— Пять баллов, дед, — сказал Юра, пережевывая курицу.
— То есть источники получения информации у вас похожие, — продолжил Артемьев. — О качестве контента, в оценке которого вы расходитесь, говорить можно, но, полагаю, вы оба неглупые молодые люди. По крайней мере были таковыми еще пару лет назад. А значит, не станете читать, смотреть и слушать откровенный мусор. Так что здесь, скорее всего, дело вкуса. А значит, ваше превосходство друг над другом, которые вы пытаетесь показать, весьма спорно. Банальная вкусовщина.
Юра перестал жевать и посмотрел на деда восхищенными глазами.
— Круто завернул, дед. Вот за что я тебя всегда уважал, так это за умение убедительно формулировать.
— Ну почему же, спорно, — сказала Люда, придерживая курицу вилкой и подпиливая ее ножом. — Достаточно посмотреть на его и мой круг общения. Глубина философии, мотивирующей поступки того или иного индивидуума, определяется тем, чего достиг человек, ее исповедующий. Местом, которое он занимает в обществе.
— Ваше место определяется количеством бабок в кармане ваших родителей, — сказал Юра и добавил кривляясь: — Ну что вы из себя представляете без папочкиных денег? Что вы можете сами по себе? Без связей?
— А что могут твои друзья? — парировала Люда. — Все разрушать и горланить на митингах? Весь мир насилья мы разрушим до основанья… А зачем? Это уже было, мальчик. Подотри сопельки и почитай историю.
— А ты бы хотела, чтобы окружающие на вас всю жизнь горбатились? Чтобы впихнули себе в башку чип и радовались иллюзиям? — Юра повернулся к деду. — Ничего личного, дед. Ты просто занимаешься бизнесом. И насколько я успел понять, у тебя есть мораль. Но они на этом построили целую философию. Сами-то они не едят питательную массу, которую чип преподносит человеку как деликатес. Они живут в нормальных квартирах, с настоящими обоями, а не с цифровой этикеткой, которую дарят Видения.
— Ну так заработай на обои и живи в нормальной квартире! — презрительно выдавила сестра. — А не в сотах бетонной башни.
— Много ты заработала, — хмыкнул Юра.
— Что же ты предлагаешь? — спросил Артемьев. — Выйти на улицу и раздать все деньги? Нет, дружок. Как только человек начинает получать что-то на халяву, он быстро привыкает и перестает чего-либо добиваться самостоятельно. Больше того, он начинает требовать, чтобы ему и все остальное дали. Бесплатно.
— Я этого не говорил, дед. Но, черт возьми, мажоры загнали народ в рабство. С каждым годом зарплата все ниже и ниже, а цены все выше и выше. Ваши Видения пришлись правительству очень кстати. Иллюзии заменили людям все, чего у них нет.
— Так значит, теперь у них есть то, чего не было, — сказал Артемьев. — Разве это плохо?
— Разве у них появилось то, чего не было? Все не так просто, дед. Смириться может только тот, кто уже сломлен. Представь себе молодого парня вроде меня. Он получает какое-никакое образование и пытается устроить свою жизнь. Но это непросто. У него нет опыта. Да и образование у большинства чисто формальное. Читать, писать, считать, молиться.
— И кто виноват в том, что быдло образовано как быдло? — презрительно вставила сестра.
— Поосторожнее со словами, сестренка, — зло сказал Юра. — Виноват тот, кто определяет стратегию образования.
— А скажи мне, милый ребенок, — продолжила Люда. — Зачем слесарю теория искусств? Или скажем еще проще. Зачем ему читать «Фауста» Гёте?
— Для общего развития, детка. Если ему хочется этого развития, почему бы не почитать? А то уже начинают появляться касты тех, кто имеет право быть образованным, а кому удел мыть машины.
— Демократия — дурная система, но лучшего пока ничего не придумали, — сказал Артемьев. — Мысль очень старая, но, пожалуй, вполне справедливая. Займись политикой. Высказывай свои идеи вслух. Если они заинтересуют людей, тебя выберут в депутаты или вообще в президенты. И тогда ты сможешь все изменить. Но навязывать взгляды силой? Чем ты лучше тех, кто есть?
— Немытый панк метит в президенты, — усмехнулась Люда. — Ха-ха-ха.
— Коррупция стала настолько отлаженным механизмом, что мягкими методами ничего не исправить. О каких выборах ты говоришь? Таких, как я, даже близко не подпустят к трибуне.
— Ну-ф-ф-ф… — Артемьев вздохнул и сделал неопределенный жест рукой. — Предположим, именно тебя-то как раз и подпустят.
— С ним никто не станет иметь дело, — поспешила вставить Люда.
— Предположим, — продолжил Юра, не обращая внимания на сестру. — Мне предложат играть по чужим правилам. Я откажусь. Меня убьют.
— Как я понимаю, у тебя есть представление о том, в чем выход? — спросил Егор.
— Нужно разрушать систему, — вполне серьезно ответил внук. — Расшатать структуру, вывести из строя отлаженный механизм. Это как вирусная болезнь. Организм уже воспринимает болезненное состояние как нормальное и защищается от любого вмешательства. Прежде чем начать лечить болезнь, иммунную систему до основания расшатывают антибиотиками и только потом борются с вирусом. Иначе иммунитет будет сопротивляться лечению.
— Допустим. И?
— Что и?
— И что дальше?
— Дальше люди построят новый мир.
— Люди. То есть не ты?
— Ну… — Юра смешался. — Я не силен в управлении государством.
— А твои друзья?
Внук пожал плечами.
— Не знаю. Среди них, конечно, есть очень башковитые перцы, но чтобы управлять страной… — Юра задумался. — Да, есть в стране неглупые люди. Им нужно только помочь столкнуть президента.
— Но ты хотя бы договорился с ними? Ты скидываешь президента, они берут власть в свои руки и все делают по уму?
— Шутишь? — удивился Юра. — Никто из них со мной даже на одном поле не сядет.
— Тогда почему ты думаешь, что они спят и видят, как кто-то столкнет президента?
— Если их не устраивает то, что происходит в стране, они не могут не думать об этом.
— Быть несогласным и быть готовым к действиям не одно и тоже, внук, — вздохнул Артемьев. — Разрушить отлаженный механизм легко, а вот отладить его заново и поддерживать в рабочем состоянии… У тебя, конечно же, сразу найдется куча подпевал. И грамотных подпевал. Они помогут тебе более или менее сносно управлять страной. Не без выгоды для себя, конечно. И что мы получим в итоге? Новую элиту, новых мажоров, новую коррупцию. А что в итоге изменится для обычного человека? Хорошо, если все вернется на свои места. А если станет хуже, чем было?
Юра задумался, не зная, что ответить, и скорее от растерянности, чем по убеждению, сказал:
— Мы им не позволим.
— Вешать на фонарях? — уточнил Артемьев. — Возможен и такой вариант. Причем без вашего участия. Благодаря бессистемности и нелогичности ваших акций вам, возможно, удастся разрушить существующий строй. Но кто-то сильный, кто давно мечтает о том же, перехватит инициативу и установит собственную диктатуру. Начнет свой террор. Диктатор, а не радетель за благо народа. По мне, уж лучше коррумпированная демократия, чем бесконтрольный террор. Ну а вас, конечно же, под нож в первую очередь. Чтоб вы у них ничего не расшатывали.
— Ты такой спокойный и рассудительный, потому что у тебя есть куча бабок, дед, — сказал внук. — В твоих руках величайший наркотик. У тебя есть власть. И ты уверен, что всегда сможешь договориться с кем угодно. Именно поэтому мы с вами никогда не договоримся. Ты тут все правильно говорил. За исключением одного. Я считаю, что людям стоит дать шанс. Помочь сбросить рабские цепи. А там они сами разберутся.
— Ну, с меня довольно, — сказал Люда, отодвигая от себя тарелку и вставая из-за стола. — Спасибо за вкусный обед.
Люда обошла стол, чмокнула в щечку мать, затем в макушку поцеловала окончательно захмелевшего отца. После этого она подошла к деду и прошептала прямо в его ухо:
— Спасибо за финансовую поддержку красивой и умной молодой девушки.
— Красивой и умной девушке не мешало бы поменьше тратить, — прошептал в ответ дед.
— Мы оба знаем, что в нашем мире и в нашем обществе это невозможно, — сказала Люда и помахала на прощанье рукой. — Всем пока!
— Не забудь позвонить дяде Коле и поздравить его с днем рождения, — крикнула Люба вслед дочери, но та, похоже, не услышала пожелания матери.
— Пожалуй, я тоже пойду, — сказал Юра.
— А как же пирог? — удивилась мать. — Я испекла превосходный яблочный пирог.
— Я не ем пироги, ма, — сказал Юра, бросил «всем пока» и ушел.
— Вот они, современные дети, — сказала Люба и тяжело вздохнула. — Ну что же, пойду принесу пирог для нас.
Егор посмотрел на зятя. За обедом он прикончил бутылку виски и принялся за вторую. Мужик он был крепкий, и вторая бутылка была для него далеко не пределом. Похоже, в этой жизни кроме виски его уже ничего не интересовало. Артемьев с тоской в глазах смотрел на конченого человека, который когда-то входил в десятку лучших бизнесменов страны, сумел отстроить ресторанную империю, но в какой-то момент пристрастился к алкоголю и теперь тихо спивался на глазах своей семьи, которой, справедливости ради сказать, до этого уже не было никакого дела.
— Отпусти меня на пенсию, Егор, — прервав размышления Артемьева, сказал Сергей Иваныч.
— Ни хрена себе, сходил за хлебушком, — ошарашенно ответил Артемьев. — Это тебе так сильно не понравилась нарисованная Юркой перспектива?
— Это мне так не нравится мой возраст.
— Готов поспорить, что вчера ты так не думал.
— Вчера сотрудники Рязанского филиала были еще живы.
— Черт возьми, вот в чем нет твоей вины, так это в их гибели.
— Мы все виноваты.
— Я, возможно. Я, можно сказать, в России дал ВИДЕНИЯМ путевку в жизнь. Я почти десятилетие фактически руковожу национальным отделом корпорации. Но ты… Ты всего лишь инженер…
— Я всего лишь трус.
— Ты боишься за свою жизнь? Я считаю, что это излишне, но раз ты так беспокоишься… В моем доме тебе ничего не угрожает. Мы удвоим твою охрану. Через полчаса здесь будут ребята из нашей службы безопасности. И охрану твоей семьи тоже усилят.