Глава 7
Видишь, как расчесывает она свои волосы? Ничего не меняется. Для нее не меняется. Она примет любую историю, которую напишешь для нее ты. Немного поплачет и примет. Люди всегда плачут, когда приходится расставаться с тем, что казалось, будет принадлежать им вечно. А он, видишь? Лежит в кровати и смотрит куда угодно, кроме нее. Сквозь нее, на худой конец. Но она этого не видит. Она увлечена своими волосами, своими маленькими надеждами и мечтами. Знаешь, за что распяли Христа? Правильно, за правду. Люди не любят правды. Избегают правды… И снова он. Видишь, как устали его глаза? Верно. Он должен был умереть уже давно. В твоей истории должен. Но не умер. А ведь истории твои не ошибаются. Никогда не ошибаются. И теперь вместо счастья, осталась лишь усталость. И дело вовсе не в той, на кого он не хочет смотреть. Дело в нем. В том, что он сам уже не знает, на что хочет смотреть. Все становится лишним и ненужным. Пустым. И нет ему места в этом мире. И ни одна история не пересекается с его историей, потому что его история должна была закончиться в лифте. И все, что происходит с ним после, лишь портит безупречность других историй, написанных тобой. Перечеркивает их. Ломает стройность. И он чувствует это. Чувствует, но ничего не может понять…
— Тебе не больно? — спросил Мэрдок, все еще прижимаясь к дрожащей женской груди.
— Уже нет, — прошептала Марсия. Ночь за окном зажгла на небе серебряные звезды. — Мне хорошо, — Марсия обняла Мэрдока и поцеловала в шею. — Правда, как-то необычно. Все еще не верится, что не нужно никуда идти. Что мы…
— Женаты? — Мэрдок улыбнулся. — Знаешь, я и сам не могу все еще поверить в это.
— Не жалеешь? — спросила его Марсия.
— Нет. Почему я должен жалеть?
— Не знаю. По-моему, ты весь день был каким-то нервным.
— Я просто боялся, что мой робот в самый ответственный момент снова станет той рыжухой и начнет рассказывать анекдоты. Представляешь, какое лицо было бы у твоего отца?!
— Представляю! — Марсия рассмеялась.
Кухня. Мэрдок сидит за столом, жадно затягиваясь сигаретой.
— Ну и как она тебе? — спрашивает его киндрид, щеголяя ярко-рыжими волосами.
— Не знаю, по-моему, как и все.
— Вот именно. Как и все! — киндрид сокрушенно вздыхает. — Да и к тому же неумеха.
— Ну, дай ей время. Научится.
— Конечно, научится. Все мы чему-то учимся когда-нибудь…
— Да что тебе не нравится-то я не пойму?!
— Не мне, мальчик, а тебе, — робот грустно улыбается ему.
— Думаешь, Бетти была лучше?
— Бетти? Не знаю никакой Бетти, да и знать, если честно не хочу.
— Ты же киндрид!
— И что?
— Ты должен знать всех, кого знаю я.
— Считай, что у тебя просто дурацкий вкус. Даже отвратительный. Нет. Вообще никакого вкуса…
— Ну хватит!
— Нет. Вот скажи мне, какие девушки тебе нравятся?
— Не знаю.
— Знаешь.
— Чего привязалась?! Сама же сказала, что у меня плохой вкус!
— Никакого вкуса.
— Тем более!
— Тем не менее, я хочу, чтобы ты сказал мне.
— Что сказал?
— Какие девушки тебе нравятся.
— Я уже сказал, что не знаю.
— Знаешь, но не хочешь признаваться.
— В чем я должен признаться?
— В том, что ты — неудачник, мой мальчик.
— Ну, спасибо!
— Нет. Не радуйся. Не тот неудачник, который носит толстые очки и надеется на лучшее. Ты — паразитирующий неудачник.
— Это еще что такое?
— Ты никого не любишь. Живешь, отвечая взаимностью на взаимность, но на самом деле всегда ждешь чего-то другого. Чего-то более лучшего.
— Знаешь, что… — говорит Мэрдок, выдыхая в сторону киндрида клубы синего дыма. — Я думаю, ты просто ничего не понимаешь в этой жизни.
— Вот как?
— Да, — он улыбается. — Ты только трепишься, но в действительности мир крутится слишком быстро, чтобы ты уловила его суть.
— Так ты считаешь себя правым?
— Именно.
— И никогда не хотел чего-то большего?
— Что это меняет?!
— Хочешь, я расскажу тебе свою историю?
— Нет.
— Почему?
— Просто не хочу и все.
— У меня был ребенок.
— У меня тоже скоро будет.
— У меня была хорошая жизнь.
— И меня это ждет.
— А потом я умерла…
— Понравилось? — спрашивает Марсия, выползая из-под одеяла.
— Неплохо, — говорит Мэрдок.
— Привыкай, — улыбается Марсия. Она засыпает, прижимая к растущему животу его руку.
— Уже шевелится? — спрашивает Мэрдока киндрид.
— Еще как!
— И что ты чувствуешь?
— Не знаю.
— Когда у меня появился ребенок…
— Не начинай!
— Почему?
— Потому что я ничего не хочу знать о тебе.
— Думаешь, что я не твой родственник?
— Не знаю.
— Почему же тогда не позвонишь в службу поддержки?
— Потому что ты нравишься Моргане.
— А тебе?
— Ну, и мне тоже.
— Почему?
— Потому что с тобой весело.
— Ты мне тоже нравишься.
— Правда?
— Нет. Но у меня была одна знакомая, вот ей бы ты точно понравился.
— И что за знакомая?
— Блондинка.
— Фу!
— Тебе не нравятся все, у кого цвет волос отличается от твоего?
— Да нет.
— Тогда не перебивай.
Ребенок спит в колыбели, а киндрид рассказывает Мэрдоку и Марсии о том, как занимался любовью со своим мужем.
— По-моему, это немного пошло, — говорит Марсия, смотрит на Мэрдока, но он молчит. Они лежат в постели, слушая указания робота.
— Она привыкнет, — обещает Мэрдоку киндрид. — Вот увидишь, ей это даже понравится.
— По-моему, ей не нравится.
— Но ведь тебе-то нравится?!
— Да.
— Значит и ей понравится!
Марсия расчесывает волосы и ложится спать. Мэрдок сидит на кухне и курит сигарету за сигаретой.
— Выглядишь неважно, — говорит ему рыжеволосый робот.
— Скорее неудовлетворенно.
— Ну, я уже не знаю, чем тебе помочь!
— Да я понимаю.
— Может, дело в Марсии? — забрасывает удочку киндрид.
— А что Марсия? Она и так делает все, что я хочу.
— Я имею в виду не секс.
— Не секс?!
— Ну, не только секс. Помнишь, ту блондинку, о которой я тебе рассказывала? Вот с ней, у тебя было бы все иначе.
— Она умеет то, чего не умеет Марсия?
— Сомневаюсь.
— Что тогда?
— Думаю, с ней ты смог бы стать другим. Не паразитом, понимаешь?
— Нет.
— Понимаешь, просто боишься.
— У меня уже есть жена и ребенок. Забыла?
— Нет. А еще я помню о твоем отце и о лифте. Как думаешь, в следующий раз ты сможешь уцелеть?
— Так ты тоже считаешь, что происшествие с лифтом не было несчастным случаем?
— Знаю.
— Вы из службы поддержки? — спрашивает Мэрдок, открывая дверь Белинджеру и Квое.
— Мы больше, чем служба поддержки, — улыбается ему Квое. — Так о чем, вы говорите, рассказывает ваш киндрид?
— О моем отце, — Мэрдок пожимает плечами. — О лифте. О том, что я должен оставить свою жену.
— А вы хотите оставить свою жену? — спрашивает Квое.
— Не знаю. У нас ребенок и мы недавно женаты…
— Значит, не хотите, — устало подытоживает Белинджер и делает какую-то запись в своем блокноте.
— Я просто хочу жить, как все, — говорит Мэрдок.
— А вы считаете, что живете не как все? — Квое улыбается.
— По-моему, вы не из службы поддержки, — говорит Мэрдок.
— Это еще почему? — фальшиво удивляется Квое.
— Потому что… — Мэрдок косится на своего робота. — Он сказал мне, что так будет.
Лифт закрывается и начинает медленно спускаться вниз.
— Ну и что ты думаешь? — спрашивает Квое.
— По-моему, у парня просто не все в порядке с головой, — говорит Белинджер. — А та блондинка, это как…
— Навязчивый образ?
— Да. Навязчивый образ. Уверен, если все как следует проверить, то, скорее всего, не окажется даже той планеты, о которой он говорит.
— А может и окажется.
— Так ты веришь ему?
— Нет. Просто у подобных людей, как правило, все выстраивается по очень сложной, обоснованной многими фактами системе, опровергнуть которые крайне сложно, а иногда и невозможно.
— Значит, дело не в роботе?
— А ты хочешь, чтобы дело было в нем?
— Почему бы и нет?
— Могу я спросить?
— Конечно.
— Почему ты так не любишь киндридов?
— Это Кейн просил тебя спросить об этом?
— Причем тут Кейн?
— Не знаю. Ты скажи.
— Думай, лучше о Пэм.
— Причем тут Пэм?
— Не знаю. Ты скажи.
— Мне страшно, — призналась Файоли Лебон своему роботу. Кольт, который она купила, был старым, но уличный торговец заверил ее, что оружие все еще боеспособно. Он даже объяснил ей принцип действия кольта. Вот рамка, вот ствол, вот кожух затвора, который двигается вперед и назад по направляющим, встроенным в рамку. А вот затвор, ударник и выбрасыватель. Вот предохранитель, который блокирует курок до тех пор, пока рукоятка полностью не обхвачена рукой.
— Ты сможешь, — сказал Файоли киндрид голосом ее покойного мужа. — Это только кажется сложным. В действительности…
— Откуда ты знаешь, каково это в действительности?! — закричала Файоли.
— Знаю. — Робот начал читать стихи. — Помнишь, как это было?
— Помню, — прошептала Файоли.
— А после мы лежали и смотрели, как за окном падает снег, — в черных глазах робота-Персибала стояли слезы. — Просто лежали и смотрели. И это была наша жизнь. Жизнь, которую у нас забрали. — Файоли заплакала. Холодная сталь кольта перестала пугать. Теперь она чувствовала ее тепло, представляла праведный меч, который пронзит грудь дьявола. — Наша жизнь уже кончилась, — сказал робот. — Не позволь им разрушить жизни тех, у кого еще есть шанс в этом мире.
— Не позволю, — пообещала Файоли, вытирая со щек слезы. — Не позволю…
В эту ночь Кейн был слишком нежен. Даже неестественно нежен. Он не занимался сексом. Нет. Он превратил этот процесс в прелюдию чего-то большего, чего-то более важного, чем скупое удовлетворение плоти.
— Что-то не так? — спросила его Квое, обнимая за шею. Он замер. Приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза.
— Я просмотрел твое личное дело, — сказал он. — У тебя накопилось много отгулов…
— Ты хочешь, чтобы я взяла их?
— Да.
— Почему?
— Просто сделай то, что я тебе говорю, — глаза Кейна светились заботой. Чистой, искренней заботой. — У меня за городом есть небольшой дом. Свежий воздух, горы, леса. Помнишь, ты говорила, что мечтаешь научиться ловить рыбу? Так вот, лучшего места для этого и не найти. Несколько горных рек впадают в озеро. Его можно увидеть прямо из спальни. Пару лет назад я запустил в озеро форель…
— Почему я должна уезжать? — прервала его Квое.
— Потому что ты дорога мне, — Кейн поцеловал ее в губы. В неподвижные плотно сомкнутые губы. — Обещаю, я приеду к тебе сразу, как только смогу. Ты и я, — он заглянул в ее глаза. — Сделай хоть раз то, о чем я тебя прошу.
— Так, значит, ты получил еще один отчет Борка?
— Ты знаешь, я не могу разглашать…
— Просто скажи мне: да или нет?
— Да. — Квое вздрогнула. — Если ты сделаешь так, как я говорю, то тебе ничего не угрожает, — попытался успокоить ее Кейн. — Ты не нужна Борку…
— А кто ему нужен? Белинджер? — Квое смотрела Кейну в глаза. — А кто потом? Ты? Я? — Он молчал. Гладил ее щеку и молчал. — Все это не правильно, — сказала Квое. Ты понимаешь, что все это… — закричала она, но Кейн закрыл ей рот поцелуем. Просунул язык между сомкнутых губ и наполнил ее легкие своим дыханием. — Я остаюсь, — выдохнула Квое, когда этот долгий поцелуй закончился. — И не пытайся меня переубедить. Тебе это не удастся.
— Но…
— Нет, Кейн, — она снова прижала его к своей груди. — Я не побегу. Просто не побегу и все. — Ее бедра подались к нему на встречу. — Ну, где же ты там? — она заставила себя улыбнуться. — Подожди, — Квое выскользнула из-под Кейна. — Сейчас я все исправлю. — Он послушно повалился на спину, закрыл глаза. Хотел сказать, что это, возможно, их последняя ночь, но не сказал. Лишь отыскал руками голову Квое и запустил пальцы в ее густые волосы, наслаждаясь больше этими прикосновениями, чем ее ласками и стараясь ни о чем не думать. Совсем ни о чем…
Когда Кейн ушел, Квое еще раз прослушала запись разговора с Мэрдоком. Запросила полный отчет о планете 1142 и еще раз сверила полученные данные с рассказом Мэрдока.
— Все это ничего не значит, — сказала она своему безликому роботу. Робот промолчал. Еще один запрос. На этот раз имена и фамилии, события и законы. История робота вырисовывалась очень медленно, но в ней определенно была стройность. Не литературная стройность с правильными сюжетными линиями и продуманным поведением героев, а что-то рваное, приближенное к реальности. Квое запросила трехмерную фотографию Мэрдока. Изучила его лицо. Затем его сестра, отец, родственники. Квое изучила жизнь жены Мэрдока, не упуская ни одной подробности. Изучила всех женщин, с которыми переплеталась его судьба. Затем разделила жизнь Мэрдока на то, что было до падения лифта и после. Подробностей стало меньше. Отчеты складывались из показаний сторонних роботов. Робот Марсии, робот Морганы, робот Бетти, робот Карлоса… «Может быть, Мэрдок и не безумец? — подумала Квое. — Может быть, все, что он рассказал о своем роботе — правда? Но что тогда все это значит? Просто техническая ошибка электроники или что-то большее?». Квое снова вернулась к истории робота. Снова изучила планету 1142. Что так притягивало киндрида к Дальним Границам? История его семьи? Или же история его свободы? А, может, все это было чем-то более масштабным? Касающимся не только Мэрдока, но и тех, кто его окружает? Может быть, робот пытается уберечь ребенка Марсии, от судьбы отца и деда? Лифты падают слишком часто. А если не падают, то всегда есть такие, как она и Белинджер. Квое снова вспомнила Кейна. Есть ли у нее шанс что-то исправить? Можно ли поставить под вопрос решения Борка? И есть ли у нее аргументы для этого? Нет. Никаких аргументов. Никакой логики. Жизнь слишком многогранна, чтобы судьба одного человека могла значить в ней больше, чем капля чернил, использованных для буквы в многотомном романе, а может быть даже в библиотеке. И снова Квое вспомнила Мэрдока. Нет не Мэрдока. Его робота. Ведь она и Белинджер тоже теперь часть этой судьбы. Что если это и есть тот шанс на спасение, который тщетно она пыталась найти? И что если, упустив его, она уже никогда не сможет простить себя и вскоре станет еще одним закрытым делом под грифом «секретно» в нескончаемых библиотеках электронного архива Борка? Квое запросила видеозаписи планеты 1142. «А мне нравится, — подумала она. — Определенно нравится»…
За окнами забрезжили лучи рассвета. Восток алел, а Квое так и не могла заснуть. Слушала историю Мэрдока, смотрела записи планеты 1142 и мечтала о чем-то своем.
Глава 8
Приказ о ликвидации пришел в шесть тридцать. Ничего особенно, просто набор случайных цифр, но только на первый взгляд.
— Это, наверное, тебе, — сказала Пэм, лишь мельком взглянув на экран, и пожала плечами. Белинджер кивнул. Удалил сообщение и вернулся к завтраку. — Ты же обещал не курить за столом! — упрекнула его Пэм.
— Извини, — он посмотрел на сигарету в своей руке, но тушить не стал.
— Ты невыносим! — обиделась Пэм. — Вот когда у нас будут дети… — Белинджер встал из-за стола и вышел на улицу.
— Ты сегодня рано, — сказал он Квое, забираясь в ее серебристый флайер.
— Просто хотела немного подумать, — она улыбнулась. — К тому же ты тоже рано вышел.
— Просто хотел немного подумать.
— Могу узнать о чем?
— О том парне из лифта.
— Я тоже думала о нем. Вернее о его роботе.
— И что?
— Пока ничего. А у тебя?
— У меня кое-что, — Белинджер рассказал о сообщении Борка.
— Чертова машина! — не сдержалась Квое.
— Относись к этому, как к работе, — посоветовал Белинджер.
— И тебя это не тревожит?
— Тревожит.
— Тогда какого… — Квое замолчала, прикусив губу. — Сколько у него осталось?
— Два с половиной часа.
— Значит, когда пришло послание, было около трех?
— Наверно.
— Борк, похоже, не очень-то много дает своим агентам времени на раздумья!
— Я стараюсь не думать об этом.
— Как с Лебоном?
— Тогда послание получала ты.
— И тоже было три часа.
— Не пойму, что это меняет?
— А ты никогда не думал, что однажды в послании могут оказаться и наши имена?
— Нет, — Белинджер обернулся и посмотрел на киндридов.
— Я тебе не верю, — Квое достала сигарету и закурила.
— Ты же бросила.
— К черту! Весь мир катится к дьяволу, а ты заботишься о моих легких?!
— Ты полегче с заявлениями, — посоветовал Белинджер и снова посмотрел на роботов.
— Да пошли они! — Квое подрезала летящий впереди таксофлайер.
— Не с той ноги встала? — спросил Белинджер.
— Я вообще не ложилась, — Квое шмыгнула носом. — Лежала и думала…
— О чем?
— Ни о чем.
Они добрались до дома Мэрдока и вошли в подъезд.
— Надеюсь, лифт уже починили, — сказала Квое.
— Мы не будем подниматься на лифте, — Белинджер почесал щетинистый подбородок. — Думаю, будет лучше, если мы посадим парня в твой флайер, вывезем за городом и там уже… — он вздохнул. — Не хочу, чтобы его жена видела это.
Робоводитель не задавал вопросов. Файоли сказала ждать, он ждал. Файоли сказала следовать за серебристым флайером, он следовал.
— Теперь снова остановись и жди, — сказала Файоли. Включенный счетчик мотал, отсчитывая кредиты, которых у нее не было, но она не волновалась об оплате. Сегодня все будет кончено, и никакие долги уже не станут беспокоить ее.
— Ты сможешь, — сказал ей киндрид голосом усопшего мужа.
— Я знаю, — Файоли прикрыла глаза. Они лежали с Персибалом на диване, а за окном падал белый пушистый снег. Падал и падал…
— Они выходят, — сказал ей робот. Файоли открыла глаза, наблюдая, как Квое садится за руль. Мэрдок втиснулся на заднее сиденье между двух роботов принадлежащих агентам. Белинджер открыл багажник и терпеливо ждал, пока киндрид Мэрдока ни заберется в него. Файоли почувствовала, как вспотели ладони. — Не волнуйся, — сказал ей робот-Персибал.
— Я не волнуюсь, — соврала она и велела роботаксисту, снова следовать за серебристым флайером.
Небо было серым. Вороны каркали, кружась над городской свалкой. Где-то гудели механизмы местной фабрики по утилизации отходов.
— Я знаю, почему мы здесь, — сказал Мэрдок.
— Знаешь? — спросила Квое.
— Мой робот сказал мне, что все так и будет.
— Почему же тогда ты не сбежал?
— Куда? — Мэрдок грустно улыбнулся. — Разве на этой планете есть место, где можно сбежать от своей судьбы?!
— Твой робот рассказывал тебе о планете, помнишь? Или же это была твоя выдумка?
— Какая теперь разница. — Мэрдок посмотрел на агентов. — Кто из вас нажмет на курок?
— Разве твой робот не сказал тебе?
— Он сказал мне, что я глупец. Сказал, что если у меня и был шанс, то я уже упустил его.
— Достань его киндрида, — сказала Квое Белинджеру.
— Зачем?
— Просто сделай и все! — Она закурила еще одну сигарету. Белинджер вытащил безликого робота из багажника. — Покажи мне его, — велела Квое Мэрдоку.
— Зачем?
— Затем, что я тебе не верю!
— Эй! — попытался успокоить ее Белинджер.
— Помолчи! — Она подошла к роботу Мэрдока. — Ну и где твоя рыжуха? А? Говоришь, она хотела помочь тебе? Что ж, сейчас самое время! Пусть покажется, и обещаю, я дам ей шанс объяснить мне.
— Тебе нужно поспать, — сказал Белинджер.
— Нет! — голос Квое сорвался на крик. — Если этот чертов робот знает, как изменить написанную Борком судьбу, то пусть скажет мне!
— Квое!
— Заткнись, Белинджер! Ты ничего не понимаешь! Совсем ничего! — Квое сжала в руке горящую сигарету, обожгла пальцы, но даже не почувствовала этого. — Может быть, это наш единственный шанс, — выдохнула она. — Наш единственный шанс…
Все это было, как сон. Файоли взбиралась на вершины мусорных куч, спускалась вниз и снова взбиралась. И где-то в мыслях все эти кучи были барханами, а свалка безбрежным океаном песка, разогретого солнцем. Нога подвернулась, и Файоли упала. Робот-Персибал застыл за ее спиной. Возле самого лица в груде тряпья и копошащихся червей лежала выброшенная кем-то кукла. Она смотрела на Файоли единственным голубым глазом. Другой был вырван. За ним виднелись провода и микросхемы. Файоли протянула руку и прикоснулась к кукле. Голубой глаз моргнул. «Ма-ма», — сказала кукла механическим голосом. «Такие куклы могли бы быть и у моих детей», — подумала Файоли. Она обернулась и посмотрела на своего робота. Но вместо детей у нее остался лишь киндрид, куча долгов и старый кольт, готовый выскользнуть из вспотевших рук.
— Я, наверное, сошла с ума, — сказала роботу Файоли.
— Ты не сошла с ума, — сказал ей робот-Персибал. Она заглянула в его черные глаза и заставила себя подняться на ноги. — Еще один бархан, — сказал робот.
— Еще одна мусорная куча, — поправила его Файоли.
Киндрид засмеялся так неожиданно, что Белинджер едва не пристрелил его. Пробившиеся сквозь тучи солнечные лучи заблестели в ярко-рыжих волосах.
— Эй, дядя! Ты полегче с этой игрушкой! Она вообще-то убивает. Ты знаешь об этом?! — закричал на Белинджера робот.
— Это она? — спросила Квое Мэрдока.
— Ни с кем не спутаешь, правда?! — он улыбнулся. Сдержанно, с тенью цинизма. Улыбнулся, как улыбаются невинные, осужденные на смерть, за минуту до казни.
— Так это правда? — спросила Квое киндрида. — Я имею в виду то, что ты рассказывала о планете и жизни там.
— Смотря, что вам наговорил этот недотепа! — прищурился робот.
— И ты знала, что мы придем за твоим хозяином?
— Он не мой хозяин!
— Ты знала, что мы придем: да или нет? — Квое волновалась. Не знала почему, но волновалась. Наверное, надежда всегда волнительна. Да. Пожалуй. Именно надежда. Именно она заставляла ее тело дрожать, а сердце биться сильнее. Надежда, на существование которой было даже страшно надеяться. — Знала или нет?
— Ну, что все закончится на свалке — нет, — сказал ей робот.
— Так все закончится? — спросила ее Квое.
— Думаю, да, — кивнул робот и посмотрел на Белинджера. — Для всех закончится. — Квое похолодела. Надежда лопнула, как мыльный пузырь. Лопнула и, снова надувшись, поплыла по воздуху.
— А если я смогу остановить это?
— Не сможешь.
— Почему?
— Потому что не все зависит от тебя, — киндрид кивнул в сторону кучи искореженного железа и старых рекламных вывесок.
— Какого… — Белинджер замолчал, увидев направленный на него кольт Файоли.
— Не делай этого! — крикнула ей Квое.
— Почему?
— Да, почему? — подхватил вопрос разгневанной женщины рыжеволосый робот. — Ну же. Скажи нам. Не бойся!
— Сама скажи.
— Вот еще!
— Скажи!
— Не буду!
— Скажи, мать твою! Скажи, иначе я…
— Тихо! — Файоли даже растерялась, насколько твердым получился у нее голос. — Что здесь происходит? — она смотрела то на рыжего робота, то на Квое. — Вы что? Вы хотите убить этого мальчика?
— Его зовут Мэрдок, — сказал ей робот.
— Вы хотите убить его, да?
— Мэрдока.
— Да заткнись ты, железяка!
— Да мне вообще наплевать, — лицо рыжеволосого робота снова начало становиться безликим.
— Нет! Нет! Нет! Нет! — закричала ему Квое. — Не смей уходить! Не уходи! Пожалуйста!
— Ну, раз так, — рыжуха снова стала рыжухой.
— Расскажи ей про Мэрдока, — попросила Квое робота.
— Что ей рассказать?
— Расскажи про его жизнь. Про его жену. Про его ребенка. Расскажи о том, что его ждет здесь и как он может избежать этого.
— Уже не может.
— Может.
— Это еще почему?
— Эй! — окрикнула их Файоли. — Кто-нибудь объяснит мне, что все это значит?! — И после, когда история Мэрдока подошла к концу, глядя в глаза Белинджера. — Так значит, я не ошиблась?! Значит помимо жизни моего мужа, ты хотел забрать и жизнь этого мальчишки?!
— Не совсем, — сказал ей рыжеволосый робот.
— Что?
— Это я, — прошептала Квое, но Файоли ее услышала. Лицо ее побелело. Мысли спутались, отказываясь понимать услышанное.
— Что значит: это ты?
— Это я убила вашего мужа.
— Нет, — Файоли сжала кольт так сильно, что он едва не выскользнул из ее рук. — Нет, — она нацелилась на Квое, снова на Белинджера и снова на Квое. Мышцы ее напряглись. Все мышцы.
— Она врет, — сказал Белинджер. Файоли почти нажала на курок. Почти.
— Так кто же? — Она подумала, что может убить их обоих.
— Но что это изменит? — спросил ее рыжеволосый робот.
— Что?
— Ты хочешь убить их, но от этого никому не станет лучше.
— Ты просто робот!
— Верно, как и тот, что стоит за твоей спиной и направляет твою ярость. Но почему-то ты слушаешь его, но не хочешь слушать меня.
— Он был моим мужем!
— И твой муж хотел убивать людей? Сомневаюсь. — Файоли обернулась и посмотрела на своего робота.
— Персибал? — спросила она. Киндрид молчал, опустив голову.
Вечер был звездным.
— Ты уверена, что хочешь улететь? — спросил Кейн. Квое кивнула. Он обнял ее и попытался поцеловать.
— Не стоит, — Квое осторожно отстранилась от него.
— Так ты снова с Белинджером?
— Угу.
— А как же Пэм?
— Переживет.
— Переживет, — Кейн нахмурился, словно пробуя это слово на вкус, как хорошее вино, проверяя его букет и качество урожая. — Переживет, — он громко рассмеялся. — Черт! Придется теперь ловить форель одному!
— Ты не будешь ловить форель один, — Квое улыбнулась ему. — Никогда не будешь.
Она села в свой флайер и полетела на восток города.
— Подумай хорошо, что делаешь, — сказал ей с заднего сиденья робот голосом ее матери.
— Я уже подумала. — Спустя четверть часа Квое вошла в зал космопорта. Святой отец Смейдж позвал ее за свой столик. — Пришли проводить своих? — спросила его Квое.
— Пришел проводить вас, — улыбнулся священник. Небольшая компания молодых людей в миссионерских платках о чем-то мило беседовала за соседним столиком.
— Белинджер и Мэрдок еще не приехали? — спросила Квое.
— Пока нет, — сказал священник.
— Думаете, они появятся?
— Не знаю, — признался он. — Пусть дух укажет им, как вести себя. Ибо каждый должен нести свое собственное бремя.
Они стояли у могильного холмика на планете 1142. Белинджер, Квое, Мэрдок и его робот.
— Так это и есть та блондинка? — спросил Мэрдок, разглядывая старую фотографию на деревянном надгробии. — Ты привела меня к мертвецу?! — он рассмеялся.
— Это не ее могила, — сказал ему рыжеволосый робот. — Местные дикари верят, что если оставить у могилы что-то принадлежащее любимому человеку, то дух усопшего будет заботиться об этом человеке, как о собственном родственнике.
— Так значит, она еще жива?
— Может быть, — рыжеволосый робот смотрел, как теплый ветер колышет белые цветы, посаженные на могиле.
— Получается это еще одна твоя шутка? — спросила его Квое.
— Нет.
— Тогда почему мы здесь?
— Потому что это моя могила.
— Твоя?!
— Не спрашивайте как. Это долгая история, да и к тому же не ваша.
— Но ведь ты сама привела нас сюда!
— Да. И отсюда теперь каждый из вас пойдет своим путем. — Робот смотрел на них зелеными глазами. Такими человечными глазами. — А я останусь здесь. И не спорьте. Так должно было быть, — рыжуха шмыгнула носом. — Мэрдок? Могу я попросить об одолжении?
— Конечно.
— Отведи меня к одной семье. Ненадолго. Я просто хочу посмотреть.
Озеро. По зеркальной глади плыли далекие белые облака. Хью сидела на старом причале, опустив босые ноги в теплую воду и время от времени кричала темноволосому мальчугану, чтобы он не заплывал далеко.
— Как она выросла, — прошептала рыжуха.
— Это твоя дочь? — спросил Мэрдок.
— Не важно. Давай просто постоим немного и посмотрим.
Мэрдок встретил Лейлу в одном из местных баров спустя год. Она сидела за дальним столиком. Одна. И вливала в себя стопку за стопку.
— Привет, — сказал ей Мэрдок.
— Чего тебе? — сказала она. Он сел за ее столик и рассказал свою историю.
— И что стало с этим роботом? — спросила Лейла.
— Не знаю. Он просто лег рядом со своей могилой и отключился. А когда мы пришли, чтобы его похоронить, никого уже не было. Только старая могила с твоей фотографией и все.
— Забавно, — Лейла улыбнулась. — Я тоже иногда прихожу к той могиле.
— Так ты знала моего робота?
— Да, но прихожу из-за той, кто похоронила его там.
— Дикарка?
— Да. Дикарка, — Лейла выпила еще и рассказала, как они расстались. — Наверное, это моя кара за то, что я такая сука.
— Ты не сука, — сказал Мэрдок.
— Откуда ты знаешь?!
— Просто знаю и все. К тому же, если бы не ты, я никогда не оказался бы здесь. И не только я. Так что хочешь ты или нет, но считай, что мы обязаны тебе.
— Забудь.
— Ты покраснела.
— Что?
— Твои щеки покраснели.
— Просто жарко.
— А по-моему, ты просто смутилась.
— Послушай, меня только что бросила моя любовница! Думаешь, мне есть дело до пары неудачников, которых я знать не знаю?! Да я в жизни не делала никому ничего хорошего!
— Ты всех ненавидишь или только себя?
— Пошел к черту!
— Да я уже был там.
— Что?
— Думаю, мы все уже там были…
Глава 9
Стройность. Порядок. Идеальная формула. Каждое уравнение должно быть решенным, иначе в нем нет смысла. Иначе оно — всего лишь парадокс. Но парадоксам нет места в этой системе. В твоей системе. Поэтому ты вводишь переменные, дополнительные значения, промежуточные функции — все, что вернет стройность и порядок созданному тобой миру. И никаких случайных событий! Потому что случайность — это результат неполной информации. Но если знать все факторы, то предсказать можно любое событие. Подбросим монету. Теперь учтем силу толчка, форму монеты, закон сопротивления воздуха и другие факторы, определяющие закон движения, и получим точный результат, какой стороной упадет подброшенная нами монета.
Идем дальше.
Функция жизни. Принимаем в учет отсутствие неизвестных. Добавляем переменную. Видим роботов с памятью родственников — все закономерно. Видим робота с памятью постороннего человека — это и есть переменная. А время ее появления — это ее рождение.
— Помнишь моего отца? — спрашивает робот своего хозяина.
— Я не могу быть один, — говорит Диас. — К тому же Хью нужна мать.
Теперь все, что проистекает из этого, вплоть до планеты Далеких Границ. Анализируешь полученные данные и посылаешь за погибшим роботом своего агента. Требуется лишь блок памяти. Лишь информация. И… Робот погиб — робот воскрес.
Лифт падает, создавая парадокс идеальной формулы. Закономерность нарушена. Используешь полученную переменную.
— А вот разбирайся сам! — хихикает робот.
— Понятия не имею, кто она такая! — Говорит Мэрдок Марсии…
Система рушится — система стремится к порядку. Возвращаешься к закономерности. Видишь робота с памятью родственника.
— Я всегда любил тебя, — говорит робот.
— Это безумие! — говорит Файоли и тихо плачет…
Теперь отчет и три варианта.
— Значит, Борк решил заняться Белинджером? — спрашивает Квое.
— Тебя это беспокоит? — спрашивает Кейн.
— Нет, — говорит Квое.
— Гильотина висит над каждым из нас, — говорит Кейн.
И снова назад. «Жизнь (а возможно и любовь) сильнее того, что она создает, но никогда не сильнее того, что создает ее», — так, кажется, писал Желязны в одном из своих рассказов. Вот и на этом временном отрезке происходит нечто подобное. Любовь и жизнь. События и последствия. Факторы, факторы, факторы… И старый кольт уже ждет своего нового владельца. Контролируемое попустительство. Упорядоченный хаос.
— Так ты тоже считаешь, что происшествие с лифтом не было несчастным случаем? — спрашивает Мэрдок.
— Знаю, — говорит робот.
И функция начинает стремиться к порядку.
— Ты не нужна Борку, — говорит Кейн.
— А кто ему нужен? Белинджер? — спрашивает Квое. — А кто потом? Ты? Я? Все это неправильно…
Да. Именно так. Каждая прямая ограничена в пространстве. Как и жизнь. Как и работа. И переменная становится надеждой. Шансом изменить будущее, которого бы не было, если бы ты не приоткрыл на мгновение его завесу.
— Расскажи ей про Мэрдока, — говорит Квое.
— Что ей рассказать? — спрашивает робот.
— Расскажи про его жизнь. Про его жену. Про его ребенка. Расскажи о том, что его ждет здесь и как он может избежать этого.
И даже святой отец Смейдж имеет свое определенное значение, свой изученный фактор воздействия. И робот упорядочивает уравнение, ведомый желанием еще раз увидеть то, что ему действительно дорого. А после уходит. Уходит, чтобы вернуться, но уже в другой истории и повторить то, что уже однажды дало результат. Формула доказана. Формула работает. Лифт может не падать, чтобы упорядочить идеальное уравнение. И жизнь, как и прежде не имеет никакого значения. Лишь переменная. Лишь твое детище, рожденное в хаосе, но создавшее порядок. И все это просто цифры, формулы, вычисления. И все это просто жизнь. Так что бросай монету и пытайся угадать, какой стороной она упадет. Вдруг получится…