Глава 4
Да. Вот так вот все и бывает. Пишешь историю, планируешь судьбы, а потом появляется один персонаж, который не хочет погибнуть в лифте и все нужно начинать сначала. Потому что он меняет историю. Твою историю. И уравнение становится неверным. Его стройность рушится, и нужно срочно изменять значения переменных, дабы одна Великая Формула не потеряла свою актуальность из-за крохотной нестыковки. Видишь, как девушка сидит перед зеркалом и расчесывает волосы? Да. И вроде бы ничего не изменилось, но тот, кто должен был прийти, уже не придет. Они не займутся любовью. Не отправят своего ребенка в школу. Их жизнь никогда не случится, и вследствие этого не произойдут и сотни других жизней. Судьба меняется, и ты уже ничего не можешь вернуть в прежнее русло. Как река, которую не повернуть вспять. Остается лишь следовать по течению, переписывая уже придуманную историю. Оглядываться назад и пытаться понять, где была допущена ошибка. Понять и учесть ее в будущем. Ведь ни одна история не проходит бесследно. Это как взмах крыльев бабочки, способный породить океанские бури. Бесконечное уравнение с одним неизвестным… Видишь, как все бывает?! Никто не безупречен. Даже ты. Или Ты. «И таким образом все, кто веруют, благословенны вместе с Авраамом, который веровал. Но все те, кто полагается на соблюдение закона, — прокляты, ибо сказано в Писании: «Будь проклят всякий, кто не соблюдает все, что записано в книге закона»». Слышишь этот голос? Голос из прошлого. Вот и еще одна история. История твоего уравнения. История твоей вечности…
Ребенок рождается в полночь. У матери сильное кровотечение, но она улыбается.
— Это девочка, — говорит акушер.
— Девочка, — шепчет мать, закрывает глаза и теряет сознание. Но не проваливается во мрак, как это обычно бывает. Нет. Она видит свет. Яркий, всепроникающий свет. Свет жизни. Свет бесконечного бытия. И она счастлива…
— Мы перепрограммируем киндрида вашей жены, и он будет служить вашей дочери, — говорит девушка службы поддержки счастливому и убитому горем отцу.
— Розали, — говорит он.
— Что, простите? — хмурится девушка.
— Мы хотели назвать нашу дочь Розали, — поясняет Куэйд.
— Хорошо, мистер Куэйд, — девушка улыбается. Меняет выражение лица быстрее, чем хамелеон, адаптируется к внешней среде. И все это ничего не значит. Так же, как фраза, что Розали — хорошее имя. Или, что она сочувствует.
Куэйд вернулся домой, уложил Розали в приготовленную колыбель и спросил своего киндрида, что ему теперь делать. Лицо робота просветлело материнской заботой.
— Мой маленький мальчик! — промурлыкал киндрид, посмотрел на ребенка и сказал, что она красавица.
— Сью умерла, — тихо сказал Куэйд.
— Я знаю, — сказал киндрид-мать. — Хочешь поговорить с ней?
— Скажи лучше, что делать с ребенком. — Куэйд принес пакет с купленными смесями.
— Я помогу тебе, — сказал робот. Он суетился у плиты, а Куэйд сидел возле колыбели и смотрел на Розали…
— Он так больше и не женился, — сказала Розали своему супругу.
— У нас все будет иначе, — пообещал он, поглаживая ее округлый живот.
Но иначе не получилось. Хью забрала жизнь Розали, так же, как Розали когда-то забрала жизнь своей матери. И вот Диас возвращается домой и укладывает свою дочь в розовую колыбель.
— Не отчаивайся, — говорит ему киндрид голосом Розали. Диас плачет. Сидит возле колыбели и плачет, а робот суетится у плиты, приготавливая искусственные смеси и стерилизуя бутылки для кормления. А потом появляется Ивен. Невысокая, русоволосая, с широкими бедрами и маленькой грудью. И пытается заменить Хью мать. — Помнишь моего отца? — спрашивает Диаса его робот голосом Розали.
— Я не могу быть один, — говорит Диас. — К тому же Хью нужна мать.
— Я могла бы дать ей все, что нужно, — говорит робот, изображая на рыжеволосом лице негодование.
— Но ты умерла, — тихо говорит Диас.
— Шлюха! — заявляет его робот Ивен. Ивен молчит. Заплетает Хью рыжие волосы и молчит. — Грязная шлюха! — верещит робот. — Ивен закрывает глаза.
— Мама? — спрашивает Ивен Хью. — Почему этот робот тебя так называет?
— Не слушай его, — говорит Ивен.
— Как это не слушай?! — кричит киндрид-Розали.
— Уведи его, — просит Ивен Диаса.
— Извини, — говорит он, выходя на улицу.
— Ты еще и извиняешься перед ней?! — возмущается его робот.
— Она всего лишь хочет, как лучше, — говорит Диас.
— Она всего лишь — шлюха! — заводится робот-Розали. И так каждый день. За месяцем месяц…
— Нет, простите, — говорит девушка из службы поддержки и технического обслуживания. — Мы ничего не можем сделать с вашим роботом. Это часть вашей жизни. Часть вашего прошлого.
И так за годом год…
Служба в церкви начинается в полдень. Ивен не верит в бога, но здесь, по крайней мере, нет киндридов. Они выстраиваются в очередь перед входом и ждут возвращения своих хозяев. Так что церковь — это единственное место, где можно законно побыть наедине с собой.
— Каково же тогда назначение закона? — говорит священник. — Он был добавлен из-за уклонений, до тех пор пока не придет этот Отпрыск, Кому было дано обещание. Закон был дарован через Ангелов с помощью посредника. Посредник, однако, представляет не одну только сторону, Бог же — един…
Ивен возвращается домой и снова выслушивает оскорбления робота с лицом и голосом Розали.
— Я больше так не могу, — говорит на исповеди Ивен. — Я хочу жить с Диасом, но не могу жить с его роботом! — она плачет и говорит, что хочет развестись.
— Весь мир в плену у греха, — говорит священник. — До тех пор, пока наследник еще ребенок, он ничем не отличается от раба, хотя и владеет всем. Он находится под охраной опекунов и слуг домашних до времени, назначенного его отцом. Так же и мы, пока были «детьми», были подчинены бесполезным законам этого мира. Но в нужное время Бог послал на Сына Своего, рожденного от женщины, и жившего по закону, с тем, чтобы освободил Он тех, кто находится под властью закона для того, чтобы Бог усыновил нас.
— И что все это значит? — спрашивает Ивен, шмыгая носом.
— Это значит, что Господь может принять тебя в лоно Свое, — говорит священник. Ивен возвращается домой и говорит мужу, что они могут спасти свой брак.
— Как?! — спрашивает он, косясь на своего робота.
— Нужно верить, — говорит она.
— Верить?! — усталость старит лицо Диаса на десяток лет.
— Просто поговори с отцом Смейджем.
— Что, шлюха, в веру ударилась?! — спрашивает ее робот Диаса, голос Розали. — Не поможет!
— Просто поговори. — Ивен целует мужа в губы. Слушает оскорбления робота и просит Диаса пообещать, что он сделает это.
— И поскольку вы — дети Его, — говорит Диасу священник, — Бог послал Дух Сына Своего в сердца ваши, и взывает он: Абба!..
— Абба? — кривится Диас. — Это что группа какая-то?
— Это отец по-еврейски, — терпеливо поясняет священник и повторяет: — И взывает он: «Абба! Отец!». И таким образом не раб ты более, а сын. А если ты — сын, то Бог сделал тебя таким же наследником. В прошлом, когда не знали вы Бога, вы были рабами богов, которые и не боги на самом деле. Теперь же, когда знаете вы Бога (или, вернее, когда стали вы известны Богу), как же это вы снова возвращаетесь к этим жалким бесполезным законам, которым снова пытаетесь служить?
— Разве у нас есть выбор? — вздыхает Диас, вспоминая оставшегося на входе в церковь киндрида.
— Есть, — говорит священник. — Не самый простой, но есть. И сложность здесь в том, что те, кто хочет, чтобы соблюдали вы закон, кровно заинтересованы в вас по причинам недостойным.
— Простите, — говорит Диас. — Я, конечно, все понимаю, но мы ведь не можем всю жизнь оставаться в этих стенах?!
— К сожалению да, — говорит священник. — И на всей этой планете давно уже не осталось ни одной открытой границы, перейдя которую, вы сможете обрести свободу. Но разве мы ограничены этой планетой?
— Но я ведь родился на Земле, — говорит Диас. — Я не смогу бросить все и уехать. К тому же законы о киндридах действуют во всей солнечной системе.
— А за ее пределами? — спрашивает священник.
— Я… Я…. Я не знаю, — признается Диас.
— Подумайте об этом, — говорит священник. — Подумайте. И главное помните, что Христос освободил нас, чтобы могли мы жить свободными. И ни что не мешает вам следовать истине. Доводы, что уводят вас прочь от правды, исходят не от Призвавшего вас. Всего лишь небольшое количество дрожжей заставляет взойти целую опару теста. И перед Господом я уверен в том, что вы не измените своих взглядов.
Дальние границы — это место вселенной, где заканчиваются существующие законы и начинаются новые неосвоенные территории. Дикие планеты, пригодные для жизни, но слишком удаленные от цивилизации. Правительство земного союза не желает отказываться от них в виду предсказанного роста популяции расы людей, но рассматривает исключительно, как долгосрочные проекты, отправляя на далекие планеты миссионерские группы геологов. Зачастую, с целью колонизации и заполнения вакантных мест на кораблях, правительство оплачивает перелеты религиозных и культурных общин, желающих стать первопроходцами на новых землях. Билет соответственно оплачивается лишь в одну сторону, исключая туристические аферы и скитания людей под грифом «перекати поле». Земля на новых планетах щедро распределяется между поселенцами согласно нормам и законам, установленным единым правительством в соответствии со статьей «Колонизация дальних границ». Все желающие попытать счастье на неосвоенных территориях получают квоту на посильную помощь государственных служб в доставке посылок с обжитых частей галактики, оказании медицинской помощи и дотировании строительных проектов, при условии, что правительственные службы, задействованные на далеких планетах, свободны от выполнения правительственных заказов и собственных долгосрочных проектов. В соответствии со второй поправкой статьи о «Колонизации далеких границ», все незаселенные земли выдаются в бессрочное пользование с возможностью последующего выкупа правительственными организациями, в случаях расширения цивилизованной вселенной. Органы управления, создаваемые на планетах Далеких Границ имеют право принимать свои законы и постановления, не запрашивая разрешения единого правительства, в соответствии с особенностями климата, географии и демографической обстановки планет. Все происшествия случившиеся на территории далеких планет рассматриваются местными судами, за исключением споров и конфликтов, возникающих между жителями разных планет или гражданами Цивилизованной Части Галактики. Каждый желающий, использовавший свое право на получение земельных участков на планетах Далеких Границ, автоматически считается гражданином той планеты, на которой ему был выдан земельный участок и подчиняется местным законам. В случае желания вернуть себе статус гражданина Цивилизованной Части Галактики, жители далеких планет обязаны возвратить в собственность правительства выданные им земли, включая все постройки, созданные на них, и обратиться с официальным заявлением в парламент единого правительства о возвращении им статуса гражданина Цивилизованной Части Галактики. Все время, отведенное на рассмотрение заявления, включая повторные слушанья, гражданин планет Далеких Границ, обязан находиться в ведении местного суда планеты, гражданином которой он является. В случае отказа Парламента удовлетворить прошение о возврате статуса гражданина Цивилизованной Части Галактики, переданные заявителем правительству земли не подлежат возврату. Отказ в возврате статуса гражданина Цивилизованной Части Галактики осуществляется в соответствии с поправкой шесть закона о «Колонизации далеких границ». В случае незаконного проникновения граждан планет Далеких Границ в Цивилизованные Части Галактики, после отказа в возвращении им гражданства, они будут приговорены к административному штрафу и высланы на планеты Далеких Границ, гражданами которых они являются. В случае повторного нарушения, предусмотрено тюремное наказание с последующей высылкой…
«Отрывок из альманаха Далеких Планет, который купит Диас, после встречи со святым отцом Смейджем».
— Ну и что ты думаешь об этом? — спрашивает Ивен.
— Не знаю, — признается Диас, смотрит на нее и говорит, что не верит, что это единственный шанс для них.
— Верно! У вас вообще нет шанса! — кривится его робот лицом Розали.
— У нас трое детей, — говорит Ивен. — И я не хочу ничего менять.
— Как трое? — надрывается киндрид. — Один твой, один мой и только один ваш. Один! Слышишь?! Всего один.
— Диас, — говорит Ивен, видя, как дрожит чашка кофе в его руке.
— Я знаю, — он закрывает глаза и тяжело вздыхает.
— Мы сможем.
— Да.
— Ты и я. — Ивен держит его дрожащую руку, а рыжий робот кричит: «Что это вы тут еще надумали, а? Что?!».
У планеты нет имени. Только номер. 1142. Святой отец Смейдж говорит, что там есть газ, нефть и все, что когда-то давно было на Земле.
— Я запишу вас как членов миссионерской христианской группы, — говорит он. — Это даст вам небольшие привилегия перед теми, кто отправляется к Далеким Границам как простой искатель приключений. К тому же вам не придется стоять в очереди за свободным креслом на исследовательском корабле.
— Спасибо вам, — говорит Ивен.
— Это меньшее, что я могу сделать для вас, — говорит священник. — И главное помните: Христос освободил нас, чтобы могли мы жить свободными.
— А киндриды? — спрашивает Диас. — Мы сможем их оставить здесь или придется ждать, пока не прибудем на свободную планету?
— Придется ждать, — смиренно говорит священник.
— Мы справимся, — обещает ему Ивен.
Дети галдят. Младший начинает плакать. Дочь Ивен качает его на руках. Дочь Диаса помогает отцу, собрать вещи, которые вывались из раскрывшегося чемодана.
— Взлетаем через пять минут, — объявляет капитан. Двигатели гудят, отрывая корабль от земли. — Сейчас немного потрясет, — предупреждает капитан.
— В следующий раз напомни мне, ничего не есть, — пытается пошутить Ивен.
— Напомню, — обещает Диас.
— Мне страшно, — говорит Хью.
— Не бойся, — говорит Хайла. Две сестры породненные младшим братом держатся за руки.
— Знаешь, что меня радует? — спрашивает мужа Ивен.
— Нет, — пытается покачать он головой.
— То, что киндриды сейчас в грузовом отсеке, — она улыбается. Корабль выходит на орбиту и капитан сообщает, что скоро пассажиры смогут забрать своих киндридов на все время полета. Диас молчит. Ивен молчит. Младший засыпает и о чем-то тихо люлюкает.
Глава 5
Рэнди Риллик был первым из тех, кто появился на планете 1142 под грифом «Перекати поле». В кармане у него было сто пятьдесят парламентских кредитов и бумага, о предоставленном ему земельном участке на новой планете.
— Хотите начать новую жизнь? — спросил его геолог еще в корабле.
— Может быть, — усмехнулся в густые усы Риллик.
— И что это? — не унимался геолог. — Девушка или долги?
— Много девушек и много долгов, но не у меня.
— Что это значит?
— Это значит, что люди зачастую говорят о том, что тревожит их.
— Я всего лишь геолог.
— Геолог без прошлого?
— Именно.
— Что ж, пусть будет так. — Они выпили. Прошлись по кораблю в поисках пары сговорчивых девушек, и вернулись ни с чем.
— Будем ждать туземцев, — сказал геолог заплетающимся языком.
— Не знал, что там есть туземцы, — нахмурился Риллик.
— Всего лишь пара безобидных племен.
— Как мы когда-то были?
— Надеюсь лучше. — Геолог поднял стакан и предложил за это выпить…
Сейчас, пять лет спустя, когда геолог так и не нашел залежи алмазов, а Риллик отстроил большой каркасный дом и наладил свой небольшой бизнес, они все еще иногда встречались и вспоминали, как вместе летели сюда. Вот только выпивка была лучше, да пара дикарок услужливо сновала между разбросанных подушек и бутылок, щеголяя черными безупречными телами.
— Ума не приложу, как тебе удалось приручить их! — сказал геолог.
— Женщины — они всегда женщины, — ухмыльнулся Риллик. — Подаришь им пару блестящих украшений, немного подпоишь, а после, когда они просыпаются в твоей кровати и вынашивают твоего ребенка, начинают думать, что ты тот самый единственный, с кем они готовы прожить всю свою жизнь.
— Я говорю не о бабах, — геолог рыгнул. — Как ты, черт возьми, научил дикарей строить дома?!
— Я научил их не строить. Я научил их подчиняться, — Риллик погладил бедро одной из своих чернокожих жен. — К тому же скоро они будут уже не нужны, — он подмигнул геологу и предложил еще выпить.
Программа была сложной, и Лейла готова была уже сдаться, когда решение само пришло в ее светловолосую голову. Разобранный киндрид вздрогнул, повернул голову и спросил: «Что вам угодно». Лейла рассмеялась и поцеловала его в безликое лицо.
— Я сделала это! — прокричала она. — Сделала!
— Сделали что? — спросил ее робот.
— Тебя. — Лейла отключила его и начала собирать. Час спустя, проклиная отсталость планеты 1142 и выжимая из пикапа все, на что он способен, она неслась по ухабистой дороге в дом Риллика. Он встретил ее на улице, лежа в гамаке и потягивая сигарету. Лейла взбежала по деревянным ступеням. — У меня получилось! — прошептала она, сверкая белозубой улыбкой.
— А ты сомневалась?
— Немного.
— А я — нет, — Риллик смахнул с лица прядь сальных волос. — Вайд был идиотом, что уволил тебя.
— Плевать на Вайда! — Лейла запрокинула голову и громко рассмеялась. — Плевать на всех!
И уже позже, ночью, пропуская между пальцев черные густые волосы Тобо, она говорила ей, что теперь ее братья снова станут свободными.
— Им больше не придется работать на моего брата, — шептала Лейла. — Теперь строить будут роботы, киндриды… — она почувствовала, как вздрогнуло тело дикарки. — Не бойся. Представь, что они лишь инструменты, как плуг, которым вы вспахивали свои земли. Ты ведь не боялась плуга? — Тобо покачала головой. — Вот и роботы нечто подобное. — Лейла щелкнула пальцами. Перепрограммированный киндрид появился на пороге спальни и спросил, что угодно его хозяйке. Дикарка вскрикнула и спряталась за кровать. — Дура! — Лейла ударила ее по лицу. Схватила за волосы и потащила к роботу. — Прикоснись к нему! — Тобо замотала головой. — Я приказываю тебе, прикоснись к нему! — Лейла ударила робота. — Видишь? Он ничего не может сделать нам! — Лицо киндрида обрело незнакомые черты. Ребенок. Наклонив на бок голову, он смотрел на чернокожую дикарку большими голубыми глазами. — Чертова железяка! — разозлилась Лейла. — Пошла прочь отсюда! — Дикарка снова заползла за кровать, забилась в угол и тихо шептала какую-то молитву. — Ну, успокойся, — Лейла обняла ее. — Он ушел. Его больше нет. — Тобо выглянула сквозь железные прутья кровати. — Все хорошо, — Лейла погладила ее по голове и прижала к своей груди. — Все хорошо…
— Вам разве не нужны деньги? — спросил чиновник, встречающий новоприбывших, когда Ивен поинтересовалась, где она сможет оставить киндридов.
— Деньги? — Ивен посмотрела на Диаса.
— Кому нужны пять безумных роботов? — спросил Диас чиновника, получил визитку с адресом и пошел забирать багаж…
— Продать меня надумали?! — надрывался всю дорогу рыжеволосый киндрид. — Ничего у вас не выйдет! Жалкие неудачники!
— Сходи, договорись о цене, — сказала Ивен мужу, как только они вошли в отведенный им на время строительства собственного дома гостиничный номер.
— Я могу предложить вам либо пиломатериалы, либо помощь в строительстве, — сказал Риллик спустя три часа, и уточнил, что в случае подобного обмена, они выгадают намного больше, чем от прямой продажи роботов за наличные.
— Могу я узнать, зачем они вам? — спросил его Диас.
— Роботы хорошо строят, — сказал Риллик. — Намного лучше, чем местные дикари.
— Сомневаюсь, что от наших вам будет какая-то польза.
— Будет! — пообещал Риллик. — Вы даже не представляете, какие прекрасные инструменты способна создать из этих железяк моя сестра!
— Инструменты? — Диас вспомнил Розали и тяжело вздохнул. — Могу я подумать?
— Конечно, — Риллик расплылся в улыбке. — К новой жизни не так просто привыкнуть, верно? — Он протянул Диасу каталог каркасных домов. — Вот возьмите. Это то, что обычно мы здесь строим. Посмотрите на досуге. Все-таки теперь это ваша жизнь.
— Не смей оставлять меня здесь! — верещал робот голосом Розали.
— Пойдем, — Ивен взяла мужа за руку. Он не двигался. Она потянула его за собой.
— Может, стоило оставить их? — спросил Диас.
— Оставить?! — Ивен посмотрела на посылающего им проклятия киндрида. — Прости, конечно, но мы и прилетели сюда ради того, чтобы избавиться от этого проклятия!
— Но ведь это наши родственники.
— Верно. Но они умерли. Забыл? А мы еще живем.
— Прости, наверное, не могу привыкнуть к мысли, что придется жить без них.
— А к мысли, что придется жить с ними, ты был готов привыкнуть? — Ивен выдержала тяжелый взгляд Диаса. — Не знаю, поможет ли тебе это, но попробуй думать о нашем новом доме. Мне, по крайней мере, помогает. К тому же у нас теперь будет большой дом и много земли, так что мы сможем позволить себе еще одного ребенка.
— Еще одного?
— А ты разве не хочешь?
— Не знаю, — Диас в последний раз посмотрел на роботов. — Мне кажется, он будет таким одиноким, здесь, без киндридов.
— Он будет свободным, — Ивен поцеловала мужа. — Он будет рожден здесь и никогда не узнает, что такое находиться под постоянным контролем. Он станет другим и, глядя на него, мы тоже сможем измениться. — Ивен прижалась к мужу, стараясь не обращать внимания на сальный взгляд Риллика. — Хочешь, попробуем прямо сегодня?
— Сегодня?
— Ну, да. — Ивен положила руку Диаса на свои ягодицы. — Только ты и я. Оставим детей в нашем номере, а сами снимем другой. На всю ночь. Только представь… — она закрыла глаза. — Мне кажется, это будет, как в первый раз. Нет. Даже лучше.
— Только попробуй прикоснуться ко мне! — зарычал робот с лицом Розали на Лейлу.
— Как знаешь, — сказала блондинка и позвала пару киндридов, которые скрутили своего соплеменника и привязали к столу. — Сделай одолжение, стань безликой, — попросила робота Лейла.
— Еще чего!
— Ладно, — Лейла взяла скальпель и позвала свою любовницу. — Смотри, Тобо, это всего лишь машина, — сказала она, разрезая мягкую плоть робота. — Ни крови, ни внутренностей. Только шестеренки и микросхемы. Вот. Можешь засунуть руку в его внутренности, и он ничего не почувствует.
— Я чувствую! — закричал киндрид-Розали. — Мне больно! Клянусь! — рыжее лицо исказилось ужасными гримасами. Дикарка закатила глаза и упала в обморок.
— Черт! — покачала головой Лейла. — Да что ты за робот такой?! Сложно просто полежать и дать этой дуре покопаться в тебе? Обещаю, я все починю.
— Заткнись! — рявкнул киндрид. — Отпусти меня и позволь вернуться к своему мужу и ребенку.
— Нет. Определенно неудачный день. — Лейла зажала в тисках голову робота и вскрыла мягкую черепную коробку.
— Не вздумай удалить мне модуль управления волосяным покровом! — сказал ей киндрид.
— Любишь свои рыжие волосы?
— Не чета твоим, бледная поганка!
— Значит, волос тебе больше не видать.
— Нет!
— Вырежу, и ты даже не заметишь.
— Не надо!
— Какая тебе разница? Найдешь какого-нибудь другого родственника, но уже лысого.
— Не смей!
— Это почему же?
— Потому что… — киндрид-Розали вращал зелеными глазами, пытаясь найти причину. — Я не знаю. Никто еще не хотел забрать у меня волосы.
— Уже забрала.
— Что?! — робот заплакал. Розовощекое лицо сморщилось, как у младенца.
— Еще не надоело? — спросила Лейла, активизируя беспроводную связь.
— Верни мне волосы!
— Еще чего.
— Сука!
— А вот за это я удалю у тебя, скажем… голосовой модуль? Как думаешь, нужен он тебе.
— Нужен! — робот-Розали беспомощно кусал губы. — А если я буду молчать?
— Ты и так будешь.
— И хорошо вести себя?
— И что?
— Вернешь мне волосы?
— Нет, но модуль голоса удалять не стану. — Лейла увидела, что Тобо приходит в чувство и улыбнулась ей. — Хочешь сделку? — предложила она роботу. — Ты докажешь ей, что ты лишь машина, а я верну тебе твои волосы?
— И что я должна буду делать?
— Ничего. Просто лежи и говори, что ничего не чувствуешь, пока Тобо будет ковыряться в тебе.
— Еще чего!
— Ладно, — Лейла удалила из головы робота защитный модуль.
— Что ты делаешь? — спросил киндрид, бешено вращая зелеными глазами.
— Подготавливаю тебе к перепрошивке.
— Мне и так хорошо.
— Я знаю. — Лейла помогла Тобо подняться, подвела к вскрытому черепу и показала микросхемы.
— А что будет, когда ты меня перепрошьёшь? — спросил Лейлу киндрид.
— Ничего не будет.
— Совсем ничего?
— Совсем.
— Тогда я не хочу, чтобы ты меня перепрошивала.
— Не бойся. Твои образы сохранятся. Пока я еще не разобралась, как снять эту защиту.
— Значит, я останусь собой?
— В каком-то роде. Только, чуть сговорчивее.
— Как это?
— Так, что если тебе велят подчиниться и позволить кому бы то ни было покопаться в твоих шестеренках, ты скажешь: «Пожалуйста. Мне это будет очень приятно».
— Не скажу!
— Еще как скажешь!
— А ну отпусти меня, поганка бледная! Я тебе все глаза выцарапаю! — заорал робот. Дикарка отдернула руку от обнаженных в его черепе микросхем и снова упала в обморок.
Выделенный под застройку участок был просто великолепен. Опушка леса, окаймленная лиственными деревьями. Кристально чистое озеро, на монолитной глади которого отражались плывущие по голубому небу редкие белые облака. И нескончаемое пение птиц.
— Каракас вашего дома уже готов, — сообщил Диасу Риллик. — Остается лишь изготовить панели и установить их. — Кучка роботов толпилась у края озера, заканчивая строительство небольшого причала.
— А это что? — спросил Диас.
— Это небольшой бонус, — сказал Риллик. — Подарок.
— Подарок?
— Не беспокойтесь. Мы не возьмем с вас за это денег. Это наше новшество. Так сказать, взгляд в будущее. Ведь если мы строим дома, то почему бы нам ни начать строить причалы?! А так как эта опция находится в разработке, то и плату за это мы соответственно не берем.
— И вам хорошо и нам?
— Вот именно! — Риллик и Диас подошли к озеру.
— Неплохо, — признался Диас.
— Есть, конечно, еще недостатки, — поморщился Риллик. — Но, думаю еще пара подобных проектов, и роботы обучатся и этому ремеслу.
— А среди них есть… — Диас замолчал, вглядываясь в безликие лица киндридов.
— Ваши? — спросил его Риллик. — Не знаю. Да и имеет ли это значение? Теперь это всего лишь машины. Понимаете? Машины, которые беспрекословно подчиняются своим хозяевам, а не болтают без умолка, действуя на нервы!
Когда они ушли, один из роботов спросил другого:
— Почему ты не сказала им кто ты?
— Я не могу, — лысый киндир-Розали тяжело вздохнул. — Видишь, что со мной стало? Как я покажусь своему бывшему мужу в таком виде? Он испугается меня. Да и ребенок.
— Но главное, ведь не внешний вид. У нас в семье никогда не было красавцев, но, тем не менее, никто не жаловался.
— Да что ты понимаешь?!
— Хватит болтать! — заорал на них вернувшийся Риллик.
— Может, попросишь его вернуть тебе волосы? — предложил робот своему сородичу.
— Ага, как же, вернет он! — киндрид злобно посмотрел на Риллика зелеными глазами. — Жди больше!
— Значит, забудь о своей семье.
— Еще чего!
— Но ведь сбежать-то ты не сможешь!
— Смогу.
— А что потом?
— Найду парик и вернусь к семье.
— Тебя разберут на запчасти вот и все.
— Это мы еще посмотрим! — пообещал робот. — Еще посмотрим…
Ивен вздрогнула и открыла глаза. Сердце сжалось. Крик Хью повторился.
— Мама! Мама!
— Проснись! — Ивен ткнула Диаса в бок, соскочила с кровати и побежала в комнату приемной дочери.
— Не бойся меня! — говорил Хью робот, прикрывая уродливую лысину украденным платком. — Умоляю, не бойся.
— Мааамааа! — Хью вжалась в стену, поджала к груди худые ноги и тщетно попыталась заплакать.
— Я здесь, — сказал ей робот. — Я здесь.
— Какого черта?! — Диас распахнул дверь, но так и замер на пороге.
— Да пусти же меня! — оттолкнула его Ивен.
— Мама! Мама! — протянула к ней руки Хью.
— Нет, — сказал ей робот. — Ты ошибаешься. Это не она. Это я. Я твоя… — робот замолчал. Хью повисла на шее Ивен и разрыдалась.
— Может, уберешь эту железяку отсюда?! — крикнула мужу Ивен. Хью задыхалась. Жадно хватала ртом воздух и пыталась что-то сказать. — Все хорошо, — Ивен гладила ее рыжие волосы. — Все хорошо, родная… Да убери же ее!
— Розали, — позвал дрогнувшим голосом Диас. Робот обернулся. В зеленых глазах стояли слезы. Не настоящие слезы. — Тебе лучше уйти, Розали, — прошептал Диас.
— Уйти? — спросил робот, посмотрел на рыдающую Хью, затем на Диаса. — Но я уже дома. — Она шагнула к кровати. — Милая! — позвала она Хью. Девочка вжалась в Ивен.
— Не отпускай меня! — запричитала Хью. — Не отдавай меня ей!
— Да сделай же что-нибудь! — потеряла терпение Ивен, вскочила на ноги и вытолкала робота из спальни. Он не сопротивлялся. Уронил платок, которым прикрывал лысую голову и просто стоял, прислонившись спиной к стене. — Позвони Риллику! — сказала мужу Ивен. — Да, очнись же! — она влепила ему пощечину.
— Не-трогай-его, — тихо сказал робот.
— Заткнись! — голос Ивен сорвался. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!
— Мама! — снова заплакала Хью.
— Уже иду, родная, — Ивен закрыла руками лицо, пытаясь успокоиться. — Уже иду.
Риллик предпочел не извиняться. Просто показал один из чеков, который должен был оплатить Диас и порвал его в клочья.
— Теперь вы должны мне на четверть меньше, — сказал он, забрал робота и ушел.
— Что вы с ним сделаете? — спросила его Ивен, догнав уже на улице.
— Разберу к чертям на запчасти, — сказал он.
— Вы обещаете мне это?
— Я только что расстался с порядочной суммой денег. Думаете, я позволю себе допустить нечто подобное снова?
— Думаю, нет, — призналась Ивен.
— Вот и я так думаю. — Риллик попрощался и, дав по газам, уехал.
— Просто сделай это и все! — велела Лейла своей любовнице. Тобо сжала в дрожащих руках скальпель и вскрыла роботу мягкий череп. — Теперь открой его, — сказала Лейла. — Видишь? Он ничего не чувствует! Он не такой, как мы! — Она подвела Тобо к груди робота. Его зеленые глаза ничего не выражали. Скальпель разрезал податливую плоть. — Это всего лишь машина, — Лейла показала дикарке элемент питания в раскрытой груди. — Извлеки его. — Тобо замотала головой. — Это не сердце, дура! — взбесилась Лейла. — Это всего лишь батарея! Просто дергай ее и все! — Звонкая пощечина зазвенела в ушах дикарки. — Хочешь еще?! — визжала Лейла. — Хочешь еще?! — Тобо испуганно закрыла глаза и сделала то, что от нее требуют.
Глава 6
Приказ о повышении приходит в понедельник, а в среду Доунер получает уже свое первое задание.
— Почему я? — спрашивает он Одена.
— Потому что ты спал с ней, — говорит Оден. Вот и вся история. Доунер смотрит на своего нового начальника и хочет сказать: «Ты тоже спал с ней», но не говорит. Берет билет до планеты 1142 и вызывает таксофлайер. Космопорт гудит многоликостью толп. Доунер поднимается на борт грузопассажирского корабля «Прайд».
— Вы из агентства? — спрашивает его капитан.
— Это что-то меняет? — спрашивает Доунер. Капитан пожимает плечами и говорит, что при подобных посадках всегда есть доля риска. — Что за посадка?
— А вам разве не сказали? — капитан нахмуривает свои кустистые брови. — Мы пройдем недалеко от планеты 1142, и вам придется около двух дней провести в спасательной шлюпке.
— Нет. Не сказали, — признается Доунер.
— Если вы хотите отказаться, то сейчас самое время, — говорит капитан.
— Я же агент, — натянуто улыбается Доунер. Капитан пожимает плечами. Вот и еще одна история. «Интересно, сколько еще эта сука будет портить ему жизнь?» — думает Доунер. Вайд всегда говорил, что она, как зараза. Однажды свяжешься и все. Или же нет? Доунер улыбается. Нужно будет обязательно вернуться. Хотя бы ради того, чтобы досадить Одену. Интересно, сколько сигарет он затушил о ладонь Лейлы? Если верить ей, то много.
Они лежат в постели, и Оден рассказывает о том, как его мать издевалась над ним, когда он был ребенком. «Это ужасно», — говорит Лейла. «Протяни ладонь», — говорит Оден. Лейла кричит, плачет, но не убирает руку. Кто-нибудь может понять этих женщин?!
— Здесь можно купить выпивку? — спрашивает Доунер капитана.
— Я могу выделить вам бутылку скотча из личных запасов.
— А сколько мы будем лететь?
— Около месяца.
— Значит, одной бутылки будет мало. Определенно мало.
— Почему ты не оставишь его? — спрашивает Доунер.
— Потому что никто не любит меня кроме него, — говорит Лейла.
— Это не любовь, — качает головой Доунер, глядя на ее забинтованную руку.
— Что ты знаешь о любви? — спрашивает Лейла, смотрит ему в глаза и улыбается. Они занимаются любовью молча. Просто снимают одежду и удовлетворяют потребности своего тела. — Вот, что такое не любовь, — говорит Лейла, едва Доунер успевает отдышаться. — А это, — она показывает свою обожженную ладонь. — Это то, что ты никогда не поймешь.
— Лейла, — Доунер пытается обнять ее.
— Знаешь, о чем я сожалею? — спрашивает она, сбрасывая с плеча его руку. — Каждое утро, просыпаясь с такими как ты, я лежу и ненавижу себя, но не за то, что было ночью. Я ненавижу себя, потому что знаю, пройдет день другой, и я снова захочу дать вам шанс. Еще один шанс. И все будет еще хуже, чем прежде.
— Это не так, — говорит Доунер.
— Правда? — Лейла закуривает и просит его протянуть ей ладонь.
— Зачем? — спрашивает Доунер.
— Просто доверься мне, — она улыбается. — Я же доверяюсь тебе. Отдаю тебе все свое тело, а что же ты? Боишься доверить мне свою ладонь? Всего лишь ладонь, Доунер. — Она затягивается сигаретой и ждет.
— Я же не тушу о тебя свои сигареты, — говорит Доунер, почему-то не в силах оторваться от разгорающегося красного угля.
— Верно, — говорит Лейла. — Ты просто берешь и трахаешь меня, а это, по-моему, намного хуже. Так что заткнись и дай мне свою руку.
— Нет.
— Я сказала: дай руку! — Они дерутся в кровати. Доунер вскакивает на ноги, чувствуя, как по расцарапанной щеке течет кровь. Лейла лежит и смеется.
— Тебе нужно лечиться, — говорит он ей.
— Мне нужно найти сигарету, — говорит она. — Ну же, не стой, как истукан. Помоги мне, пока не пришлось вызывать пожарных. — Они снимают с кровати одеяло и простыни. Сигарета тлеет, прожигая одну из подушек. — Все из-за тебя, — говорит Лейла, потирая краснеющую от пощечины щеку. Доунер начинает одеваться. — Куда ты? — спрашивает она.
— Ухожу.
— И больше никогда не захочешь меня?
— Может быть позже.
— Сейчас.
— Пошла к черту.
— Да я уже там, Доунер, — смеется она. — Ты разве еще не понял? Мы все уже там!
— Что вы можете сказать о Лейле? — спрашивает Доунера Вайд.
— Думаю, она хороший сотрудник, — осторожно говорит Доунер.
— Оден думает иначе, — говорит Вайд. — Вы видели руки Лейлы?
— А что не так с ее руками? — Доунер изображает удивление.
— Оден говорит, что это она сама делает с собой.
— Сама?!
— Вы знаете о том, кто ее брат?
— Нет.
— Перекати поле.
— И что?
— Вы представляете, какую славу составит техническому отделу по обслуживанию киндридов работник с подобной репутацией?!
— Я не пойму, — говорит Доунер, — вас беспокоят руки Лейлы или ее брат?
— Все понемногу, — кивает Вайд. — Все понемногу…
— Ваше предложение все еще в силе? — спрашивает Доунер, перед тем как забраться в спасательную шлюпку.
— Какое предложение? — спрашивает капитан.
— Бутылка скотча из личных запасов, — улыбается Доунер.
Спустя час он плывет в открытом космосе, наблюдая, как удаляется «Прайд». Один. Пытаясь не думать о тех пяти процентах, от которых сейчас зависит его судьба. Все относительно. Даже жизнь. Даже ожоги на руках. И где-то в бесконечной мгле Оден улыбается ему. Затягивается сигаретой и выдыхает струи синего дыма через нос. И дым этот заполняет спасательную шлюпку. И Доунер погибает. Погибает, слушая смех Одена… Но это всего лишь скотч. Хороший скотч. И смех Одена — это вовсе не смех Одена. Это смеется он сам — Доунер. Смеется над собой. Смеется над Оденом. Смеется над Вайдом и Лейлой. Особенно над Лейлой. Есть ли в этом мире такое понятие, как судьба? И если есть, то насколько ядовито ее жало? Спросить бы об этом память предков, да вот только в спасательной шлюпке не нашлось места для киндрида. Так что, если и спрашивать, то самого себя или всепроникающую вселенскую тьму, бесконечный мрак. Доунер протягивает руку и прикасается к холодным стеклам. «Вот тебе, Вселенная, моя рука! Зажги свою сигарету и оставь пару новых шрамов!». Но вселенная молчит. Ей все равно. Да у нее даже и рук-то нет! И Доунер смеется. Допивает скотч и смеется…
Падение. От перегрузок желудок выворачивается наизнанку. Спасательная шлюпка ломает деревья, ударяется о скалы и переворачивается. «Главное не отключаться», — думает Доунер, но тьма неизбежно подкрадывается к нему. Глаза закрываются. Доунер пытается выбраться из шлюпки на ощупь. Шарит руками по искореженной обшивке, но тело становится ватным. Темнота осязаема. Она заполняет мир, и в ней можно лишь плыть. Задержать дыхание и искать выход. Выход, который представляется далекой точкой света. Слишком далекой, чтобы можно было надеяться добраться до нее. А надежды, это как кровообращение. Как только сердце перестает качать кровь, то мозг начинает умирать. Пять минут и повреждения могут быть уже необратимы. Так же и без надежд. Ценности и желания отмирают и, чем дольше это продолжается, тем меньше шансов вернуть все обратно. Никаких шансов. Остается лишь инстинктивно двигаться вперед, как растение, которое поворачивается к свету.
— Я жив? — спрашивает Доунер, приходя в сознание. Чернокожий дикарь падает на колени и пятится к выходу. Доунер смотрит на него и ни о чем не думает. Лучи света пробиваются сквозь многочисленные щели. «Где я?» — думает Доунер. Зеленые листья прилипают к его обнаженному телу. Порезы и синяки болят, но, кажется, ничего не сломано. Доунер поднимается на ноги, натягивает брюки и выходит из хижины. Яркий свет далекой звезды слепит глаза. Полсотни дикарей падают на колени и кланяются своему божеству, спустившемуся с неба на огненной колеснице. «Съедят или возведут в ранг святого?» — думает Доунер. Дикари молчат. — Мой корабль, — осторожно говорит Доунер. — Мне нужен мой корабль. — Дикари кивают. Большая птица с пестрым хвостом вылетает из чащи леса и садится на землю возле Доунера. Дикари вздыхают. По голубому небу плывут белые облака. — Я, пожалуй, пойду, — говорит дикарям Доунер. Осторожно делает шаг в сторону леса. Еще один и еще. Дикари поднимаются на ноги и идут за ним следом… Позже, где-то в кустистой чаще, недалеко от журчащего ручья, Доунер опускается на колени и умывает лицо. Вода холодная и чистая. Дикари молчат, столпившись за его спиной. — Корабль, — снова говорит им Доунер. — Где мой корабль? — Дикари кивают, ждут, когда он отойдет от ручья, опускаются на колени и умывают лица. — Лучше бы вы меня не спасали, — говорит Доунер. Он бродит по лесу до позднего вечера, а после возвращается в хижину, где очнулся. Исколотые колючками ноги болят. Глубокие порезы, полученные во время аварии, воспалились и начинают гноиться. «Завтра нужно будет обернуть чем-нибудь ноги», — думает Доунер. Когда-нибудь он все равно найдет свою шлюпку. Главное, чтобы до того момента дикари не передумали и не зажарили его. Родившийся в сознании запах жареного мяса напоминает о голоде. — Еда, — говорит Доунер, выходя из хижины. Дикари молчат. Стоят на коленях и смотрят на него своими черными глазами. — Еда, — Доунер пытается объясниться жестами. — Да ну вас к черту! — говорит он и ходит по деревне, в поисках пищи. В одной из хижин, в сплетенной из веток корзине, лежат какие-то фрукты. «Интересно, — думает Доунер, — едят ли боги этих дикарей? А если нет?». Он выходит из хижины, слушая, как урчит пустой живот. Дикари охают. «Теперь точно съедят!» — думает Доунер. Чернокожая женщина, не поднимая головы, ползет к нему на коленях. Он принимает из ее рук спелый плод и осторожно впивается в сочную мякоть зубами. Дикари ждут. — Не плохо, — говорит им Доунер. Дикарка пятятся. — Не плохо, — Доунер улыбается, и дикари, успокоившись, улыбаются ему…
Ночь. Доунер лежит в хижине и пытается заснуть. Где-то, совсем, рядом размеренно бьют барабаны. Сквозь многочисленные щели видны разведенные костры. Кто-то входит в хижину. Женщина. Доунер видит ее небольшую грудь с неестественно большими сосками. Черные волосы украшены белыми перьями. На ногах звенят какие-то амулеты. Дикарка молчит. Просто стоит и ждет. Ждет и Доунер. Барабаны бьют. Горят костры. — Ты принесла еду? — спрашивает дикарку Доунер. Она молчит. Он пытается объясняться жестами. Дикарка уходит и приносит пару сочных плодов. Доунер ест. Дикарка смотрит. — Спасибо, — говорит Доунер. Дикарка улыбается. Подходит к нему и ложится рядом. Черное тело блестит маслами. И снова ожидание. И снова язык жестов…
— Мы думали, что уже никогда не найдем вас, — говорит Асквит, когда спасательный вертолет возвращает Доунера в посольство.
— Вы бы и не нашли, — говорит Доунер, приглаживая свою длинную бороду. — Сомневаюсь, что вы вообще искали. Могу поспорить, что у вас даже не зарегистрировано мое прибытие.
— Простите, но наши технологии далеки от тех, к которым вы привыкли, — защищается Асквит.
— Четыре месяца, — говорит ему Доунер. — Четыре месяца я бродил по чертовым лесам, пока ни нашел свою шлюпку и ни связался с вами!
— Вам очень повезло, что вы вообще выжили.
— Без дикарей не выжил бы.
— Так они не причинили вам вреда?
— Вреда? — Доунер улыбается. — Они кормили меня, лечили… — Он вспоминает дикарку. — Я даже стал отцом ребенка одной из них.
— Отцом? — кривится Асквит, но Доунер не замечает этого.
— Думаю, они решили, что я какое-то божество.
— В таком случае, вам очень повезло.
— Да, — говорит Доунер. — Повезло. — Он закрывается в своем номере и больше часа пытается избавиться от бороды. Парикмахер приводит в порядок его волосы, вылавливая крохотных насекомых, которые не пожелали умирать после получасового воздействия на них какой-то отравы. После этого голова чешется еще несколько дней, но Доунер уже давно привык не обращать внимания на такие мелочи. Ночами катастрофически не хватает костров и барабанного боя. Без них не спится, и Доунер бродит по темным улицам, сливаясь с гуляющими толпами. Несколько раз он пытается завести разговор со скучающими женщинами за барными стойками, но то ли он плохо старается, то ли у них нет планов проводить с ним ночь, но каждое такое знакомство заканчивается полным фиаско. Шлюхи на улицах дешевые и весьма симпатичные, но Асквит так увлеченно рассказывает о местных заболеваниях, что Доунер даже не думает о том, чтобы воспользоваться их услугами. Иногда, засыпая в одиночестве, он вспоминает темнокожую дикарку, которая жила с ним на протяжении четырех месяцев. Когда он уехал, у нее уже был большой живот. И так уж получается, что это была единственная женщина, которая хотела родить от него ребенка. И думая об этом, Доунер улыбается. Оден послал его на его пятипроцентную смерть, а вместо этого подарил четыре месяца божественного существования. Кто из живущих в Цивилизованной Части Вселенной может похвастать тем, что был богом? А он теперь может. И это отныне будет его неотъемлемой частью.
Ивен смотрит на Доунера и спрашивает: «Когда же это кончится?».
— Значит, вы не очень довольны своим роботом? — спрашивает Доунер.
— Довольна?! — Ивен улыбается. — Да я ненавижу его всем сердцем. Надеюсь, Риллик сдержал свое слово, и эту железяку разобрали на запчасти.
— А муж? — спрашивает Доунер. — Он тоже был недоволен роботом.
— Он просто мужчина, — говорит Ивен. — Вечно сомневающийся, не уверенный в своем выборе мужчина.
— Так он не хотел избавляться от робота?
— До тех пор пока мы не прилетели сюда — хотел. А потом, я даже не знаю, — она вздыхает. — Надеюсь, когда я рожу ему сына, он сможет избавиться от этого призрака.
— Призрака?
— А как иначе называть это? Призрак. Призрак бывшей жены. Призрак бывшей жизни. Призрак воспоминаний.
— Значит, дело было не в роботе?
— Скажем так: не только в роботе.
— Понимаю, — кивает Доунер, смотрит на округлый живот Ивен с растянутым пупком и улыбается. — Знаете, я тоже, наверное, скоро стану отцом.
— Наверное?
— Ну, да, — пожимает плечами Доунер и рассказывает о том, как жил четыре месяца в племени дикарей.
— И вы так просто смогли оставить ту женщину? — спрашивает Ивен.
— Считайте, что это тоже будет мой призрак, — улыбается Доунер. — Призрак жены, жизни, воспоминаний…
— Здесь у нас свои законы, — говорит Риллик.
— Конечно, — согласно кивает Доунер. — И я здесь вовсе не для того, чтобы заставить вас что-то менять. Мне нужен лишь робот.
— Этот робот чуть не разорил меня! — в сердцах кричит Риллик. Чернокожая женщина, следовавшая за ним, как верный пес, трусливо вздрагивает.
— Это ваша жена? — спрашивает Доунер.
— Я знаю вашу историю, — улыбается Риллик. — Если желаете, то за определенную плату мои люди могут найти вашего ребенка и его мать.
— Думаете, это возможно?
— В Свободных Границах возможно все! — Риллик улыбается. Подзывает к себе одну из жен и гладит ее черный плоский живот. — Они удивительные, верно? Стоит попробовать их покорность хоть раз и это уже невозможно забыть.
— Они считали меня богом, — говорит Доунер.
— Богом?! — Риллик хохочет. — И каково это?
— Необычно, — пожимает плечами Доунер.
— Скоро я буду баллотироваться в парламент, — говорит Риллик. — И если мне повезет, то первое, что я сделаю, так это отменю закон о запрете торговли этими дикарями. По-моему, мало кто откажется обладать такой женщиной. Только представьте: верная и покорная рабыня, которая предана вам настолько сильно, что, не задумываясь, пожертвует свою жизнь, лишь бы спасти вас!
— Я буду голосовать против, — говорит Доунер.
— Понравилось быть богом? — подмигивает ему Риллик. — Если хотите, то за умеренную плату я смогу устроить вам нечто подобное прямо здесь. — Он запускает руку под набедренную повязку чернокожей женщины. — Я иногда тоже балую себя чем-то подобным. Незабываемое чувство, признаюсь я вам!
— Вот уж кого не ждала, так не ждала, — призналась Лейла.
— Я прилетел не за тобой, — сказал Доунер.
— Вот как?! — белые брови поползли вверх. — А я уж обрадовалась.
— Одену нужен робот.
— Я знаю. Брат позвонил и рассказал мне.
— Ну, так и где он?
— В земле.
— Что значит в земле? Вы что хороните киндридов?
— Не мы, — Лейла показала на Тобо. — Этим дикарям сложно что-то объяснять.
— Не думал, что здесь их слово что-то значит.
— Не их, а ее.
— Понятно, — Доунер смотрел на молодую дикарку. — И давно у тебя сменились приоритеты?
— Сразу, как только перестала позволять тушить сигареты о свои руки.
— Я думал тебе это нравится.
— Ты думал и то, что мне нравится спать с тобой.
— А разве нет?
— Нет.
— Пусть будет так. Отдай мне робота, и я уйду.
— Зачем он вам?
— Не знаю.
— Ты никогда ничего не знаешь, верно?
— Всего лишь робот.
— А если я скажу: нет?
— Не скажешь.
— Почему?
— Потому что это в ваших интересах. Не думаю, что ты или твой брат захотите, чтобы сюда пришли силовики Асквита.
— И ты готов зайти так далеко?
— А что меня остановит?
— Знаешь, — улыбнулась Лейла, — меня всегда поражало, с каким упорством такие мудаки как ты готовы портить людям жизнь. Вы, как саранча, которая кочует с поля на поле, уничтожая урожаи, и ей плевать на все, кроме своей природы. — Она позвала Тобо. — Дорогая, покажи этому мистеру насекомому, где ты похоронила того робота. — Тобо несогласно замотала головой. Лейла снова улыбнулась. — Видишь, Доунер. Она не хочет, а я не знаю. И ничто не заставит ее поменять свое решение. Даже смерть. Эти дикари, в отличие от нас, более почтительно относятся к своим мертвецам. И я сомневаюсь, что хоть один из них позволит тебе извлечь из земли того, кто уже похоронен. — Лейла повернула дикарку лицом к Доунеру. — Посмотри на нее и скажи, скольких из них ты готов убить, чтобы откопать гнилую железяку?
— Мне не нужен сам робот. Только его блок памяти.
— И зачем, если не секрет? Ах да, прости! Ты же никогда ничего не знаешь, — Лейла рассмеялась. — Не паникуй, Доунер. Я извлекаю из всех роботов блоки памяти, так что, думаю, сегодня ты получишь то, что хочешь. Вот только…
— Только что? — нетерпеливо спросил Доунер.
— Скажи мне, там с дикарями, за те четыре месяца, ты хоть раз пожалел, что прилетел сюда?
— Это имеет значение?
— Для меня нет, а вот для тебя… — Лейла снова рассмеялась.
— Чему ты радуешься? — проскрипел зубами Доунер.
— Тому, что шрамы не затягиваются! — продолжая смеяться, Лейла показала ему свои ладони. — Никогда не затягиваются! Уж я-то знаю об этом как никто другой! — ее лицо стало твердым, как камень. — И ты, надеюсь, теперь тоже узнаешь.