупнейших владельцев горнодобывающих компаний. Жена на старости лет обожралась деньгами и не вылезает из странствий по Европе. Внуки… тоже вроде бы неглупы. Жизнь удалась, умирать мне совсем не страшно.
— Поостерегитесь, господин Артемьев. Очень возвысились, а между тем со слугой Бога разговариваете.
— Уж не пугать ли вы меня пришли, святой отец? — удивленно спросил Артемьев. — Неужели вас не предупредили, что это бесполезно?
— Не пугать, а предостеречь. Страшный суд предстоит всем нам. Никого не минует чаша сия, все мы предстанем пред очи Господа.
— Я в бога не верю, так что проповеди оставьте для паствы, батюшка.
— Верите вы в него или нет, его существование этим не опровергается.
— Меня предупредили о вашем визите, сказали, придет функционер от религии, у него ко мне дело, а оказалось… вы пришли, чтобы прочесть мне проповедь. Надеетесь наставить на путь истинный?
— Хорошая проповедь еще никогда не мешала хорошему делу. Но и с ней не стоит затягивать. Перейдем к делам нашим праведным.
— Денег не дам, — отрезал Артемьев.
— Я пришел не за пожертвованиями, хотя и не отверг бы их, если бы вы решили передать малую часть своих баснословных доходов на богоугодные дела.
— Наша корпорация поддерживает сто двадцать четыре детских дома и семнадцать домов престарелых. Мы являемся учредителями благотворительного фонда «Рассвет», который в год выделяет более ста миллионов на детские операции.
— Доброты не может быть много, — проникновенно сказал священник. — Но, как я уже сказал, я пришел не за деньгами. Господин Артемьев, мы давно следим за Видениями и отмечаем, что в них мало духовности.
— Что вы имеете в виду? — спросил удивленный Артемьев.
— Вы человек прямой, неглупый, поэтому я буду говорить начистоту. Мы готовы заплатить за ненавязчивое присутствие в видениях элементов, которые будут напоминать человеку о вечном. О бренности бытия, о Боге. Будут напоминать ему о сострадании. Я надеюсь, что церковь получит приемлемую цену на столь крупном опте?
— Цена для всех одна. Справедливая и приемлемая. Но не это является причиной, по которой мы не договоримся. Если мы выполним вашу просьбу, это может разрушить наш бизнес. Я предвижу большое недовольство потребителей, если мы начнем вставлять в частные видения религиозные атрибуты.
— Это можно сделать аккуратно и ненавязчиво. Мы проконсультируем ваших техников. Поверьте, у нас есть хорошие специалисты с богатым многолетним опытом.
— У вас же есть Видения верующих. Они с благоговением принимают ваше вмешательство в их сценарии.
— Мы тоже заботимся о расширении своего дела, тем более что наше дело — дело Божье. И прибыль в нем нематериальная. В этом есть великое благо для человечества. И что тут может быть противозаконного, если, скажем, начиная с новых версий Видений религиозные атрибуты будут задекларированы как базовые в демонстрационных или бесплатных пакетах? Те, кому это придется не по нраву, могут не использовать бесплатную версию.
— Ви-ди-те ли, ба-тюш-ка, — протянул Артемьев. — Десятки тысяч сотрудников корпорации работают именно для того, чтобы демонстрационные пакеты распространялись, а новые версии продавались максимально крупными тиражами. Мы работаем над тем, чтобы привлечь клиента, а вы предлагаете нам принять политику «если не нравится — сходи погуляй».
— Я не думаю, что будет такое количество отказов, которое вы сейчас представили. Те, кто берет товар бесплатно, привыкли, что в нем есть что-то, что их не устраивает. Например, обилие рекламы. К тому же вы потеряете на сотне копий. Пусть на тысяче. А заработаете на десятке миллионов.
— Раз вы готовы заплатить, закажите специальную группу Видений и распространяйте ее бесплатно. Можно обсудить распространение через нашу дилерскую сеть.
— Разве мы мало у вас заказываем? — спросил священник.
— Разве церковь не в состоянии оплатить такие пустяки?
— Вы правы, господин Артемьев. Но мы должны беспокоиться о спасении каждой души.
Рука Артемьева как бы самопроизвольно протянулась к клавиатуре, и он нажал несколько клавиш.
Справа от священника возникли две фигуры: поп и Балда. Виртуальный поп чуть наклонил голову, а бесшабашный Балда начал отвешивать ему фофаны. Священник краем глаза заметил это и едва уловимо недовольно повел бровью. Удовлетворившись реакцией гостя, Артемьев тут же убрал видение.
— Прошу простить мне эту шутку. Я не предполагал, что вы вживили себе чип.
— Если для распространения слова Божьего от меня потребуется заменить все тело на титановый протез, я, не задумываясь, это сделаю.
— Я знаю, что приходские священники вживляют чипы, но чтобы сотрудники канцелярии…
— Патриарх тоже когда-то был приходским священником. К тому же слуги Божьи должны следить за тем, как проповедуется слово его.
— Согласен. Хотите знать мое мнение как предпринимателя о вашей идее?
— Сделайте одолжение.
— Пустая затея. А вот вкладывая деньги в разработку Видений для верующих, вы убиваете сразу двух зайцев. Вы охватываете тех, кто не может дойти до храма, и получаете пожертвования в виде абонентской платы, которые в свою очередь опять пускаете на распространение религии. К тому же здесь ваша проповедь является как бы непрерывной. Но, навязывая свои взгляды тем, кто ими не интересуется или сомневается в них, вы только увеличиваете пропасть между верой и теми, кто еще не определился. Люди не любят, когда им что-то навязывают. А это означает, что вы деньги потратите, но цели не достигните.
— Спасибо за консультацию. Так что вы ответите на наше предложение?
— Оно неприемлемо.
Когда священник уходил, он почти нос к носу столкнулся в приемной с премьер-министром.
— Это не новенький из канцелярии патриарха? — спросил премьер-министр, показывая рукой на дверь за спиной.
— Точно.
— А чего ему было здесь нужно?
— То же, что и тебе.
— Я пришел не денег просить, — поспешил сказать Иванов, выдвигая из-под стола стул и садясь на него. — Так что можешь менять свой аскетичный дизайн.