Такой чудесный день — страница 75 из 133

Ответный удар

Глава 17

Дел было по горло, больше, чем за всю жизнь: Скол планировал, подбирал людей, занимался техническим оснащением, ездил в другие города, добывал информацию, объяснял, упрашивал, придумывал, решал… И трудился на фабрике, где Джулия, хоть и давала свободное время, следила за тем, чтобы он отрабатывал свои шесть с половиной долларов в неделю в качестве слесаря-ремонтника и инженера-технолога. Кроме того, у Лилии приближался срок и приходилось больше заниматься домом. Скол еще никогда так не выматывался и никогда не ощущал себя так остро: то испытывал отвращение ко всему на свете, то был абсолютно уверен в успехе. Иными словами, жил.

Его план, проект, напоминал сборку механизма, для которого нужно найти или сделать все детали, причем их форма и размер зависят от остальных.

Прежде чем определиться с численностью группы, нужно яснее представить конечную цель, а для этого необходимо понимать, как функционирует Уни и где у него слабое место.

Скол поговорил с Ларсом Ньюманом, другом Аши и директором школы. Ларс направил его к человеку в Андрейте, а тот — к своему знакомому в Манакоре.

— Я же видел, что для их мощной системы изоляции блоки как-то маловаты! — сказал Ньюбрук из Манакора.

Ему было семьдесят. В свое время он преподавал в технологической академии Семьи, а теперь сидел с маленькой внучкой.

— А ну-ка, не елозь! — сердито проворчал он, меняя подгузник. — Допустим, вы туда проникнете. Нужно будет искать источник питания. Реактор или, что более вероятно, реакторы.

— Их могут заменить достаточно быстро, так ведь? Я хочу вывести Уни из строя на приличное время, чтобы Семья пробудилась и могла решать, что с ним делать.

— Черт, да не дергайся ты! Тогда холодильная установка.

— Холодильная установка?

— Именно. Температура внутри блоков близка к абсолютному нулю; подними ее на несколько градусов, и цепи проводников — ну посмотри, что ты наделала, а? — выйдут из сверхпроводящего состояния. Память Уни будет стерта. — Он поднял плачущую девочку, прижал к плечу, похлопывая по спине. — Ш-ш, ш-ш-ш.

— Совсем?

Ньюбрук кивнул, успокаивая внучку.

— Даже если холодильную установку потом запустят, все данные придется вводить заново. Уйдут годы.

— Это мне и нужно.

Холодильная установка.

И резервная холодильная установка.

И запасная резервная, если таковая имеется.

Вывести из строя три холодильные установки. По двое на каждую, решил он: один закладывает взрывчатку, другой сдерживает товарищей.

Шестеро, чтобы нарушить систему охлаждения и противостоять подмоге, которую Уни призовет своим тающим, ослабевшим разумом. Смогут ли шестеро контролировать лифты и туннель? (Что там дедушка Ян говорил про другие шахты в дополнительном помещении?) Шесть — это минимум, а ему как раз и нужен минимум, потому что, если по пути кого-нибудь поймают, он все расскажет врачам и Уни устроит засаду в туннеле. Чем меньше народу, тем спокойнее.

Он и еще пятеро.

Светловолосый парень, управлявший патрульным катером «ПИ», Вито Ньюком, который, правда, называл себя Довером, слушал Скола, крася поручни, а потом, когда речь пошла про туннель и настоящие блоки памяти, красить перестал. Сидел на корточках с кистью в руке и щурился. В короткой бороде и на груди блестели белые крапинки.

— Это точно?

— Абсолютно.

— Да, пора уже снова потягаться с Уни, драка его возьми. — Довер Ньюком вытер о штанину измазанный большой палец.

Скол присел рядом.

— Ты с нами?

Довер, помолчав секунду, кивнул.

— Само собой.

Аши, как Скол и ожидал, отказался; он и спросил его только затем, чтобы не обидеть.

— Я просто считаю, что не стоит оно такого риска. Но чем смогу, помогу. Джулия со мной уже разговаривала, и я пообещал сто долларов. Если нужно, увеличу сумму.

— Отлично. Спасибо. Твоя помощь действительно нужна. Ты можешь попасть в библиотеку? Поищи там какие-нибудь карты ЕВР00001, доунификационные или более поздние. Чем крупнее масштаб, тем лучше; с топографическими данными.

Услышав про Довера Ньюкома, Джулия воспротивилась.

— Он нужен здесь, на катере.

— Ничего, нас повяжут — и уже не будет нужен.

— Боже святый, как ты берешься за дело при таком отсутствии уверенности?

— Проще простого: у меня есть друг, который за меня молится.

Джулия смерила его холодным взглядом.

— Больше не привлекай никого из «ПИ». И с фабрики. И никого с семьей, которую мне потом придется содержать.

— Как вы беретесь за дело при таком отсутствии веры?

Они с Довером переговорили с тридцатью или сорока иммигрантами, однако желающих участвовать в операции против Уни больше не нашлось. Переписали из архива «ПИ» имена и адреса мужчин и женщин от двадцати до сорока, которые прибыли на Свободу за последние несколько лет, и обзванивали каждую неделю по семь-восемь человек. Изъявил желание присоединиться сын Ларса Ньюмана, но он родился на Свободе, а Скол искал только тех, кто вырос в Семье, привык к сканерам, аллеям, медленному шагу и довольной улыбке.

Он нашел в Польенсе компанию, готовую произвести динамитные бомбы с механическими взрывателями быстрого и замедленного действия. Нашел еще одну, в Кальвии, которая могла изготовить респираторы, но не гарантировала защиту от ЛПК, если не получит образец этого вещества для испытания. Лилия, работавшая в иммигрантской клинике, разыскала доктора, который знал формулу, и тут выяснилось, что ни одно химическое предприятие не может его синтезировать, поскольку основной компонент, литий, на острове не видели уже больше тридцати лет.

Каждую неделю Скол давал в «Иммигранте» короткое объявление о покупке комбинезонов, сандалий и дорожных сумок. Однажды получил ответ от женщины в Андрейте и вечером, через несколько дней, поехал посмотреть на две сумки и сандалии. Сумки оказались обтрепанными и старомодными, а сандалии подошли. Женщина и ее муж, Ньюбриджи, поинтересовались, зачем ему. Молодые, чуть за тридцать, они обитали в крохотном убогом подвале с крысами. Скол объяснил, и они попросились в группу — собственно, даже настаивали. Хотя внешне они ничем не выделялись (что было плюсом), их отличала какая-то нервозность, взведённость, которая его немного тревожила.

Неделю спустя Скол снова наведался к Ньюбриджам вместе с Довером, и на сей раз те показались спокойнее и, возможно, подошли бы. Их звали Джек и Рия. Двое их детей умерли во младенчестве. Джек работал ассенизатором, а Рия — на фабрике игрушек. Они уверяли, что здоровы, и вроде бы не обманывали.

Скол решил их взять, по крайней мере, предварительно и посвящал в подробности постепенно созревающего плана.

— Почему только холодильники? Взорвать его весь к черту! — предложил Джек.

— Давайте расставим точки над «и» — руковожу операцией я. Если вы не готовы беспрекословно подчиняться, забудьте о своем участии.

— Нет, ты абсолютно прав. В таком деле должен быть главный, без этого никак.

— Мы можем вносить предложения? — спросила Рия.

— Чем больше, тем лучше. Но решения принимаю я, и вы должны быть готовы их выполнять.

— Я готов.

— И я.

Определить, где находится вход в туннель, оказалось сложнее, чем Скол предполагал. Он раздобыл три карты центральной Евр большого масштаба и подробнейшую доунификационную топографическую карту «Швейцарии», на которой аккуратно отметил Уни. Однако с кем бы он ни советовался — бывшими инженерами, геологами, горными инженерами из местных, — все отвечали, что для хоть сколько-нибудь достоверного прогноза требуется больше данных. Аши увлекся этой задачкой и периодически сидел в библиотеке, выписывая из энциклопедий и трудов по геологии все, что находил про «Женеву» и горы «Юра».

Две лунные ночи подряд Скол и Довер выходили на катере «ПИ» в море к западу от ЕВР91766 и наблюдали за баржами с медью. Выяснилось, что идут они через равные интервалы в четыре часа двадцать пять минут. Низкие и плоские темные махины размеренно двигались на северо-запад со скоростью тридцать километров в час, и катер качало на поднятых ими волнах, вверх-вниз, вверх-вниз. Три часа спустя появлялась баржа с другой стороны, порожняя и оттого сидящая выше.

Довер рассчитал, что баржи, идущие в Евр, при неизменной скорости и направлении, достигают ЕВР91772 за шесть с небольшим часов.

На следующую ночь он притерся катером к барже и пошел с той же скоростью, а Скол забрался на борт и несколько минут удобно сидел на деревянных ящиках с плотно уложенными медными слитками. Потом перелез обратно.

Лилия нашла для группы еще одного члена, санитара по имени Ларс Ньюстоун, который называл себя Базз. Ему было тридцать шесть, как и Сколу. Ненормально высокий, тихий и, по-видимому, неглупый, он жил на острове девять лет, а в клинике работал три года и за это время приобрел некоторые познания в медицине. Состоял в браке, но жил с женой отдельно. Захотел участвовать, так как всегда считал, что «нужно что-то делать, хотя бы попытаться, неправильно это — без борьбы отдать мир Уни».

— Подходит, как раз то, что нужно, — заявил Скол Лилии, когда Базз вышел из комнаты. — Я бы вместо Ньюбриджей предпочел двоих таких, как он. Спасибо тебе.

Лилия молча мыла чашки в раковине. Скол обнял ее за плечи и поцеловал в затылок. Она была на седьмом месяце, большая и неповоротливая.

В конце марта состоялся званый ужин, на котором Скол, уже четыре месяца вынашивавший план, представил его гостям, богатым местным, каждый из которых, по словам Джулии, мог раскошелиться минимум на пятьсот долларов. Скол раздал им копии сметы и показал свою карту «Швейцарии» с примерным изображением туннеля.

Присутствующие, неожиданно для него, особого рвения не обнаружили.

— Три шестьсот на взрывчатку?

— Совершенно верно, сэр. Если кто-то знает, где ее можно приобрести дешевле, я с удовольствием выслушаю.

— Что еще за «модернизация сумок»?

— Сумки, которые мы берем с собой, не рассчитаны на большой вес. Их придется распороть и укрепить металлическими рамами.

— Вы же не можете сами купить оружие и бомбы?

— Покупать буду я, — вмешалась Джулия, — и хранить до отъезда. У меня есть разрешения.

— Когда начнется операция?

— Пока не знаю. На изготовление респираторов потребуется три месяца с даты заказа. Кроме того, надо подобрать для группы еще одного человека и пройти подготовку. Надеюсь, к июлю-августу управимся.

— Вы уверены, что туннель именно здесь?

— Нет, он указан приблизительно, мы уточняем.

Пятеро под благовидными предлогами отказались, а семеро выписали чеки на общую сумму две шестьсот, меньше четверти от требуемых одиннадцати тысяч.

— Ублюдские тупари, — отрезала Джулия.

— Хотя бы что-то — можно начинать заказывать. И работать с капитаном Голдом.

— Через несколько недель повторим. И что ты так мямлил? Будь понапористей!

Родился ребенок, мальчик. Назвали Яном. Оба его глаза были карими.

Вечерами, по воскресеньям и средам, Скол, Довер, Базз, Джек и Рия собирались на пустующем чердаке фабрики и осваивали приемы борьбы. Тренером был армейский офицер, капитан Голд, улыбчивый коротышка, который явно их недолюбливал и получал удовольствие, глядя, как они мутузят друг друга на тощих матах.

— Дай ему! Дай! — подскакивал он перед ними в майке и армейских штанах. — Так его! Что ты ему рукой машешь?! Бей! Смотри, как надо! Господи боже, вы, железяки, безнадежны! А ну, Зеленый Глаз, врежь ему!

Скол замахнулся на Джека и тут же полетел навзничь.

— Неплохо! Уже похоже на что-то человеческое! Что разлегся, Зеленый Глаз, ты еще не помер! Сколько раз тебе говорить: нагибайся!

Джек и Рия учились быстрее всех, Базз отставал.

Джулия дала еще один званый ужин, на котором Скол говорил более уверенно; собрали три тысячи двести долларов.

Ребенок заболел, подхватил желудочную инфекцию и затемпературил, но все обошлось, и он снова был весел и жадно сосал грудь. Лилия немного оттаяла, радовалась малышу и с интересом слушала рассказы о сборе средств и постепенном оформлении плана.

Скол нашел шестого участника, рабочего с фермы недалеко от Сантани, который перебрался сюда из Афр незадолго до них с Лилией. Он был, на взгляд Скола, немного староват, сорок три года, но сильный, проворный и уверенный, что Уни можно одолеть. В Семье он занимался хроматомикрографией, и звали его Морган Ньюмарк, хотя он по-прежнему называл себя Карлом.

— Кажется, я уже сам могу найти этот чертов туннель, — сказал Аши, вручая Сколу двадцать страниц выписок из библиотечных книг.

Скол показывал их вместе с картами всем, с кем раньше консультировался, и трое решились набросать вероятное расположение туннеля. Как и следовало ожидать, получились три разные точки входа. Две на расстоянии километра друг от друга, а третья — в шести километрах в стороне.

— На крайний случай сойдет и это, — заявил Скол Доверу.

Компания, производящая респираторы, обанкротилась, не вернув восемьсот долларов аванса, и пришлось искать другую.

Скол снова беседовал с Ньюбруком, бывшим преподавателем технологической академии, о том, какой именно холодильной установкой скорее всего оборудован Уни. Джулия дала еще один ужин, принесший три тысячи. Базз попал в переделку с бандой местных и, хотя и удивил их своими навыками, вышел из нее с трещинами двух ребер и переломом голени. На всякий случай ему стали искать замену.

Как-то ночью Скола разбудила Лилия.

— Что?

— Скол!

— Да. Что?

В колыбели мирно посапывал Ян.

— Если ты прав и остров — тюрьма, в которую нас посадил Уни…

— Ну?

— И раньше здесь организовывались подобные операции…

— То что?

Она молчала, лежа на спине с открытыми глазами.

— То не логично ли, что Уни зашлет сюда других, «здоровых», товарищей, чтобы они предупреждали о готовящихся вылазках?

Он посмотрел на нее и ничего не сказал.

— И может быть, принимали в них участие, — продолжила Лилия. — Чтобы всех потом «вылечить» в Евр.

— Нет. — Он покачал головой. — Это… нет. Им была бы нужна терапия, так? Чтобы оставаться «здоровыми».

— Да.

— Думаешь, где-то здесь спрятан медцентр? — улыбнулся он.

— Нет.

— Никаких espions[22] тут нет, это точно. Чем идти на такое, Уни просто поубивал бы неизлечимых, как говорили вы с Аши.

— Откуда ты знаешь?

— Лилия, espiоns нет. Ты просто ищешь повод поволноваться. Спи давай. Ян скоро проснется. Спи.

Он поцеловал ее, и она повернулась на бок и немного погодя заснула.

Скол лежал без сна.

Не может быть. Без терапии…

Скольким он говорил о своем плане, туннеле, настоящих блоках памяти? Не сосчитать! Сотням! А каждый из них рассказал другим…

Даже объявление дал в «Иммигранте»: «Покупаю сумки, комбинезоны, сандалии…»

Кто-то из группы? Нет. Довер? Исключено. Базз? Немыслимо. Джек и Рия? Тоже нет. Карл? Он пока плохо его знает. Приятный, разговорчивый, выпивает больше, чем следовало бы, но не критично. Нет, Карл именно тот, кем кажется, работник с затерявшейся в глуши фермы…

Джулия? Он умом тронулся. Иисус и Уэй! Боже святый!

Лилия чересчур трепыхается, вот и все.

Не может быть никаких espions, никаких тайных пособников Уни, потому что им была бы нужна терапия.

Он не отступится.

В конце концов Скол уснул.

Прибыли бомбы: связки тонких коричневых цилиндров с черным посередине, обмотанные лентой. Их сложили в подсобке за фабрикой. На каждой была закреплена в лежачем положении маленькая металлическая рукоять, синяя или желтая. Синяя — у тридцатисекундных взрывателей, желтая — у четырехминутных.

Опробовали ночью в мраморном карьере: засунули бомбу в расщелину и дернули синюю рукоять при помощи пятидесятиметровой проволоки, укрывшись за грудой готовых блоков мрамора. Грянул оглушительный взрыв, и сквозь облако пыли они разглядели на месте расщелины дыру размером с дверь, из которой сыпалась каменная крошка.

С сумками полными камней ходили в горы — все, кроме Базза. Капитан Голд показал, как заряжать пулевое оружие и фокусировать лазерный луч; как выхватывать пистолет, целиться и стрелять — по планкам, приставленным к задней стене фабрики.

— Еще один званый ужин? — спросил Скол Джулию.

— Через неделю-другую.

Ужина так и не последовало. Она больше не заикалась о деньгах, и Скол не напоминал.

Он провел больше времени с Карлом и убедился, что тот не espion.

Нога Базза почти зажила, и он настоял на своем участии.

Прибыли респираторы, остальные пистолеты, инструменты, обувь, бритвы, целлофановый укрывной материал, обновленные сумки, часы, катушки прочной проволоки, надувной плот, лопата, компасы и бинокли.

— Врежь мне! — сказал капитан Голд.

Скол врезал и рассек ему губу.

Подготовку завершили только к ноябрю, ушел почти год, а потом Скол решил дождаться Рождества и пробираться к 001 в праздничный день, когда на велосипедных дорожках, аллеях, в автопортах и аэропортах царит наибольшее оживление, люди двигаются быстрее нормы, и даже «здоровый» товарищ может не сразу попасть браслетом на пластину сканера.

В последнее воскресенье перед началом операции перетащили все из подсобки на чердак, упаковали сначала основные, а потом дополнительные сумки (их распакуют, высадившись на суше). Присутствовали Джулия и Джон, сын Ларса Ньюмана, который должен был привести обратно в порт катер «ПИ», а также радостно-возбужденная Нелла, подружка Довера, двадцати двух лет и тоже светловолосая. Заглянули Аши и капитан Голд.

— Вы спятили, совсем спятили, — сказал Голд.

— Отвали, тупарь, — огрызнулся Базз.

Когда они ушли и сумки были обмотаны целлофаном и перевязаны, Скол попросил всех, кто не принадлежал к группе, выйти и посадил свою команду на матах.

— Я много думал, что будет, если одного из нас схватят. И вот мое решение: если кого-то, пусть даже одного, поймают, мы все разворачиваемся и идем обратно.

Последовали удивленные взгляды.

— После всего этого? — изумился Базз.

— Да. Как только одного из группы «вылечат» и врачам станет известно про туннель, у нас не останется шансов. Мы по-тихому быстро вернемся и найдем лодку. Собственно, хорошо бы присмотреть ее в самом начале, когда высадимся на берег.

— Иисус и Уэй! — возразил Джек. — Я понимаю, если поймают троих-четверых, но одного!

— Я так решил. И это верное решение.

— А если поймают тебя? — спросила Рия.

— Тогда главным становится Базз и он будет командовать. Пока же все так, как я сказал: если одного схватят, поворачиваем назад.

— Давайте постараемся, чтобы никого не схватили, — произнес Карл.

— Правильно. — Скол встал. — Это все. Выспитесь хорошенько. В четверг в семь.

— В вудверг, — поправил Довер.

— Вудверг, вудверг, вудверг, — повторил Скол. — В вудверг в семь.

Скол поцеловал жену, как будто отлучался на несколько часов кого-то повидать.

— Пока, любимая.

Она молча обняла его и прижалась щекой.

Он разнял ее руки и подошел к колыбели. Чмокнул Яна, который увлеченно ловил подвешенную на веревке пачку из-под сигарет.

Снова обнял и поцеловал Лилию, а потом вышел, не оглядываясь.

Внизу ждал Аши с мотоциклом, чтобы отвезти Скола на пирс в Польенсу.

Без четверти семь собрались полным составом в конторе «ПИ», и, пока подстригали друг другу волосы, подъехал грузовик. Джон Ньюман, Аши и человек с фабрики погрузили сумки и плот на катер, а Джулия достала бутерброды и кофе. Мужчины отрезали бороды и чисто побрились.

Надели муляжи браслетов. Скол прочитал на своем: Иисус АЮ31Г6912.

Он попрощался с Аши и поцеловал Джулию.

— Пакуйте чемоданы — скоро отправитесь смотреть мир.

— Будь осторожен. И попробуй молиться.

Он влез на катер, сел на палубе возле сумок. Рядом поместился Джон Ньюман и остальные: Базз, Карл, Джек и Рия. Непривычно было видеть их подстриженные волосы и одинаковые безбородые лица. Типичные представители Семьи.

Довер включил мотор, вывел катер из гавани и взял курс на далекий оранжевый отблеск в 91766.

Глава 18

В робких лучах занимающейся зари они скользнули с баржи в воду и принялись толкать прочь груженный сумками плот. Трое толкали, и трое плыли рядом, глядя на высокие черные скалы. Двигались медленно, метрах в пятидесяти от берега. Каждые десять минут менялись местами.

Когда 91772 остался далеко позади, вытащили плот на укромный песчаный пятачок, окруженный скалами. Размотали сумки, переоделись в комбинезоны и сунули в карманы пистолеты, часы, компасы и карты. Вырыли яму и сложили туда две пустые сумки, целлофан, сдутый плот, одежду со Свободы и лопату; засыпали и утрамбовали. С сумками на плече и сандалиями в руках пошли гуськом по узкой полоске пляжа. Небо светлело, их тени скользили впереди по основанию скал. Карл в хвосте процессии принялся насвистывать «Раса могучих». Остальные заулыбались, а Скол, шагающий первым, подхватил. Кое-кто последовал его примеру.

Вскоре набрели на лодку — старую синюю лодку, лежащую на боку в ожидании неизлечимых, которые сочтут себя везунчиками. Скол повернулся, идя задом наперед.

— Вот, на случай, если понадобится.

— Не понадобится, — отозвался Довер.

А Джек, после того как они ее прошли, швырнул камень — и промахнулся.

Перекладывали сумки с плеча на плечо. Не прошло и часа, как показался стоящий спиной сканер.

— Вот мы и дома, — произнес Довер.

Рия вздохнула, а Базз, проходя мимо, похлопал сканер по макушке.

— Здорово, Уни, как жизнь?

Он шел, не прихрамывая. Скол несколько раз оборачивался, чтобы проверить.

Пляж начал расширяться, попалась корзина для мусора, затем вышки для спасателей, громкоговорители, часы — 6:54 пятн. 25 дек 171 э. у. — и лестница, зигзагом уходящая вверх по крутому склону. На вертикальных опорах перилл были там и сям накручены красно-зеленые флажки.

Побросали сумки, сандалии, расстелили на песке комбинезоны и легли отдохнуть в лучах припекающего солнца. С подачи Скола обсудили, что надо сказать Семье, когда все закончится; прикидывали, остановится ли телетрансляция и какое время уйдет на ее возобновление.

Карл и Довер заснули.

Скол лежал с закрытыми глазами и думал о трудностях, поджидающих пробужденную Семью.

В восемь часов из динамиков донеслось «Иисус учил нас», и по зигзагообразной лестнице спустились двое спасателей в красных кепках и темных очках. Один подошел к находящейся неподалеку вышке.

— С Рождеством, — сказал он.

— С Рождеством.

— Если хотите, теперь можно купаться. — Полез наверх.

Скол, Джек и Довер немного поплавали, глядя на товарищей на лестнице, а затем снова легли.

В 8:22, когда вокруг было тридцать пять или сорок человек, все шестеро поднялись, оделись и повесили сумки на плечо.

Скол и Довер пошли первыми. Они улыбались, говорили «с Рождеством» и с легкостью проделали трюк со сканером наверху. Единственные товарищи поблизости в столовой стояли к ним спиной.

Подождали у фонтана Джека с Рией, а потом Базза и Карла.

На стоянке для велосипедов были заняты двадцать или двадцать пять ближайших ячеек. Взяли крайние шесть великов и положили сумки в корзины. Улыбаясь и переговариваясь, помедлили у начала велосипедной дорожки, пока рядом не осталось ни велосипедистов, ни машин, и группой проехали сканер, касаясь браслетами края, на случай если кто-то издалека увидит.

До ЕВР91770 двигались, сильно растянувшись, по одному и парами. Скол во главе, за ним Довер. Скол внимательно оглядывал встречных велосипедистов и проносящиеся время от времени машины.

Мы его взорвем. Взорвем.

Поодиночке пробрались в аэропорт и встретились у табло. Со всех сторон напирали товарищи. Зал ожидания в красно-зеленых бумажных гирляндах был полон, и шум голосов почти перекрывал рождественскую музыку. За стеклом медлительно разворачивались и ехали к взлетным полосам и терминалу огромные самолеты. Посадка и высадка производилась сразу по трем трапам.

Часы показывали 9:35. Следующий рейс в ЕВР00001 ожидался в 11:48.

— Не хочу болтаться здесь так долго, — сказал Скол. — Баржа либо истратила больше энергии, либо пришла с опозданием, и если разница существенна, Уни, возможно, уже сообразил, в чем дело.

— Полетели прямо сейчас в какой-нибудь ближайший к 001 город, а там доберемся на великах, — предложила Рия.

— Получится гораздо быстрее, если подождать нужного рейса, — заметил Карл. — Здесь не так уж трудно спрятаться.

— Нет. — Скол поглядел на табло. — Полетим до 00020, в 10:06. Это ближайшее, на что мы успеем, и оттуда всего пятьдесят километров до 001. Пошли, дверь там.

Они протиснулись сквозь толпу и сгрудились вокруг сканера. Дверь отворилась, и вышел товарищ в оранжевом. Извинившись, он протянул руку между Сколом и Довером, коснулся сканера — «да» — и зашагал дальше.

Скол незаметно достал из кармана часы и сверил с настенными.

— Самолет на шестой линии, — пояснил он. — Если будет несколько трапов, идите к тому, что в хвосте; становитесь ближе к концу очереди, но так, чтобы за вами было еще минимум шесть человек. Довер! — Он взял его за локоть, и они вошли в складское помещение.

— Сюда нельзя, — произнес товарищ в оранжевом.

— Уни дал добро, — ответил Скол. — Мы из дизайнерской службы аэропорта.

— Три тридцать семь А, — добавил Довер.

— Это крыло в будущем году расширят, — пояснил Скол.

— А-а, теперь вижу, почему ты говорил про потолок. — Довер задрал голову.

— Да. Можно запросто поднять на метр.

— Полтора.

— Если только не помешают кабели.

Товарищ отвернулся и вышел.

— Да, кабели, — сказал Довер. — Навозимся.

— Пойдем покажу, куда они ведут. Это интересно.

— Еще бы.

Они вошли в следующее помещение, где товарищи в оранжевом, двигаясь быстрее обычного, наполняли контейнеры макси-кейками и напитками.

— Три тридцать семь А? — переспросил Скол.

— Почему нет? — Они расступились, пропуская рабочего с тележкой, и Довер указал на потолок: — Видишь, как идет проводка?

— Придется все менять. И здесь тоже.

Они сделали вид, что коснулись сканера, и очутились в комнате, где на крючках висели комбинезоны. Никого. Скол закрыл дверь и указал на шкаф, в котором хранилась оранжевая униформа.

Надели накладки для обуви и рабочие комбинезоны поверх своих желтых. Разорвали карманы, чтобы можно было засунуть руку во внутренние.

Вошел товарищ в белом.

— Здравствуйте, — приветствовал он. — С Рождеством.

— С Рождеством.

— Меня прислали из 765, на подмогу.

Лет тридцать на вид.

— Хорошо, нам не помешает, — ответил Скол.

Товарищ, снимая комбинезон, посмотрел на Довера, который застегивал свой.

— Зачем вам два?

— Так теплее, — ответил Скол, подходя ближе.

Тот в недоумении повернулся.

— А зачем теплее?

— Прости, брат. — Скол ударил его кулаком в живот.

Товарищ согнулся, охнул, и тут Скол врезал еще раз, снизу в челюсть. Товарищ рухнул. Довер подхватил его под руки и опустил на пол, словно спящего.

Глядя на него сверху, Скол произнес:

— Иисус и Уэй, получилось.

Они разорвали комбинезон, связали товарища по рукам и ногам и затянули рукав узлом у него между зубов. Подняли и сунули в шкаф с полотером.

Часы перешли с 9:51 на 9:52.

Обернули сумки оранжевыми комбинезонами, проследовали мимо контейнеров с питанием. Нашли полупустую картонную коробку с полотенцами и положили туда сумки. Неся ее вдвоем, вышли через дверной проем на летное поле.

На шестой линии стоял большой самолет, по двум трапам спускались пассажиры. Товарищи в оранжевом ждали у каждого трапа с тележкой контейнеров.

Скол и Довер двинулись налево, по диагонали через поле, обогнули медленно движущийся автомобиль техобслуживания и подошли к ангарам с плоской крышей, которые вытянулись в ряд недалеко от взлетных полос.

Внутри, под самолетом поменьше, возились рабочие, опуская черный квадратный контейнер. Скол и Довер прошагали с коробкой вглубь. Довер заглянул в боковую дверь и кивнул.

Вошли. Это был склад: стеллажи инструментов, ряды деревянных ящиков, черные металлические баки с надписью «Моторн. масло. Незагущ.».

— Идеально. — Скол опустил коробку.

Довер вытащил пистолет и, держа его за дуло, встал за дверью.

Скол присел, размотал сумку и достал бомбу с желтым четырехминутным взрывателем.

Раздвинул два бака и положил ее на пол между ними, рукоятью вверх.

— Сколько? — спросил Довер.

— Три минуты.

Не выпуская из рук часов, замотал сумку и закрыл коробку.

— Может, пригодится что-нибудь? — кивнул Довер в сторону стеллажей.

Тут дверь отворилась, и вошла женщина в оранжевом.

— Здравствуйте. — Скол взял с полки какой-то инструмент и сунул часы в карман.

— Здравствуйте. — Она подошла к противоположному краю стеллажа и посмотрела сквозь него на Скола. — А вы кто?

— Ли РП. Меня прислали из 765 на подмогу. — Он снова протянул руку и взял штангенциркуль.

— На день рождения Уэя было хуже.

В дверях появился еще товарищ.

— Мира, нашли. Он был у Ли.

— Я его спрашивала, и он сказал, что не брал.

— Все-таки брал, — ответил товарищ и вышел.

Женщина последовала за ним.

— Я же сразу его спросила.

Дверь медленно закрывалась. Бросив взгляд на Скола, Довер тихо прикрыл ее до конца. Скол опустил глаза на свою трясущуюся руку. Положил инструменты, выдохнул и показал Доверу.

— Что с вами, товарищ? — улыбнулся тот.

Скол глубоко вдохнул и вытащил из кармана часы.

— Меньше минуты.

Подошел к бакам, присел и оторвал липкую ленту от рукояти взрывателя.

Довер запихнул пистолет в карман — подальше, во внутренний — и ждал, взявшись за ручку двери.

— Десять секунд, — глядя на часы и не выпуская рукоять, произнес Скол.

Он ждал, ждал, ждал — а потом поднял рукоять вверх и выпрямился. Они вышли вместе с коробкой и закрыли за собой дверь.

Прошествовали через ангар.

— Спокойней, спокойней, — повторял Скол.

Зашагали через поле к самолету на шестой линии, где пассажиры один за другим становились на трапы.

— Это что? — спросил, поравнявшись с ними, товарищ с планшетом.

— Сказали принести сюда, — ответил Скол.

— Карл! — позвал сотрудник аэропорта, шедший по другую руку от того с планшетом.

— Что? — обернулся Карл.

Скол и Довер не остановились.

У хвостового трапа опустили коробку наземь. Скол встал напротив сканера и посмотрел на пульт управления трапом; Довер протиснулся сквозь очередь и остановился с противоположной стороны. Товарищи проходили между ними и касались браслетами.

К Сколу подошел мужчина в оранжевом.

— На этом трапе я.

— Меня сюда только что Карл прислал, — ответил Скол. — Я из 765, помогаю.

— Что тут у вас? — подошел товарищ с планшетом. — Что вы втроем здесь делаете?

— Я думал, это мой трап, — ответил мужчина.

Воздух сотряс страшный грохот.

Над ангарным крылом взметнулся огромный и все увеличивающийся столб черного дыма, сквозь который проглядывало пламя. На крышу и летное поле полился черно-оранжевый дождь. Из ангаров выскакивали товарищи. Они отбегали и останавливались.

Товарищ с планшетом широко раскрыл глаза и поспешил к месту происшествия. Второй бросился следом.

Пассажиры в очереди остолбенели, глядя на ангары. Скол с Довером тронули их за руки и подтолкнули вперед.

— Проходим, не останавливаемся. Опасности нет. Самолет ждет. Касайтесь и поднимайтесь. Двигаемся, двигаемся.

Среди товарищей был Джек.

— Загляденье, — сказал он, устремив взор мимо Скола и якобы касаясь сканера.

Следом стояла Рия, такая же возбужденная, как при первой встрече, испуганный и серьезный Карл и ухмыляющийся Базз. Довер ступил на трап после Базза. Скол сунул ему замотанную сумку и повернулся к последним оставшимся в очереди семи или восьми товарищам, которые глядели на ангары.

— Проходим, проходим. Самолет ждет. Сестра!

— Сохраняйте спокойствие, — раздался в динамиках женский голос. — Произошла авария в ангарах, однако все под контролем.

Скол подтолкнул товарищей.

— Пожалуйста, касайтесь и заходите. Самолет ждет.

— Просим улетающих пассажиров занять свои места в очереди, — продолжал голос. — Посадка продолжается. Рейсы отправляются согласно расписанию.

Скол сделал вид, что касается сканера, и с обмотанной сумкой под мышкой последним встал на трап. Черный, коптящий дым над ангарами все еще валил, но огня видно не было.

— Все сотрудники, кроме категорий сорок семь и сорок девять, возвращаются к выполнению своих обязанностей, — объявил в динамике женский голос. — Все сотрудники, кроме категорий сорок семь и сорок девять, возвращаются к выполнению своих обязанностей. Ситуация под контролем.

Скол ступил на борт, и за ним опустилась дверь.

— Рейсы отправляются сог…

Товарищи неловко переминались, глядя на полный салон.

— В праздники пассажиров больше, — пояснил Скол. — Попросите товарищей с детьми потесниться. Ничего не поделаешь.

Товарищи двинулись по проходу, глядя по сторонам.

Пятеро членов группы расположились в последнем ряду около автоматов с напитками. Довер убрал с соседнего сиденья обмотанную сумку, и Скол сел.

— Неплохо, — заметил Довер.

— Не говори гоп…

Салон наполнили голоса: товарищи обсуждали взрыв, новость шла по рядам. Часы показывали 10:06. Самолет стоял.

10:06 превратилось в 10:07.

Шестеро переглянулись.

Самолет тронулся, аккуратно повернул и стал набирать скорость. Свет в салоне приглушили, загорелись экраны.

Посмотрели «Жизнь Христа» и прошлогодний выпуск «Трудовые будни Семьи». Напились чаю и колы, а поесть не смогли: из-за раннего времени на борту не было макси-кейков, и, хотя в сумках лежали завернутые в фольгу круглые ломтики сыра, достать его было нельзя — могли заметить товарищи, подходящие к автоматам за напитками. Скол и Довер взопрели в двойных комбинезонах. Карл все время норовил задремать, и Рия с Баззом с обеих сторон пихали его локтями.

Полет длился сорок минут.

Когда на экранах появилась надпись ЕВР00020, Скол и Довер встали с мест и нажали кнопки автоматов, спуская чай и колу. Самолет приземлился и подъехал к терминалу. Товарищи начали один за другим выходить. Когда в ближайшую дверь вышли несколько десятков, Скол и Довер вынули из автоматов пустые контейнеры, поставили их на пол и подняли крышки. Базз запихнул туда обмотанные сумки, и все шестеро двинулись к выходу.

— Пропустите, пожалуйста! — попросил Скол, прижимая контейнер к груди.

Остальные прошли следом. Довер, с другим контейнером, сказал пожилому товарищу:

— Лучше подождите, пока я спущусь.

Тот в недоумении кивнул.

Внизу Скол сделал вид, что прислоняет запястье к сканеру, а потом встал, загородив его от находящихся в зале ожидания. Мимо проследовали Базз, Карл, Рия и Джек. Довер наклонился к сканеру и дал знак ждущему наверху товарищу.

Четверо направились в зал ожидания, а Скол с Довером пересекли летное поле и вошли в складские помещения. Поставив на пол контейнеры, вынули сумки и протиснулись между рядами ящиков. Сняли на свободном пятачке у стены оранжевую форму и накладки для обуви.

Вышли со склада с сумками на плече. Остальные уже поджидали возле сканера. Аэропорт покинули по двое — было почти так же людно, как в 91770 — и снова встретились на велосипедной стоянке.

В полдень крутили педали к северу от 00018. Съехали с дорожки и подкрепились сыром у реки Свобода, в долине, окруженной заснеженными горными вершинами, которые взмывали на умопомрачительную высоту. Сверились с картами. К ночи, по их подсчетам, должны доехать до лесопарка в нескольких километрах от входа в туннель.

В начале четвертого, на подступах к 00013, Скол заметил, что встречная девочка-подросток вглядывается в лица следующих на север велосипедистов, включая его собственное, с выражением озабоченности и товарищеского желания помочь.

Секунду спустя на глаза попалась пожилая женщина с цветами в корзине, которая так же тревожно всматривалась в окружающих. На дорожке и проходящей рядом автомобильной трассе не было ничего необычного; через несколько сот метров обе они сворачивали направо и исчезали за силовой подстанцией.

Скол съехал на траву и, оглянувшись, посигналил остальным.

Отвели велосипеды подальше. Это был последний отрезок пути перед городом: лужайка, дальше столы для пикников и лесистый холм.

— Если останавливаться каждые полчаса, мы так никогда не доедем, — пожаловалась Рия.

Сели.

— Я думаю, впереди проверяют браслеты. Телекомпы, медработники… Двое ехали с таким видом, словно пытались разглядеть больного. На лице написано желание помочь.

— Злость, — проворчал Базз.

— Иисус и Уэй, если беспокоиться о выражении лица всяких встречных и поперечных, лучше сразу повернуть домой, — заметил Джек.

— Проверка браслетов вполне возможна. Сейчас Уни, конечно, уже знает, что взрыв в 91770 не просто авария, и мог сообразить, что к чему. Это кратчайший путь из 020 в 001 — и первый крутой поворот за последние километров двенадцать.

— Ну ладно, проверяют они браслеты, — не унимался Джек. — А оружие на что?

— Вот-вот! — подхватила Рия.

— Если устроим пальбу, за нами погонится целая толпа, — заметил Довер.

— Так мы бросим назад бомбу, — настаивал Джек. — Шевелиться надо, а не в шахматы играть! Эти чучела все равно наполовину покойники — если и пришьем парочку, какая разница? Зато поможем остальным!

— Пистолеты и бомбы — на тот случай, когда без них действительно не обойтись, — возразил Скол и повернулся к Доверу. — Прогуляйся на холм, может, оттуда видно дорожку за поворотом.

— Хорошо.

Довер прошел по лужайке, поднял что-то, бросил в мусорную корзину и углубился в лесок. Некоторое время они глядели, как между деревьями мелькает его желтый комбинезон.

Скол достал карту.

— Вот дерьмо, — проворчал Джек.

Скол не ответил.

Базз начал было тереть голень, но поспешно убрал руку.

Джек рвал травинки. Рия сидела рядом и смотрела на мужа.

— Допустим, браслеты действительно проверяют. Что ты предлагаешь? — осведомился Джек.

Скол поднял глаза, помолчал секунду.

— Вернемся немного назад и возьмем восточнее.

Джек сорвал еще несколько травинок, швырнул их.

— Пойдем, — бросил он Рие и встал. Та подскочила с горящими глазами.

— Куда вы? — спросил Скол.

— Все туда же. — Джек поглядел на него сверху вниз. — В лесопарк около туннеля. Будем ждать вас там до утра.

— А ну сядьте, вы оба, — сказал Карл.

— Вы пойдете вместе со всеми, когда я дам команду. Мы так условились с самого начала, — добавил Скол.

— Я передумал. Подчиняться твоим приказам мне охота не больше, чем Уни.

— Вы завалите операцию, — произнес Базз.

— Это вы ее завалите! — огрызнулась Рия. — Останавливаются, поворачивают, объезжают… Решили что-то, так делайте!

— Сядьте и дождитесь Довера, — сказал Скол.

— Ты меня заставишь? — улыбнулся Джек. — На глазах у Семьи?

Он кивнул Рие, и они подняли велосипеды и поправили сумки в корзинах.

Скол встал, убирая карту в карман.

— Нельзя разбивать группу. Остановись и подумай минуту, Джек. Как мы узнаем, если…

— Стоять и думать — по твоей части. А я войду в туннель. — Он развернулся и повел велосипед к дорожке. Рия двинулась рядом.

Скол сделал шаг им вслед и остановился, играя желваками и сжав кулаки. Хотелось наорать на них, выхватить пистолет и вернуть, но мимо проезжали велосипедисты, а неподалеку в траве отдыхали товарищи.

— Ничего не поделаешь, — произнес Карл.

— Дракины дети, — добавил Базз.

На краю дорожки Джек и Рия сели на велосипеды.

— Пока! — Джек помахал рукой. — Увидимся у телевизора!

Рия тоже помахала, и они уехали.

Базз и Карл помахали им вслед.

Скол выхватил сумку из корзины и повесил ее на плечо. Другую швырнул Баззу на колени.

— Карл, останешься здесь. Базз, ты со мной.

Зашагал к леску и понял, что двигается быстро, сердито, ненормально. В драку! Направился вверх по холму, в сторону, куда ушел Довер. Черт их побери!

Его догнал Базз.

— Иисус и Уэй, не швыряйся сумками!

— Черт их возьми! Я при первой же встрече видел, что они не годятся! Закрыл глаза, потому что был так… Черт побери! Я сам виноват.

— Может, браслеты впереди не проверяют и они на самом деле дождутся в лесу.

Между деревьями мелькнул желтый комбинезон. Навстречу спускался Довер. Остановился, увидел их и подошел.

— Все верно. Врачи на земле, врачи в воздухе…

— Джек и Рия поехали вперед, — сказал Скол.

Довер посмотрел большими глазами.

— И ты не остановил?

— Как? — Он схватил Довера за руку. — Покажи, где.

Довер быстро повел их вверх по склону.

— Никаких шансов. Там целый медцентр и заграждения, чтобы нельзя было развернуться.

Они вышли из леска на скалистый гребень холма. Базз в хвосте, стараясь не отставать.

— Вниз! — сказал Довер. — А то увидят.

Они упали на живот и подползли к краю. Вдали простирался город: белые глухие стены зданий сверкали на солнце, поблескивали пересекающиеся рельсы, по автотрассам проносились машины. Перед городом река изгибалась и голубой узкой лентой текла дальше на север. Медленно шли прогулочные катера, а под мостами — длинная вереница барж.

Прямо под ними в окружении скал находилась полукруглая площадь, на которой разветвлялась велосипедная дорожка. Она выходила с севера из-за силовой подстанции, и одна ее часть заворачивала на эстакаду над автомобильной трассой и дальше по мосту вела в город, а другая пересекала площадь и шла вдоль изгибающегося восточного берега реки, где соединялась с дорогой. Перед развилкой стояли заграждения, разделяющие подъезжающих велосипедистов на три потока, каждый из которых проходил мимо группы медиков и необычного, низкого сканера. Над каждой группой висел лицом вниз товарищ в антиграве. На ближайшей стороне площади стояли две машины и вертолет. Покидающие город велосипедисты замедляли движение, чтобы посмотреть на тех, кто касался сканера, но врачи не давали им задерживаться.

— Вуд, Уэй, Иисус и Маркс, — выдохнул Базз.

Скол открыл сумку на боку.

— Они где-то там. — Нащупал бинокль, поднес к глазам, навел резкость.

— Да, — подтвердил Довер. — Видишь сумки в корзинах?

Скол обвел взглядом очередь и отыскал Джека и Рию: они медленно, бок о бок, крутили педали между деревянными ограждениями. Джек глядел вперед, его губы шевелились. Рия кивнула. Оба держали руль одной рукой, правую засунув в карман.

Скол передал бинокль Доверу и полез в сумку.

— Надо помочь им прорваться. Если переедут мост, то, может, и затеряются в городе.

— Будут стрелять около сканера, — сказал Довер.

Скол протянул Баззу бомбу с синей рукоятью.

— Дергай, как скажу. Целься в вертолет. Два зайца одним выстрелом.

— Брось до того, как начнут стрелять, — вставил Довер.

Скол забрал у него бинокль и снова нашел Джека и Рию. Пробежал глазами очередь — до группы около сканера оставалось человек пятнадцать.

— У них лазерные или пулевые? — спросил Довер.

— Пулевые. Не бойся. Рассчитаю точно.

Он смотрел за медленной вереницей велосипедистов, прикидывая скорость.

— Палить, наверно, будут в любом случае, — заметил Базз. — Забавы ради. Помнишь глаза Рии?

— Приготовься. — Скол подождал, пока до сканеров осталось пять человек. — Давай!

Базз дернул рукоять и незаметно метнул бомбу. Она стукнулась о камень, полетела вниз, отскочила от уступа и приземлилась рядом с вертолетом.

— Назад, — скомандовал Скол, еще раз взглянул в бинокль, на напряженных, но уверенных Джека и Рию в двух шагах от сканеров, и отполз к Баззу и Доверу. — Словно на танцы собрались.

Ждали, прижавшись лицом к камню. Утес сотрясло оглушительным взрывом. Лязгнул металл. Наступила тишина. Едко пахнуло взрывчаткой. Послышался гул голосов, сначала приглушенный, потом все громче.

— Те двое! — крикнул кто-то.

Осторожно подползли к краю.

Двое велосипедистов мчались к мосту. Остальные, опираясь ногой о землю, повернулись к накренившемуся вертолету, от которого валил дым, а потом — обратно, в сторону беглецов и бросившихся за ними медработников. Три антиграва сделали вираж и полетели следом.

Скол поглядел в бинокль на спины Джека и Рии. Они пригнулись и изо всех сил крутили педали, но словно бы ничуть не продвигались. Вдруг их почти скрыла мерцающая дымка — товарищ сверху направил на них цилиндр, из которого валил густой белый дым.

— Готовы! — произнес Довер.

Рия остановилась. Джек оглянулся через плечо.

— Только Рия, — поправил Скол.

Джек затормозил, выхватил оружие. Пистолет в его руке дернулся раз, другой.

Товарищ в воздухе обмяк (снова и снова раздался треск выстрелов) и уронил на землю дымящий цилиндр.

С моста во все стороны в ужасе уносились велосипедисты, бежали с выпученными глазами на ближайшие дорожки пешеходы.

Сидящая у велосипеда Рия тревожно повернула влажное, блестящее лицо. Сквозь дымку было видно, как над ней склоняются товарищи в медицинских комбинезонах.

Джек смотрел на жену. В мерцающем тумане его рот широко раскрылся, потом опять. (Скол услышал приглушенный крик: «Рия!») Поднял пистолет («Рия!») и выстрелил, еще, еще, еще…

Второй товарищ в воздухе обмяк и выпустил из рук цилиндр. На земле под ним появились красные брызги.

Скол опустил бинокль.

— Респиратор надень! — сказал Базз, который тоже наблюдал за происходящим.

Довер лежал, закрыв лицо руками.

Скол сел и посмотрел невооруженным глазом: за далеким вихляющим велосипедистом посередине узкого опустевшего моста гнался товарищ в антиграве; двое мертвых или умирающих медленно переворачивались в воздухе, их сносило в сторону; медработники шли шеренгой во всю дорогу. Один из них взял за плечи женщину в желтом рядом с брошенным велосипедом и повел ее обратно к площади.

Велосипедист притормозил, поглядел назад, а потом приподнялся над сиденьем и поднажал. Товарищ в воздухе быстро подлетел ближе и вытянул руку — велосипедиста коснулся толстый столб белого дыма.

Скол поднял бинокль.

Джек в серой маске наклонился влево и бросил на мост бомбу. Снова принялся крутить педали, но его повело, занесло, и он упал вместе с велосипедом. Приподнялся на одной руке. Его сумка, выпавшая из корзины, валялась рядом с бомбой.

— О Иисус и Уэй! — пробормотал Базз.

Скол опустил бинокль и плотно замотал ремешок.

— Сколько? — спросил Довер.

— Три.

Взрыв был ослепительным, громким и долгим. Рия, идущая от моста в сопровождении товарища с красным крестом, не обернулась.

Довер, наблюдавший за этой сценой, стоя на коленях, посмотрел на Скола. Тот убрал бинокль в сумку и сказал:

— Весь его запас. Он сидел рядом… Надо уходить. Хватит, Базз. Пошли.

Он не хотел туда смотреть, но не удержался.

Середина моста была черной и развороченной, покореженные перила торчали в стороны. Рядом с воронкой валялось велосипедное колесо и какие-то мелкие предметы, к которым медленно шли медработники. На мосту и в воде виднелись обрывки голубой материи.

Они рассказали Карлу о случившемся, проехали вчетвером несколько километров на юг и свернули в лесопарк. Нашли ручей, напились и помылись.

— Теперь домой? — спросил Довер.

— Нет, — ответил Скол. — Не все.

На него посмотрели с удивлением.

— Я говорил, что вернемся, на случай, если кого-то поймают, — чтобы он в это верил и так и рассказал. Что, вероятно, и делает сейчас Рия. — Скол взял сигарету, которую передавали по кругу, несмотря на опасения, что кто-то почует дым, затянулся и отдал ее Баззу. — Вернется один. Надеюсь, что только один. Взорвет парочку бомб по дороге на побережье и заберет лодку, чтобы все выглядело так, будто мы придерживаемся плана. Остальные спрячутся в лесу, постепенно проберутся к 001 и недели через две пойдут искать туннель.

— Дельно, — похвалил Довер.

— Никак не мог понять, почему надо так сразу сдаваться, — заметил Базз.

— А троих хватит? — усомнился Карл.

— Посмотрим, — ответил Скол. — Трое, шестеро… Может, достаточно одного, а может, не справиться и десятерым. Но после всего этого я, злость побери, намерен выяснить.

— Я за. Я просто так спросил.

— Я тоже с тобой, — произнес Базз.

— И я, — добавил Довер.

— Хорошо. У троих больше шансов, чем у одного, это точно. Карл, назад пойдешь ты.

— Почему я?

— Потому что тебе сорок три. Прости, брат, ничего другого я не придумал.

— Скол, — начал Базз. — Лучше я скажу правду: последние несколько часов у меня болит нога. Я могу вернуться или идти дальше, но я подумал, ты должен знать.

Карл отдал Сколу сигарету, от которой оставалась пара сантиметров. Тот ткнул ее в землю.

— Ладно. Тогда возвращайся ты. Только побрейся сперва. Всем не помешает — вдруг нарвемся на кого-нибудь.

Они побрились, и Скол с Баззом разработали кратчайший маршрут до побережья, около трехсот километров пути.

Базз взорвет одну бомбу в аэропорту 00015 и другую — недалеко от моря. Он взял себе еще две, про запас, а остальные отдал Сколу.

— Если повезет, завтра вечером будешь на корабле. При посадке убедись, что никто не подсчитывает пассажиров. Передай Джулии и Лилии, что мы будем прятаться недели две, а то и больше.

Базз попрощался со всеми за руку, пожелал удачи и укатил.

— Посидим пока тут, будем спать по очереди, — распорядился Скол. — Вечером проберемся в город за макси-кейками и комбинезонами.

— Макси-кейки, — повторил Карл.

— Долгими покажутся эти две недели, — добавил Довер.

— Нет. Я сказал про две недели на случай, если его поймают. Четыре-пять дней — и пойдем.

— Иисус и Уэй, — ухмыльнулся Карл. — Ну ты и ушлый.

Глава 19

Провели там два дня: спали, ели, брились, отрабатывали приемы борьбы, играли в слова, как в детстве, рассуждали о демократическом правительстве, сексе и пигмеях экваториального леса, — а на третий, в воскресенье, двинулись на север. Не доезжая 00013, поднялись на холм с видом на ту самую площадь. Мост был перекрыт и частично восстановлен. Вереницы велосипедистов сновали в обоих направлениях; ни врачей, ни сканеров, ни автомобилей. На месте, где стоял вертолет, — заново вымощенный розовый прямоугольник.

После полудня проехали 001, увидели вдалеке белый купол Уни рядом с Озером вселенского братства. Повернули в лесопарк за городом.

Следующим вечером, в сумерках, спрятали велосипеды среди деревьев в ложбине и с сумками на плечах прошли мимо сканера на дальней границе леса на травянистые склоны у Пика Любви. Шагали быстро, в ботинках и зеленых комбинезонах, с биноклями и респираторами на шее. Поначалу держали пистолеты в руке, но темнота сгущалась, склон делался все более каменистым и неровным, и пришлось убрать оружие в карман. То и дело останавливались, и Скол подносил к компасу фонарь, прикрывая его рукой.

Подошли к первому из трех предполагаемых входов в туннель, разделились, осторожно посветили фонарями. Ничего.

Направились в сторону второго, в километре к северо-востоку. Из-за вершины Пика Любви выплыл месяц. Двигались в его неверном свете по каменистому склону и тщательно осматривали основание горы.

Узкая полоска склона под ногами стала ровной, из чего напрашивался вывод, что они на дороге, старой и поросшей кустарником.

Позади она уходила в сторону леса, впереди сворачивала за изгиб горы.

Они переглянулись и достали оружие. Сошли с дороги и осторожно, придерживая сумки, двинулись друг за другом вдоль скалистой стены — впереди Скол, за ним Довер и Карл.

Перед поворотом остановились, прислушиваясь.

Ни звука.

Еще подождали, а потом Скол оглянулся на остальных и закрепил респиратор.

Карл и Довер последовали его примеру.

Скол поднял пистолет и шагнул вперед.

Перед ними расстилалась довольно большая и ровная площадка. Напротив, у основания отвесной стены, зиял большой полукруглый вход в туннель.

Судя по всему, совершенно неохраняемый.

Они опустили респираторы и посмотрели в бинокли: на вход, стену над ним, на склоны горы вокруг и овал неба.

— У Базза, наверно, все получилось, — заметил Карл.

— Или не получилось и его поймали, — отозвался Довер.

Скол снова перевел бинокль на вход в туннель. Его край поблескивал, внизу бледно зеленела полоска кустарника.

— Как лодки на пляже, — произнес он. — Совсем не замаскирован…

— Думаешь, он ведет обратно на Свободу? — спросил Довер.

Карл рассмеялся.

— Тут может быть сотня ловушек, которые мы увидим, только когда станет слишком поздно, — ответил Скол и опустил бинокль.

— Может, Рия ничего им не сказала, — предположил Карл.

— В медцентре все предельно откровенны, — возразил Скол. — А даже если и нет, разве вход не должны были бы по крайней мере как-то закрыть? Не зря же мы брали инструменты.

— Наверное, им до сих пор пользуются, — ответил Карл.

Скол внимательно всмотрелся в туннель.

— Всегда можно вернуться, — заметил Довер.

— Конечно. Рискнем, — произнес Скол.

Они оглянулись, надели респираторы и медленно двинулись по площадке. Дым не повалил, сирены не завыли, не появились в небе и товарищи в антиграве.

Подошли ко входу и посветили. Свет мерцал и искрился под высокими обшитыми пластиком сводами, сколько хватало взгляда, до самого конца, где, видимо, туннель заканчивался… нет, где он под углом уходил вниз. По дну были проложены два широких и плоских стальных рельса, а между ними — пара метров черного камня без покрытия.

Посмотрели назад, потом вверх на край отверстия. Шагнули внутрь, опустили респираторы и принюхались.

— Ну что, готовы? — спросил Скол.

Карл кивнул.

— Вперед, — улыбнулся Довер.

Помедлили мгновение и зашагали по гладкому черному камню между рельсами.

— Думаешь, воздух нормальный? — спросил Карл.

— Если что, есть маска. — Скол посветил на часы. — Без четверти десять. К часу ночи должны быть на месте.

— Уни уже проснется, — пошутил Довер.

— Мы его усыпим, — ответил Карл.

Туннель плавно пошел вниз. Они остановились и поглядели на поблескивающий пластик, исчезавший где-то далеко в кромешном мраке.

— Иисус и Уэй! — промолвил Карл.

Прибавив шагу, снова двинулись бок о бок между рельсами.

— Надо было захватить велики, — заметил Довер. — Так бы и скатились.

— Давайте без лишних разговоров, — произнес Скол. — И фонари по очереди. Сейчас ты, Карл.

Молча шли за лучом Карлова фонаря. Убрали в сумки бинокли.

Скол чувствовал, что Уни их подслушивает, фиксирует вибрацию шагов или температуру тела. Преодолеют ли они препятствия, которые он, несомненно, готовит, победят ли товарищей, справятся ли с ядовитыми газами? (Респираторы вообще помогают? Джек упал, потому что надел свой слишком поздно, или он просто бесполезен?)

Время для вопросов прошло. Теперь надо действовать. Они пойдут навстречу неизвестному и сделают все, чтобы добраться до рефрижераторов и их взорвать.

Сколько товарищей они ранят, убьют? Может, ни одного — довольно будет лишь пригрозить оружием. Защищаться от отзывчивых, бескорыстных товарищей, которые думают, что Уни в опасности?

Придется. Иного выхода нет.

Перенесся мыслями к Лилии — Лилии, Яну, их комнате в Нью-Мадриде.

В туннеле похолодало, однако воздух оставался по-прежнему хорошим.

Они все шли и шли под одетыми пластиком сводами, от которых отражался свет. Туннель и рельсы исчезали в кромешной тьме. Мы здесь. Мы его взорвем.

Через час остановились передохнуть. Сели на рельсы и съели на троих макси-кейк, пустив по кругу контейнер с чаем.

— Руку бы отдал за глоток виски, — проворчал Карл.

— Вернемся — поставлю тебе ящик, — пообещал Скол.

— Ты свидетель, — повернулся Карл к Доверу.

Посидели несколько минут и снова пошли. Довер шагал по рельсу.

— Ты, я смотрю, не дрейфишь, — заметил Скол, посветив на него.

— Да. А ты разве дрейфишь?

— Нет. — Скол направил луч фонаря вперед.

— Вшестером мне было бы спокойнее, — заметил Карл.

— И мне, — отозвался Скол.

Чудной этот Довер. Когда Джек стрелял, он закрыл лицо руками, а теперь, когда они сами вот-вот будут стрелять и, возможно, убивать, идет себе припеваючи. Может, это просто маска, чтобы скрыть волнение. Или возраст. Сколько там ему? Двадцать пять, двадцать шесть?

Перекладывали сумки с плеча на плечо.

— Ты уверен, что он где-нибудь кончается? — спросил Карл.

Скол посветил на часы.

— Одиннадцать тридцать. Половина, наверно, уже позади.

Под пластиковыми сводами стало чуть теплее.

Без четверти двенадцать снова остановились. Посидели всего минуту — волнение гнало вперед.

Вдали, в самом центре темного туннеля, блеснул свет, и Скол выхватил пистолет.

— Стой, — тронул его за руку Довер. — Это мой фонарь. Смотри! — Он несколько раз щелкнул фонарем, и отблеск вдалеке появлялся и исчезал. — Туннель заканчивается. Или что-то на рельсах.

Прибавили шагу. Карл тоже достал оружие. Мерцание, то чуть поднимаясь, то опускаясь, оставалось на том же расстоянии, маленькое и слабое.

— Удаляется, — произнес Карл.

Потом оно вдруг стало расти.

Остановились, закрепили респираторы, приблизились.

Перед ними был стальной диск — стена, доверху закрывавшая туннель.

Осмотрели, не трогая. Судя по всему, отрывается вверх: на металле тонкие вертикальные царапины, а снизу — выемки для рельсов.

Опустили респираторы. Скол поднес часы к фонарю Довера.

— Без двадцати час. Неплохо.

— Может, он еще продолжается с другой стороны, — заметил Карл.

— Было бы логично. — Скол убрал пистолет в карман, поставил сумку на камень и опустился на колено. — Посвети, Довер. Карл, не трогай!

— Думаешь, под напряжением? — спросил тот, разглядывая стену.

— Довер! Ну?!

— Стоять, — произнес тот. Он успел отойти в туннель на несколько метров и светил на них фонарем. В столбе света появился лазерный луч. — Без паники, вам не причинят вреда. Ваши пистолеты испорчены. Карл, брось оружие. Скол, покажи руки, а потом — за голову и вставай.

Скол уставился поверх света. Узкой полоской поблескивали стриженые светлые волосы.

— Это что, шутка? — спросил Карл.

— Брось оружие, Карл. Сумку на землю. Скол, покажи руки.

Скол показал пустые руки, поднял их за голову и выпрямился. Пистолет Карла загремел о камень, стукнулась сумка.

— Что все это значит? — Карл повернулся к Сколу. — Что он делает?

— Он espion[23].

— Кто-кто?

Лилия права. Espion в группе. Довер! Невозможно. Немыслимо.

— Руки за голову, Карл. Лицом к стене, оба.

— Дракин сын, — произнес Карл.

Держа руки за головой, повернулись лицом к стальной стене.

— Довер, — начал Скол. — Иисус и Уэй…

— Ублюдок недоношенный, — процедил Карл.

— Вам не причинят вреда.

Стена поехала вверх, открывая длинную комнату с бетонными стенами, в центре которой заканчивались рельсы. На другом конце виднелась двойная металлическая дверь.

— Шесть шагов вперед, — скомандовал Довер. — Кому сказано? Шесть шагов.

Они сделали шесть шагов.

Ремешки сумок бряцали сзади при ходьбе.

— Ты не бросил оружие, — сказал Довер снизу, сидя на корточках.

Скол и Карл переглянулись. Скол покачал головой.

— Хорошо. — Голос Довера снова донесся с нормальной высоты. — Теперь прямо.

Пересекли комнату. Створки стальной двери разъехались, за ними показались белые кафельные стены.

— Прямо и направо.

Повернули. Впереди протянулся длинный белый коридор с одиночной стальной дверью и сканером в конце. Правая стена была сплошь выложена кафелем, а в левой через равное расстояние, метров в десять, располагалось десять или двенадцать стальных дверей со сканерами.

Скол и Карл шли бок о бок, держа руки за головой. Довер! Первый человек, к которому он обратился! А почему нет? Так яростно ругал Уни в тот день на катере «ПИ»! И ведь именно он сказал им с Лилией, что Свобода — это тюрьма, в которую Уни разрешил им перебраться!

— Довер! — сказал Скол. — Как, злость побери, ты…

— Не останавливаемся.

— Ты же не одурманен, не проходишь терапию!

— Нет.

— Тогда как? Почему?

— Увидишь через минуту.

Дверь резко отъехала в сторону. За ней протянулся еще один коридор: шире, менее освещенный, с темными стенами без кафеля.

— Вперед.

Вошли и остановились, широко раскрыв глаза.

— Шагаем, шагаем.

Они подчинились.

На полу лежал золотистый ковер. Скол никогда в жизни не видал такого густого мягкого ворса. Стены были отделаны блестящим полированным деревом, по обеим сторонам пронумерованные (12, 11) двери с круглыми золотыми ручками. Между дверями висели картины, прекрасные, несомненно, доунификационные полотна: женщина со сложенными руками и мудрой улыбкой; город с окнами на холме под странным затянутым черными тучами небом; сад; полулежащая женщина; воин в доспехах. В воздухе чем-то приятно пахло; терпкий незнакомый аромат.

— Где мы? — спросил Карл.

— В Уни, — отозвался Довер.

За открытой двустворчатой дверью показалась просторная красная комната.

— Не останавливаемся.

Они вошли. Со всех сторон сидели товарищи. Люди. Улыбались, смеялись, вставали с мест, начинали аплодировать; молодые, старые, они поднимались с кресел, диванов, смеялись и хлопали — все до единого хлопали! Смеющийся Довер потянул его руку вниз. Скол и Карл ошеломленно переглянулись. А вокруг аплодировали: пятьдесят или шестьдесят мужчин и женщин, бодрые, живые, в шелковых, а не паплоновых комбинезонах, зеленых, золотых, синих, белых, лиловых; высокая красивая женщина, чернокожий мужчина, женщина, похожая на Лилию, мужчина с седой шевелюрой, за девяносто на вид; хлопали, хлопали, хлопали…

Скол повернулся к Доверу.

— Это не сон, — ухмыльнулся тот и обратился к Карлу: — Это на самом деле.

— Что? — спросил Скол. — Что, злость побери, это такое? Кто они?

— Программисты! — рассмеялся Довер. — Ты тоже им станешь! Видели бы вы свои лица!

Скол уставился на Карла, потом на Довера.

— Иисус и Уэй, что ты мелешь? Программисты умерли! Уни… он же работает сам по себе, у него нет…

Довер с улыбкой посмотрел куда-то мимо. В комнате воцарилась тишина.

Скол обернулся.

Упругой походкой к ним приближался мужчина в улыбающейся маске Уэя (что за наваждение?!) и красном шелковом комбинезоне со стоячим воротом.

— Ничто не работает само по себе, — раздался высокий звучный голос, причем улыбающиеся губы маски двигались, как настоящие.

Да маска ли это? Желтая кожа, туго обтягивающая острые скулы, узкие блестящие глаза, пучки седых волос на лоснящемся черепе…

— Ты, надо полагать, Скол с зеленым глазом. — Улыбнулся и протянул руку. — И чем, скажи на милость, тебе не угодило имя Ли?

Всколыхнулась волна смеха.

Протянутая ладонь была нормального цвета и молодой. Скол взял ее (я брежу!) и ощутил крепкое, на мгновение — до боли, рукопожатие.

— А ты Карл. — Он вновь с улыбкой протянул руку. — Вот если бы это ты надумал поменять имя, я бы понял. (Засмеялись громче.) Пожми. Не бойся.

Карл, выпучив глаза, подчинился.

— Вы… — начал Скол.

— Я Уэй. — В узких глазах заплясал огонек. — Отсюда и выше. — Он коснулся высокого воротника. — А ниже — несколько других товарищей, в основном, Иисус РЕ, чемпион 163-го по десятиборью. — Улыбнулся им обоим. — В мяч в детстве играли? Со скакалкой прыгали? «Погиб Иисус и Вуд. А Уэй и ныне тут». По-прежнему правда, как изволите видеть. Устами младенцев… Присаживайтесь. Утомились, я полагаю. И почему не воспользоваться эскалаторами, как нормальные люди?… Довер, рад тебя видеть. Отличная работа, за исключением той прескверной истории на мосту в 013.

Они сидели в глубоких удобных креслах, пили бледно-желтое искристое вино из бокалов, ели изумительное тушеное мясо, рыбу и непонятно что еще на тонких белых тарелках, которые, восхищенно улыбаясь, подносили молодые товарищи — сидели, пили, ели и… беседовали с Уэем.

С Уэем!

Сколько лет этой обтянутой желтой кожей голове, живущей и разговаривающей на гибком теле в красном комбинезоне, которое без труда потянулось за сигаретой, непринужденно скрестив ноги? Последний раз праздновали какую годовщину со дня его рождения? Двести шестую? Или двести седьмую?

Уэй умер, когда ему было шестьдесят, через двадцать пять лет после Унификации. За много поколений до строительства Уни, который программировали его «духовные преемники», почившие, естественно, в шестьдесят два. Так учили Семью.

И вот он сидит, пьет, ест, курит… Вокруг кресел толпятся мужчины и женщины, слушают его стоя, а он, кажется, не обращает на них внимание.

— Острова выполняли все эти функции. Сначала были оплотом первых неизлечимых. Потом, как ты выразился, «изоляторами», куда «сбегали», хотя в те дни мы еще не доходили до такой щедрости, чтобы предоставлять лодки. — Уэй с улыбкой затянулся сигаретой. — Потом, однако, я подыскал островам лучшее применение. Теперь они служат, прошу прощения, заповедниками, где могут проявить себя вожаки от природы, такие, как ты. Теперь мы подсовываем лодки и карты, а также даем «проводников», в данном случае — Довера. Они возвращаются вместе с товарищами и по возможности предотвращают кровопролитие и, естественно, — завершающий этап, уничтожение Уни, хотя обычно мишенью является экспозиция для туристов, и никакой настоящей опасности нет.

— Голова кругом: где я? — произнес Скол.

Карл, подцепив на золотую вилку кубик мяса, ответил:

— Спишь в парке.

Вокруг рассмеялись.

— Да, есть от чего прийти в замешательство, — улыбнулся Уэй. — Ты думал, что компьютер — неизменный, никому не подконтрольный повелитель Семьи, а на самом деле он ее слуга, подчиняющийся таким же, как вы, товарищам — предприимчивым, мыслящим и ответственным. Его цели и методы постоянно меняются в соответствии с решениями Верховного Совета и четырнадцати подкомитетов. Мы, как видите, живем в роскоши, однако лежащая на нас ответственность ее более чем оправдывает. Завтра вы начнете со всем этим знакомиться. А теперь… — он наклонился и затушил сигарету в пепельнице, — уже очень поздно, благодаря вашему пристрастию к туннелям. Вас проводят. Надеюсь, ваши комнаты послужат достаточной наградой за долгий путь.

Уэй улыбнулся и встал, они тоже поднялись. Пожал руку Карлу.

— Поздравляю, Карл.

Протянул руку Сколу.

— И тебя поздравляю. Мы давно уже подозревали, что ты рано или поздно придешь, и рады, что ты нас не разочаровал. То есть я рад. Все время забываюсь и говорю, как будто у Уни тоже есть чувства.

Он отвернулся, и вокруг сгрудились люди, тряся их за руку.

«Мои поздравления, не думал, что вы успеете до Дня Унификации»… «Ужасно, когда вот так входишь, а тут все сидят, да?»… «Поздравляю, вы освоитесь, не успеете огля…»… «Поздравляем»…

В просторной голубой комнате находились большая кровать с голубым бельем и горой подушек, стол, уставленный блюдами и графинами с крышками, темно-зеленые кресла и ваза белых и желтых хризантем на низком длинном столике.

— Очень красиво, — сказал Скол. — Спасибо.

Девушка лет шестнадцати в белом паплоне, которая его сюда привела, обычная на вид, показала ему на ноги:

— Садитесь, я сниму ваши…

— Ботинки, — улыбнулся он. — Спасибо, сестра. Я сам.

— Дочь.

— Дочь?

— Программисты — наши отцы и матери.

— А-а. Ладно. Спасибо, дочка. Можешь идти.

Она посмотрела удивленно и обиженно.

— Я должна остаться и за вами поухаживать. Мы обе. — Она кивнула в сторону двери за кроватью. Там горел свет и раздавался какой-то плеск.

Скол подошел.

В большой и мерцающей ванной комнате еще одна девушка в белом паплоне, присев на колени, набирала и помешивала рукой воду. Обернулась с улыбкой.

— Здравствуйте, отец.

— Здравствуй. — Скол оперся рукой о косяк и посмотрел на первую, которая убирала с кровати покрывало, потом опять на вторую — она снова улыбнулась, не вставая. — Дочка.

Глава 20

Скол закончил завтрак и сидел в постели. Потянулся за сигаретой. В дверь постучали, и одна из девушек открыла. Вошел Довер, улыбающийся, свежий и стремительный в желтом шелке.

— Как жизнь, брат?

— Неплохо, неплохо.

Вторая девушка зажгла ему сигарету, убрала поднос и спросила, не нужно ли еще кофе.

— Нет. Довер, кофе?

— Спасибо, не надо.

Довер с улыбкой сел в темно-зеленое кресло, скрестил руки на груди и вытянул ноги.

— Оправился от шока?

— Злость, нет.

— Старая традиция. Когда придет следующая группа, сам получишь удовольствие.

— Жестоко, очень жестоко.

— Погоди, еще будешь хохотать и хлопать вместе со всеми.

— И как часто приходят группы?

— Иногда по многу лет ни одной. А бывает, с интервалом в месяц. В среднем меньше человека в год.

— И ты все это время был на связи с Уни, дракин сын?

Довер, ухмыляясь, кивнул.

— Телекомп размером со спичечный коробок. Собственно, именно там я его и прятал.

— Паразит.

Девушка с подносом ушла, а другая заменила на тумбочке пепельницу, взяла комбинезон со спинки кресла и направилась в ванную, закрыв за собой дверь.

Довер посмотрел ей вслед, потом перевел вопросительный взгляд на Скола.

— Приятная ночка?

— Ага. Терапию они, надо думать, не проходят.

— Надеюсь, ты не в обиде, что я по дороге не намекнул. Правила железные: никакой помощи помимо того, о чем просят, никаких идей, ничего; по возможности оставаться наблюдателем и предотвращать кровопролитие. Не следовало бы даже говорить вам тогда на катере, что Свобода — тюрьма, но я торчал там уже два года, а никто и не почесался что-нибудь предпринять. Сам теперь понимаешь, хотелось ускорить события.

— Да уж, понимаю. — Скол стряхнул сигарету в чистую белую пепельницу.

— Уэю меня не закладывай, ладно? Вы с ним сегодня обедаете в час.

— Карл тоже?

— Только ты. Думаю, он приметил тебя как потенциальный материал для Верховного Совета. Где-то должна быть бритва, поищи — штуковина, похожая на фонарь. Вечером сходим в медцентр и начнем обезбораживание.

— Здесь есть медцентр?

— Здесь есть все: медцентр, библиотека, спортзал, бассейн, театр, даже сад, по которому никогда не скажешь, что он под землей. Я тебя потом проведу.

— И тут мы и живем?

— Все, кроме нас, бедных проводников. Меня пошлют на другой остров, правда, не раньше чем через полгода, спасибо Уни.

Скол затушил сигарету и тщательно раздавил ее в пепельнице.

— Что, если я не захочу остаться?

— Не захочешь?

— У меня жена и ребенок, если помнишь.

— Как у многих. Здесь тебя ждет долг гораздо более важный, Скол, — долг перед всей Семьей, включая товарищей на островах.

— Хорошенький долг. Шелковые комбинезоны и две девочки за раз.

— Только вчера. Сегодня, если найдешь хоть одну, считай, повезло. — Довер выпрямился в кресле. — Слушай, я знаю, из-за внешней роскоши все это может выглядеть… сомнительно. Но Семье нужен Уни. Вспомни Свободу! Нужны не получающие терапию программисты, чтобы им управлять, и… Уэй тебе объяснит лучше. Кроме того, раз в неделю мы тоже носим паплон. И питаемся макси-кейками.

— Да что ты? Целый день?

— Ладно, ладно. — Довер подошел к креслу, взял зеленый комбинезон Скола и ощупал карманы. — Здесь все?

— Да. Включая несколько снимков, которые я хочу оставить.

— Прости, всё, с чем пришел, изымается. Правила. — Он поднял с пола ботинки. — Сначала все немного сомневаются. Как только усвоишь правильный взгляд на вещи, останешься с гордостью. Это твой долг.

— Я запомню.

В дверь постучали, и вошла прежняя девушка с голубым шелковым комбинезоном и белыми сандалиями. Положила их на край кровати.

— Если хочешь паплон, это можно устроить, — улыбнулся Довер.

Девушка посмотрела вопросительно.

— Злость, нет. Надо думать, я заслужил шелк не меньше других.

— Безусловно. Безусловно, Скол. Увидимся без десяти час. — Он направился к двери с зеленым комбинезоном, перекинутым через руку, и ботинками. Девушка поспешила открыть перед ним дверь.

— А что случилось с Баззом?

Довер печально обернулся.

— Поймали в 015.

— И вылечили?

Довер кивнул.

— Снова правила?

Довер опять кивнул и вышел.

Подали тонкий бифштекс в слегка пряном темном соусе, маленькие золотистые луковки, ломтики желтого овоща, который не встречался на Свободе — «тыква», пояснил Уэй, — и прозрачное красное вино, не такое вкусное, как накануне. Ели золотыми ножами и вилками с тарелок с золотой каймой.

Уэй в сером шелке быстро резал бифштекс, отправлял его в морщинистый рот и, едва прожевав, глотал и цеплял вилкой следующий кусок; то и дело пригубливал вино и промокал желтой салфеткой рот.

— Бессмысленно уничтожать всю эту роскошь, раз она уже имеется, — пояснил он.

Просторная комната была изящно обставлена в доунификационном стиле и выдержана в теплых золотисто-белых тонах. В углу, возле передвижного сервировочного столика, стояли в ожидании два товарища в белом.

— Вначале, спору нет, кажется странно, но решения в конечном итоге должны принимать товарищи без терапии, и их жизнь не может и не должна состоять из макси-кейков, телепередач и картин вроде «Маркс за работой». — Уэй с улыбкой положил мясо в рот. — Или даже «Уэй обращается к химиотерапевтам».

— Почему Семья не может решать сама?

Уэй прожевал и сглотнул.

— Не способна. Не способна на разумные решения. Без терапии она, как ты имел возможность убедиться на острове, — сборище жадных, глупых и агрессивных существ, которые движимы в основном эгоизмом. Эгоизмом и страхом. — Он отправил в рот луковицы.

— Однако она как-то достигла Унификации.

— М-м-м, да. Но с каким трудом! И какой хрупкой оставалась Унификация, пока ее не подкрепили терапией! Нет, чтобы обрести воистину человеческий облик, Семье необходима помощь: терапия сегодня, генная инженерия — завтра. За Семью нужно решать. На тех, у кого есть средства и разум, возложена и ответственность. Увиливать от нее было бы преступлением против человеческой расы. — Он запустил в рот бифштекс и потряс свободной рукой.

— И часть этого долга, — продолжил Скол, — убивать товарищей в шестьдесят два.

— Ах, это… — Уэй улыбнулся. — Принципиальный вопрос, неизменно задаваемый таким вот грозным тоном.

Подошли два товарища: один с графином, другой, сбоку от Уэя, — с золотым блюдом.

— Ты видишь только часть картины. — Большой вилкой и ложкой Уэй приподнял истекающий соусом бифштекс. — И упускаешь, что неисчислимое множество товарищей умерли бы в значительно более молодом возрасте, если бы не мир, стабильность и благополучие, которые мы им обеспечиваем. Подумай на секунду о массах, а не отдельных единицах. — Он положил мясо себе на тарелку. — Мы добавляем гораздо больше лет к общей продолжительности жизни Семьи, чем забираем. Гораздо больше. — Полил бифштекс соусом и зачерпнул лука и тыквы. — Скол, тебе?

— Спасибо, не надо. — Скол отрезал кусочек от лежавшего в его тарелке мяса. Товарищ с графином наполнил его бокал.

— Кстати, — промолвил Уэй, кромсая бифштекс, — фактическое время смерти в настоящее время ближе к шестидесяти трем, и по мере постепенного уменьшения населения Земли продолжительность жизни будет расти. — Отправил мясо в рот.

Товарищи отошли.

— Вы включаете в свои подсчеты добавленных и отнятых лет тех, кому не позволили родиться?

— Нет, — улыбнулся Уэй. — Надо быть реалистами. Появись эти товарищи на свет — и прощай стабильность, благоденствие и в конечном итоге Семья как таковая. — Он пожевал тыкву и сглотнул. — Я не жду, что твое мнение изменится за один обед. Осмотрись, поговори с людьми, покопайся в библиотеке, особенно в разделах по истории и социологии. Несколько вечеров в неделю я провожу неформальные дискуссии — учитель всегда учитель. Приходи, спорь, доказывай.

— На Свободе у меня осталась жена с маленьким ребенком.

— Из чего я заключаю, что они не имели для тебя первостепенного значения, — улыбнулся Уэй.

— Я рассчитывал вернуться.

— Если нужно, им помогут. Довер говорит, ты об этом уже позаботился.

— Мне позволят уйти?

— Ты не захочешь. Поймешь, что мы правы и твой долг — здесь. — Он пригубил вино и вытер салфеткой рот. — Если ошибаемся в мелочах, ты нас поправишь, когда со временем войдешь в Верховный Совет. Кстати, тебя не интересуют архитектура и городское планирование?

— Бывали иногда мысли о том, чтобы проектировать здания, — ответил Скол после секундной паузы.

— Уни считает, что сейчас твое место в Архитектурном комитете. Загляни к ним. Познакомься с руководителем, Мадхиром.

— Я совсем не разбираюсь в…

— Захочешь — научишься. — Уэй отрезал кусочек бифштекса. — Времени предостаточно.

— Да, программисты, судя по всему, не умирают в шестьдесят два, — кинул на него взгляд Скол. — И даже в шестьдесят три.

— Особо ценных товарищей нужно сохранять как можно дольше. Для блага Семьи. — Уэй пожевал мясо, глядя на Скола глазами-щелочками. — Хочешь, скажу кое-что невероятное? Ваше поколение программистов почти наверняка будет жить вечно. Разве не фантастика? Мы, старики, рано или поздно умрем. Врачи говорят, может, и нет, но Уни утверждает, что да. А вы, молодые, по всей вероятности, не умрете. Никогда.

Скол положил в рот кусок бифштекса и медленно пожевал.

— Пугающая перспектива, а? Ничего, с возрастом она начнет тебе все больше нравиться.

Скол проглотил мясо, посмотрел на грудь Уэя в сером шелке, на его лицо.

— Тот товарищ, чемпион по десятиборью… Он умер своей смертью или его убили?

— Убили. С его разрешения, которое он дал добровольно и даже с радостью.

— Еще бы. Терапия.

— У спортсмена-то? Им полагается очень мало. Нет, он гордился, что таким образом… породнится со мной. Опасался он лишь, что я не смогу поддерживать его тело в форме, — и, боюсь, не зря. Ты увидишь, что дети, здешние простые товарищи, соперничают за право отдать органы для трансплантации. К примеру, если бы ты захотел поменять глаз, они бы тайком прокрадывались к тебе в комнату и умоляли оказать им честь. — Уэй отправил в рот кусок тыквы.

Скол пошевелился в кресле.

— Глаз ничуть не мешает. Он мне нравится.

— Несовершенство, которое можно исправить, непременно надо исправлять! — Он отрезал еще мяса. — Для всех нас есть одна цель, только одна — совершенство. Пока мы его не достигли, однако этот день придет: Семья, настолько обновленная генетически, что в терапии нет необходимости; корпус бессмертных программистов, которые в конечном итоге унифицируют и острова; совершенство и на Земле, и «все дальше, дальше, к звездам». — Уэй поглядел в пространство. Вилка с бифштексом застыла у рта. — В молодости я мечтал о Вселенной, населенной отзывчивыми, любящими, бескорыстными людьми. И я доживу до этого дня. Доживу.

В тот же день Довер провел Скола и Карла по комплексу — показал библиотеку, спортзал, бассейн, сад («Иисус и Уэй!» — «Это еще что. Здесь и закаты бывают, и звезды»), музыкальный салон, театр, гостиные, столовую и кухню («Не знаю, привозят откуда-то,» — улыбнулась девушка, глядя, как товарищи вынимают из стальной тележки листовой салат и лимоны). Четыре этажа сообщались через узкие эскалаторы и маленькие лифты. В самом низу располагался медцентр. Врачи, назвавшиеся Боровьевым и Розеном, по-молодому энергичные мужчины с морщинистыми лицами, приветствовали их, осмотрели и сделали укол.

— Если хочешь, глаз заменим в два счета, — заметил Розен.

— Спасибо, я знаю. Он меня не беспокоит.

Поплавали. Довер — в компании высокой красавицы, которая была в числе аплодировавших накануне. Потом наблюдали с Карлом с бортика.

— Как настроение? — спросил Скол.

— Не знаю, — ответил Карл. — Лестно, конечно, и Довер говорит, все это необходимо и помогать — наш долг, но… не знаю. Даже если они управляют Уни, это ведь все-таки Уни?

— Вот и я так думаю.

— Если бы все получилось, там наверху началась бы неразбериха, хотя в конце концов все более или менее утряслось бы. — Карл покачал головой. — Честно, Скол, я не знаю. Любая система, которую создала бы Семья, конечно, была бы гораздо менее эффективной, чем Уни и программисты. Этого отрицать нельзя.

— Нельзя.

— Разве не фантастика, сколько они живут? Я никак не могу переварить, что… Ты глянь, какие буфера! Иисус и Уэй!

С другой стороны бассейна нырнула в воду светлокожая полногрудая красавица.

— Потом поговорим, лады? — пробормотал Карл и сполз в воду.

— Конечно. Времени предостаточно.

Карл с улыбкой оттолкнулся от бортика и поплыл кролем.

На следующее утро Скол пошел по коридору с золотистым ковром и картинами на стенах к стальной двери. Скоро позади послышалось:

— Привет, брат.

Довер.

— Здорово. — Скол не остановился. — Меня стерегут?

— Только когда идешь в этом направлении.

— Голыми руками я ничего бы не сделал, даже если бы захотел.

— Знаю. Старик перестраховывается. Доунификационная закалка. — Довер постучал себя по голове и улыбнулся. — Всего несколько дней.

Они дошли до конца коридора, и стальная дверь поехала в сторону. За ней протянулся белый кафельный коридор; товарищ в голубом коснулся сканера и прошел дальше.

Повернули обратно. Позади зашелестела дверь.

— Ты его еще увидишь, — сказал Довер. — Уэй, вероятно, сам проведет тебе экскурсию. Ну что, в спортзал?

Во второй половине дня Скол заглянул в офис Архитектурного комитета, где его ждал теплый прием со стороны руководителя, маленького и жизнерадостного старика Мадхира. На вид ему было за сто; его рукам — тоже. Он представил Скола другим сотрудникам: пожилой Сильви, рыжему мужчине лет пятидесяти, имя которого Скол не запомнил, и маленькой симпатичной женщине по имени Гри-Гри. Скол выпил с ними кофе и съел пирожное с кремом. Они показали, над чем работают: проекты, которые подготовил Уни для перестройки городов «третьего поколения». Спорили, следует ли корректировать их в зависимости от ситуации, задавали вопросы телекомпу и обсуждали неоспоримость его ответов. Сильви пункт за пунктом аргументировала, почему проект получился неоправданно однообразным. Мадхир поинтересовался мнением Скола, тот ответил, что не знает. Женщина помоложе, Гри-Гри, ободряюще улыбнулась.

Вечером в главном зале был праздник — «С новым годом! С Уни-годом!» — и Карл прокричал ему в ухо:

— Знаешь, что единственное мне здесь не нравится? Нет виски! Отстой! Если вино можно, почему виски нельзя?

Довер танцевал с женщиной, похожей на Лилию (не очень-то и похожа, и вполовину не так красива). Мелькали знакомые лица: с одними Скол обедал, других видел в спортзале или музыкальном салоне, в разных частях комплекса; их было больше, чем первой ночью, — почти сто человек. Между ними сновали товарищи в белом паплоне.

— С Уни-годом! — сказала пожилая женщина, с которой он вместе обедал, Гера или Гела. — Уже почти 172-й!

— Да, через полчаса.

— Вот и он! — сказала она и начала проталкиваться вперед.

В дверях, в окружении толпы, стоял Уэй в белом: пожимал руки, целовал щеки, улыбка то и дело прорезала сморщенное желтое лицо. Он сиял, глаза почти совсем спрятались в морщинах. Скол отошел подальше и отвернулся. Гри-Гри помахала ему, подпрыгнула, чтобы увидеть его сквозь толпу. Он помахал в ответ и улыбнулся, не останавливаясь.

Следующий день, День Унификации, Скол провел в спортзале и библиотеке.

Побывал на нескольких вечерних дискуссиях Уэя. Место для них выбрали приятное — в саду. Трава и деревья были настоящими, а звезды и луна — очень похожи, луна меняла фазы, только не двигалась по небу. То и дело раздавались птичьи трели, веял легкий ветерок. Обычно приходило пятнадцать-двадцать программистов, которые рассаживались в креслах и на траве. Говорил в основном Уэй. Подробно объяснял отрывки из «Живой мудрости» и искусно сводил частности вопросов ко всеобъемлющим истинам. Время от времени соглашался с мнением Густафсена, главы Комитета по образованию, или Боровьева, председателя Комитета по здравоохранению, или кого-нибудь еще из членов Верховного Совета.

Вначале Скол садился с краю и просто слушал, потом стал задавать вопросы. Почему хотя бы частично терапию нельзя вновь сделать добровольной? Разве человеческое совершенство не предполагает долю эгоизма и агрессии? Разве в их собственном принятии так называемого «долга» и «ответственности» эгоизм не сыграл значительную роль? Некоторых программистов его вопросы коробили, однако Уэй отвечал терпеливо и подробно, кажется, даже радовался, всегда слышал его голос среди других. И постепенно с края Скол придвинулся ближе к середине.

Однажды ночью он сел в постели и закурил в темноте.

Лежащая рядом женщина погладила его по спине.

— Все как надо, Скол. Так лучше для всех.

— Ты читаешь мысли?

— Иногда.

Ее звали Дейрдре, и она работала в Комитете по делам колоний. Тридцати восьми лет, светлокожая, не особенно красивая, но рассудительная, ладно сложенная и хорошая собеседница.

— Я начинаю думать, что так действительно лучше. Только не знаю, убеждает ли меня логика Уэя или омары, Моцарт и ты. Не говоря уже о перспективе вечной жизни.

— Она меня пугает.

— Меня тоже.

Дейрдре гладила его спину.

— Мне, чтобы остыть, понадобилось два месяца.

— Ты так это для себя называла? Остыть?

— Да. И повзрослеть. Поглядеть в глаза реальности.

— Тогда почему кажется, что сдаешься?

— Ляг.

Он замял сигарету и убрал пепельницу на тумбочку. Они обнялись.

— Нет, правда, — сказала она. — В конечном итоге так лучше для всех. Постепенно, работая в своих комитетах, мы изменим ситуацию к лучшему.

Они целовались, ласкали друг друга, а потом спихнули ногами простыню, Дейрдре перекинула ногу ему через бедро, и он с легкостью вошел в нее напряженным членом.

Однажды утром Скол сидел в библиотеке, как вдруг его плеча коснулась чья-то рука. Он вздрогнул, оглянулся — Уэй. Тот наклонился, отодвигая Скола, и приставил глаза к экрану аппарата для чтения. Помолчал мгновение.

— Выбрал ты правильно. — Он еще секунду смотрел, потом выпрямился, отпустил плечо Скола и улыбнулся. — Почитай еще Либмана, Окиду и Маркузе. Сегодня в саду дам тебе список работ. Ты придешь?

Скол кивнул.

У него выработался определенный режим: утро в библиотеке, вторая половина дня — в комитете. Он изучал методы строительства и природоохранную деятельность; рассматривал схемы работы предприятий и системы жизнеобеспечения жилых объектов. Мадхир и Сильви показали ему чертежи строящихся и будущих зданий, городов, как они есть теперь и (сверху накладывается прозрачный экран) какими, возможно, станут. Он вошел в комитет в качестве восьмого члена. Из семи других трое были склонны спорить с решениями Уни и менять их, а четверо, включая Мадхира, — безоговорочно их принимать. Официальные заседания проходили вечером в пятницу; в прочие часы в кабинетах редко можно было встретить больше четырех-пяти человек. Однажды пришли только Скол и Гри-Гри, и дело кончилось на диване Мадхира.

После комитета Скол шел в спортзал и бассейн. Кушал вместе с Дейрдре, Довером и его очередной женщиной или еще кем-нибудь, иногда Карлом, который работал в Комитете транспорта и примирился с вином.

Однажды в феврале Скол спросил у Довера, можно ли через проводника, который заменил его на Свободе, выяснить, все ли в порядке у Лилии и Яна и поддерживает ли их Джулия, как договаривались.

— Конечно, — ответил Довер. — Проще простого.

— Тогда узнай, ладно? Буду очень благодарен.

Несколько дней спустя Довер нашел его в библиотеке.

— Все в порядке. Лилия сидит дома с ребенком, покупает продукты и платит ренту, так что Джулия, видимо, сдержала слово.

— Спасибо, Довер. Я волновался.

— Наш человек за ней приглядит. Если что-то понадобится, деньги можно послать почтой.

— Да, Уэй говорил. Хорошо. — Скол улыбнулся. — Бедная Джулия, содержит все эти семьи, когда на самом деле нет никакой нужды. Узнай она, ее бы удар хватил.

— Это точно, — улыбнулся Довер. — Хотя сюда добрались не все, так что в некоторых случаях поддержка на самом деле требуется.

— Верно. Я не подумал.

— Увидимся за обедом.

— Да. Спасибо.

Довер ушел, а Скол повернулся к аппарату для чтения и наклонил голову. Поставил палец на кнопку «следующая страница» и спустя секунду нажал.

Он начал высказывать свое мнение на заседаниях комитета и задавал меньше вопросов Уэю. Когда собирали подписи за уменьшение дней макси-кейков до одного в месяц, он колебался, но подписал. От Дейрдре перешел к Блэки, потом к Нине и обратно к Дейрдре; слушал в малых гостиных трепотню про секс и анекдоты про членов Верховного Совета; вместе со всеми увлекался моделированием бумажных самолетов и доунификационными языками (Francais, как выяснилось, произносился как «франсе»).

Однажды ни свет ни заря отправился в спортзал. Наткнулся там на Уэя в черном поддерживающем поясе и белой повязке вокруг шеи, который прыгал с гантелями в руках. Узкобедрое тело с мощными мышцами лоснилось от пота.

— Еще одна ранняя пташка. Доброе утро. — Уэй прыгал ноги вместе, ноги врозь и одновременно разводил руки в стороны и поднимал их над головой в седых пучках волос.

— Доброе утро. — Скол подошел к стене и повесил халат на крюк. Рядом висел еще один, синий.

— Ты вчера пропустил встречу.

Скол обернулся и сбросил сандалии.

— Праздновали Патин день рождения.

— Ничего страшного. — Уэй продолжал прыгать и работать гантелями. — Я просто так сказал.

Скол ступил на мат и начал бег на месте. На шее у Уэя был крепко повязан кусок белого шелка.

Уэй перестал прыгать, бросил гантели, и взял с брусьев полотенце.

— Мадхир опасается, что ты станешь радикалом, — улыбнулся он.

— Мадхир и половины всего не знает.

Уэй разглядывал его, продолжая улыбаться и вытирая полотенцем плечи с буграми мышц.

— Вы здесь каждое утро? — спросил Скол.

— Нет, один-два раза в неделю. Я не спортсмен по природе. — Он вытер спину.

Скол остановился.

— Уэй, я хотел с вами поговорить.

— Да. О чем?

Скол сделал шаг вперед.

— Когда я только пришел и мы вместе обедали…

— Ну?

Скол откашлялся.

— Вы сказали, что, если я захочу, можно заменить глаз. И Розен говорил то же самое.

— Конечно. Ты хочешь?

Скол посмотрел на него с сомнением.

— Не знаю. Это так тщеславно, я понимаю. Но я всегда о нем помню…

— Устранить изъян не тщеславно. А вот не устранить было бы пренебрежением долга.

— Можно сделать линзу? Коричневую.

— Да. Если ты хочешь скрыть недостаток, а не исправить.

Скол на секунду отвел глаза.

— Да. Я бы хотел сделать линзу. То есть, чтобы мне ее сделали.

— Хорошо, — улыбнулся Уэй. — Я дважды менял глаза. Несколько дней видишь нечетко, только и всего. Сегодня же утром загляни в медцентр. Я распоряжусь, чтобы Розен занялся этим лично.

— Спасибо.

Уэй повесил полотенце на шею в белой повязке и запрыгнул на брусья.

— Не говори никому. — Пошел на руках. — А то дети замучают просьбами.

Дело было сделано. Он поглядел в зеркало — оба глаза карие. Улыбнулся, отступил назад, снова подошел. Повернулся одной стороной, другой.

Одевшись, полюбовался опять.

— Разница колоссальная! — заявила Дейрдре в гостиной. — Выглядишь просто потрясающе! Карл, Гри-Гри, посмотрите на глаз Скола!

Им помогли облачиться в тяжелые стеганые зеленые пальто с капюшонами. Уэй и Скол застегнулись, надели теплые зеленые перчатки, и товарищ открыл перед ними дверь.

Они вместе шли по проходу между стальными рядами блоков памяти, и их дыхание превращалось в облачка пара. Уэй рассказывал о температуре внутри блоков, их весе и количестве. Повернули в проход поуже, и снова впереди протянулись стальные стены, которые, казалось, сходились у дальней поперечной стены.

— Я был здесь ребенком.

— Довер говорил.

— Тогда было страшно. Хотя в них все же есть что-то… величественное; порядок, точность…

Уэй кивнул, и глаза его вспыхнули.

— Да. Я все время ищу предлог, чтобы заглянуть сюда лишний раз.

Повернули, прошли мимо колонны и опять повернули в длинный узкий проход между стоящими спиной друг — другу блоками.

Снова в одних комбинезонах, заглянули в огромную огороженную шахту, круглую и глубокую, с конструкциями из стали и бетона, которые соединялись синими трубами, тянущимися также вверх к низкому ярко освещенному потолку.

— Кажется, ты особо интересовался холодильными установками? — спросил Уэй.

Сколу стало неловко.

Рядом с шахтой находилась стальная колонна; за нею — вторая огороженная шахта с синими трубами, снова колонна и еще шахта. Помещение было огромным, прохладным и тихим. Вдоль стен по всей длине стояла передающая аппаратура с красными лампочками; товарищи в синем вынимали за две ручки и заменяли вертикальные панели, черные с золотом. В конце стояли реакторы с красным куполом, а дальше, за стеклом, шестеро программистов сидели за круглым пультом и начитывали что-то в микрофоны, переворачивая страницы.

— Вот так, — проговорил Уэй.

Скол осмотрелся. Покачал головой и выдохнул.

— Иисус и Уэй!

Уэй радостно засмеялся.

Они еще походили, поговорили с товарищами и вернулись в белый кафельный коридор. Перед ними открылась стальная дверь, и они зашагали по ковру.

Глава 21

В начале сентября 172-го группа из семи мужчин и женщин в сопровождении «проводника» по имени Анна отправилась уничтожать Уни с Андаманских островов в Заливе Стабильности. Об их перемещении всякий раз сообщалось в столовой. Двое из группы «засыпались» в аэропорту в СЕА77120 (покачивание головой и разочарованные вздохи), а еще двое — на следующий день в автопорте ЕВР46209 (покачивание головой и разочарованные вздохи). Вечером в пятницу, десятого сентября, трое других — молодой мужчина, женщина и пожилой мужчина — вошли друг за другом в главный зал с руками за головой и злыми испуганными лицами. За ними, ухмыляясь и пряча оружие в карман, стояла грузная женщина.

Троица тупо таращилась, а программисты вставали с мест, смеялись и аплодировали, Скол и Дейрдре в их числе. Скол громко смеялся и изо всех сил хлопал. Все хохотали и хлопали, а вновь прибывшие, опустив руки, глядели друг на друга и на их смеющегося и аплодирующего проводника.

Подошел Уэй в зеленом комбинезоне, отороченном золотом, улыбнулся, пожал руки. Коснулся воротника.

— … По крайней мере, отсюда и выше. А ниже…

Программисты смеялись и шикали друг на друга. Протискивались ближе, чтобы слышать и поздравлять.

Через несколько минут грузная женщина выбралась из толчеи зала. Повернула направо и пошла к узкому эскалатору на верхний этаж. Ее догнал Скол.

— Поздравляю.

— Спасибо, — оглянулась она и устало улыбнулась.

Ей было лет сорок, лицо перепачкано, под глазами темные круги.

— Давно здесь?

— Месяцев восемь.

— С кем пришел? — Она ступила на эскалатор.

Скол держался рядом.

— С Довером.

— Ясно. Он еще здесь?

— Нет. Уехал в прошлом месяце. Твои ребята пришли не с пустыми руками?

— Лучше бы с пустыми — плечо отваливается. Я бросила сумки возле лифта. Сейчас заберу. — Она сошла с эскалатора, повернула.

Скол не отставал.

— Я помогу.

— Не нужно, попрошу кого-нибудь из мальчиков.

Свернула направо.

— Мне не сложно.

Прошли по коридору мимо стеклянной стены бассейна.

— Через пятнадцать минут я сразу сюда, — сказала женщина.

— Составлю тебе компанию.

Она смерила его взглядом.

— Хорошо.

Навстречу показались Боровьев с девушкой из простых товарищей.

— Анна! Приветствую! — Глаза на увядшем лице засияли. Девушка улыбнулась Сколу.

— Здравствуйте! — Анна пожала ему руку. — Как вы?

— Превосходно! А ты, смотрю, совсем вымоталась!

— Да.

— Все в порядке?

— Да. Они внизу. Я собираюсь выбросить сумки.

— Отдохни!

— Обязательно, — улыбнулась она. — Все полгода.

Боровьев улыбнулся Сколу и, взяв девушку за руку, двинулся дальше.

Анна и Скол миновали арку, ведущую в сад, откуда доносилось чье-то пение и треньканье гитары.

— Что за бомбы? — поинтересовался Скол.

— Примитивные, из пластита. Кинул — и бабах. С удовольствием выброшу их в урну.

Вошли в стальную дверь и повернули направо в белый кафельный коридор с кабинетами и сканерами вдоль левой стены.

— Ты в каком комитете?

— Погоди секунду. — Скол остановился и взял ее за руку.

Она повернулась, и он ударил ее в живот. Поймал рукой лицо, с силой стукнул затылком о стену. Когда она поникла, снова ударил о стену и отпустил. Она тяжело съехала вниз — кафель треснул — и завалилась на бок: одно колено согнуто, глаза закрыты.

Скол отворил ближайшую дверь, за которой оказался туалет на два места. Придерживая дверь ногой, потянулся и подхватил женщину под мышки. В коридор вышел товарищ лет двадцати. Вытаращил глаза.

— Помоги, — приказал Скол.

Тот подошел, бледнея.

— Что случилось?

— За ноги бери. Она вырубилась.

Отнесли ее в туалет и опустили на пол.

— Надо же в медцентр…

— Сейчас. — Скол присел рядом на колено, сунул руку в карман ее желтого комбинезона и вытащил пистолет. — Лицом к стене! Ни звука!

Парень широко открыл глаза и развернулся к стене между унитазами.

Скол перешагнул одной ногой через женщину, взял оружие за обмотанное лентой дуло и быстро с размаху стукнул рукоятью по коротко стриженной голове товарища. Тот рухнул на колени, завалился вперед и на бок, упершись лбом в стену и канализационную трубу. В коротких черных волосах заалела кровь.

Скол отвел глаза. Перевернул пистолет, снял большим пальцем с предохранителя и выстрелил в заднюю стену туалета: красный луч вдребезги разнес кафельную плитку и всклубил цемент. Скол убрал пистолет в карман, перешагнул через женщину и вышел, плотно прикрыв дверь.

Торопливо зашагал, придерживая в кармане оружие. Вместе с коридором повернул налево.

Навстречу показался товарищ.

— Здравствуйте, отец, — улыбнулся он.

— Здравствуй, сын, — кивнул Скол, поравнявшись.

Справа была дверь. Он вошел, закрыл ее за собой и остановился в темном проходе. Достал пистолет.

Напротив, под едва освещенным потолком, виднелись розовые, коричневые и оранжевые блоки памяти для туристов, золотые крест, серп и часы на стене — 9:33, пятн., 10 сент. 172 э. у.

Скол двинулся влево мимо других экспозиций, темных и спящих, которые становились все более различимы по мере приближения к открытой двери вестибюля.

Заглянул.

В центре зала на полу лежали два ножа, пистолет и три сумки. Четвертая валялась рядом с лифтом.

Уэй с улыбкой откинулся в кресле и затянулся сигаретой.

— Поверьте, сначала все так думают. Но даже самые упрямые из противников данной системы со временем признают нашу мудрость и правоту. — Он оглядел столпившихся вокруг программистов. — Верно, Скол? Скажи им.

— Он вышел, — ответила Дейрдре.

— Вслед за Анной, — добавил кто-то. — Плохо твое дело, Дейрдре.

Та обернулась.

— Не вслед за Анной, а просто вышел. Сейчас вернется.

— Устал, наверное? — спросили в толпе.

Уэй наклонился и замял сигарету.

— Все присутствующие подтвердят мои слова, — с улыбкой обратился он к новичкам. — Прошу меня простить, мне нужно ненадолго отлучиться. Сидите-сидите.

Он поднялся, и программисты расступились.

Половина сумки, отделенная деревянной перегородкой, была набита соломой; в другом отсеке лежали провода, инструменты, бумага, макси-кейки и прочая дребедень. Скол смахнул сверху солому и обнаружил несколько деревянных ячеек. Пошарил в одной — ничего. В другой пальцы нащупали нечто твердое и в то же время пластичное. Вытащил тяжелый облепленный соломой грязно-белый шар из похожей на глину субстанции. Опустил на пол и достал еще два. В пятой ячейке было пусто. В шестой — снова шар. Вырвал из сумки деревянную раму, вывалил все содержимое и сложил в нее четыре шара. Вытащил бомбы из двух других сумок, пять из одной и шесть из другой, и положил к первым четырем. Могло поместиться еще три.

Подошел к последней сумке у лифтов. Какой-то шум в коридоре заставил обернуться — пистолет он оставил рядом с бомбами, — но в двери было пусто и темно, и шум (шорох шелка?) не повторился. Может, померещилось. Или эхо принесло шелест его собственной одежды.

Не спуская глаз с двери, Скол подцепил сумку и поспешно вернулся к пистолету. Встав на колени, вынул еще три бомбы и положил к остальным. Получилось три ряда по шесть. Надел сумку с тяжело перекатывающимися шарами и аккуратно пристроил на бедре.

Обнаружил еще один лазерный пистолет, поновее. В отсеке для генератора торчал камень. Отложил и вместо этого сунул в правый карман доунификационный нож с черной ручкой и истончившимся, но острым лезвием.

Взяв рабочий пистолет и, придерживая рукой бомбы, перешагнул пустые сумки и осторожно подошел к двери.

За ней было темно и тихо. Он подождал, пока привыкнут глаза, и двинулся налево. К стене, на которой располагалась экспозиция, был приделан гигантский телекомп (тогда, много лет назад, он был поломан, так?). Остановился: кто-то неподвижно лежал у стены.

Нет, это носилки, двое носилок с подушками и одеялами. Теми, в которые кутались они с дедушкой Яном. Возможно, теми самыми.

Постоял секунду, вспоминая.

Направился дальше, к двери, в которую втолкнул его дедушка. Рядом сканер — первый сканер в жизни, мимо которого он прошел, не коснувшись. Как же он перепугался!

На сей раз меня не надо уговаривать, деда.

Приоткрыл дверь, заглянул на ярко освещенную пустую площадку.

Торопливо зашагал вниз по ступеням, в стужу, — Анна и тот парень наверху скоро очнутся и поднимут тревогу.

Прошел мимо входов на первый и второй этажи блоков памяти.

Спустился до конца, в самый низ.

Держа пистолет наготове, повернул ручку, нажал правым плечом и медленно приоткрыл дверь.

В полутьме светилась красными огоньками приёмо-передающая аппаратура, слабо мерцал низкий потолок. Открыл дверь шире. Впереди была огороженная шахта холодильной установки с идущими вверх синими трубами, за ней колонна, снова шахта, опять колонна и шахта. В другом конце — реакторы, отражавшиеся в стеклянной стене, за которой днем работают программисты. Никого, закрытые двери, тишина — если не считать низкого и монотонного гула. Вошел. Стала видна вторая стена с оборудованием и красными лампочками.

Сделал еще шаг, придержал дверь и убрал руку, позволив закрываться самой. Опустил пистолет и осторожно поставил сумку на пол.

Внезапно горло сжали в замке, сдавили, голову рванули назад. Под подбородком оказался локоть в зеленом шелке. Могучая рука ухватила запястье с пистолетом.

— Лжец, лжец, — прошептал на ухо Уэй. — С каким наслаждением я тебя прикончу!

Скол ударил свободной левой, попробовал оттянуть эту руку — она была тверда, как мрамор, статуя в шелке. Хотел шагнуть назад, чтобы стать в стойку и скинуть противника, но тот тоже отступил и потащил его, заставляя беспомощно выгибать спину; мерцал и вращался потолок, руку выкрутили и били, били по перилам, пока пистолет не полетел с грохотом в шахту. Скол потянулся назад и вцепился Уэю в ухо — мощная лапа сильнее сдавила горло, потолок пульсировал розовым, — запустил руку в ворот и сжал пальцами твердую морщинистую плоть. Правая рука обрела свободу, он оторвал запястье Уэя от своей шеи, судорожно вдохнул и в то же мгновение полетел на горящую красными лампочками аппаратуру.

Скол быстро вытащил за ручки панель из стены и швырнул в надвигающегося противника. Тот на ходу откинул ее в сторону. Посыпались удары. Скол присел, защищаясь левой. («Нагибайся, Зеленый Глаз!» — прокричал капитан Голд.) Стукнул Уэя кулаком в грудь. Тот отступил, ударил ногой. Скол оторвался от стены и двинулся боком, одеревеневшей рукой нащупывая в кармане рукоять ножа. Уэй снова кинулся на него и принялся наносить удары в шею и по плечам. Закрываясь левой, Скол вспорол ножом карман и вонзил его противнику в живот — сначала не полностью, потом со всей силы до конца, в шелк по самую рукоять. Выдернул и отступил.

Уэй остался на месте. Посмотрел на нож, на себя, дотронулся до пояса и поглядел на пальцы. Потом на Скола.

Тот двигался по кругу с ножом наготове.

Уэй сделал выпад и, несмотря на ножевой удар по руке, схватил Скола, снова подтащил к перилам и прижал коленом. Скол сдавил порванный зелено-золотой ворот, сжал его что есть мочи, оторвался от перил. Уэй попятился, ударил его вниз по запястью; Скол высвободил руку и хотел вонзить нож противнику в бок, но тот увернулся, скользнул через перила в шахту и упал навзничь на стальной цилиндр. Съехал с него и замер спиной к синей трубе, глядя вверх и хватая ртом воздух. На коленях у него расплывалось темно-красное пятно.

Скол бросился к сумке, сгреб ее в охапку и сунул нож в карман. Нож провалился, но было не до того. Рывком открыл сумку и отступил к стене, лицом к шахтам и колоннам.

Тыльной стороной ладони смахнул пот с лица, вытер о бок кровь на руке.

Прицелился и бросил первую бомбу. Она описала дугу и с глухим стуком приземлилась в центре шахты. Взрыва не последовало. Достал и с большей силой метнул вторую.

Упала еще тише.

С шахтой и синими трубами ничего не произошло.

Скол посмотрел на ряды белых облепленных соломой бомб в сумке.

Изо всей мочи швырнул в ближайшую шахту еще одну.

Снова глухой шлепок.

Подождал, осторожно подошел ближе и разглядел бомбу на стальном цилиндре: белая выпуклость, как белая глиняная грудь.

Из дальней шахты донесся высокий срывающийся звук. Уэй. Он смеялся.

Эти три — бомбы той женщины, проводницы. Возможно, она их как-то испортила. Скол отошел к середине стены, встал расставив ноги лицом к центральной шахте и бросил бомбу. Она угодила в синюю трубу и прилипла к ней белым холмиком.

Уэй, задыхаясь, хохотал. Из его шахты послышалось какое-то царапанье и шорох.

Скол швырял бомбы. Может, хоть одна сработает, должна сработать! («Кинул — и бабах, — сказала Анна. — С удовольствием выброшу их в урну». Она не стала бы врать. В чем же дело?) Он метил в синие трубы, облепил белыми нашлепками квадратные стальные колонны. «Бомбы» закончились. Последняя расплющилась о противоположную стену.

В руках осталась пустая сумка.

Уэй гоготал, сидя верхом на перилах и держа обеими руками пистолет. Бардовые полосы тянулись вниз по его прилипшему к ногам комбинезону. Красные струйки стекали по лямкам сандалий.

— И что у нас не ладится? Замерзли? Отсырели? Пересохли? Или, может, старые?

Он схватился одной рукой сзади за перила, осторожно слез. Перекидывая ногу, поморщился и со свистом втянул воздух.

— О Иисус! Попортил ты это тело. Ох-х-х! Здорово попортил. — Уэй выпрямился и с улыбкой снова сжал пистолет обеими руками. — Идея! Отдашь мне свое! Испортил одно тело — дай взамен другое. Справедливо? Остается аккуратненько выстрелить тебе в голову, а потом мы с тобой зададим врачам работенку на ночь. Обещаю поддерживать тебя в форме. — Осклабился и пошел на Скола медленной деревянной походкой, держа пистолет на уровне груди и целясь ему в лицо.

Скол отступил к стене.

— Придется изменить речь для новичков. «Отсюда и ниже я — Скол, программист, который едва не обвел меня вокруг пальца своими разговорами, новым глазом и улыбками в зеркале». Хотя вряд ли у нас еще будут новенькие, забава становится слишком рискованной.

Скол швырнул в него сумку, сделал выпад, прыгнул и повалил на пол. Уэй вскрикнул. Скол попытался отобрать у него пистолет. Из дула полетели красные очереди, прогремел взрыв. Скол прижал пистолет к полу, вырвал его и вскочил.

Посередине противоположной стены на месте нашлепки из бомбы образовалась дымящаяся, осыпающаяся воронка.

В воздухе мерцала пыль, по полу широкой дугой разлетелись черные фрагменты.

Уэй приподнялся на локте, глядя на воронку и вверх, на Скола.

Тот отступил в угол и посмотрел на облепленные белыми нашлепками колонны и синие трубы над центральной шахтой.

— Скол! Все это твое! Станет твоим однажды! Мы друг другу не помешаем! Скол, послушай! — Уэй подался вперед. — Повелевать Уни, контролировать, быть единственным — наслаждение. Это чистая правда, Скол. Ты сам увидишь. Наслаждение!

Скол выстрелил по дальней колонне. Одна красная нить ударила мимо, над белыми холмиками, другая попала. Вслед за вспышкой грянул мощный взрыв, поднялся столб дыма. Когда он рассеялся, стало видно, что колонна слегка погнулась в противоположную сторону.

Уэй горестно застонал. Рядом со Сколом попытались открыть дверь; он подпер ее спиной и выстрелил по синим трубам. Раздался грохот, вспыхнуло пламя, еще громче рвануло в шахте. Взрывная волна прижала Скола к двери, а Уэя отбросила к качающейся аппаратуре; посыпалось стекло, хлопнули открывшиеся на другой стороне двери. Шахта заполнилась огнем, огромный трепещущий желто-оранжевый столб ударил в потолок. Скол заслонился рукой от жара.

Уэй встал на четвереньки, выпрямился и, спотыкаясь, пошел. Скол послал ему в грудь один за другим два красных луча. Уэй повернулся и неверными шагами двинулся к шахте. Пламя охватило его комбинезон, волосы. Он рухнул на колени и упал.

Из-за сотрясаемой ударами двери доносились крики. В других дверях показались товарищи.

— Назад! — заорал Скол, стреляя по ближайшей колонне. Прогремел взрыв, и ее погнуло.

Огонь в шахте немного утих, покореженные колонны медленно со скрипом наклонялись.

Товарищи снова ворвались внутрь.

— Не подходи! — крикнул Скол, и они отступили.

Он отошел в угол, глядя на колонны и потолок. Дверь позади открылась.

— Назад! — крикнул он и надавил.

Сталь колонн лопнула и разошлась. Из ближайшей вывалился кусок бетона.

Почерневший потолок треснул, провис, посыпался и рухнул вместе с переломившимися колоннами.

В шахты полетели блоки памяти: гигантские прямоугольники давили друг друга, с грохотом крушили аппаратуру. Из ближней и дальней шахт донеслись взрывы, блоки подбросило и охватило пламенем.

Скол заслонился рукой. Посмотрел туда, где лежал Уэй. Теперь там был блок памяти, его край чуть выше треснувшего пола.

Снова скрип и треск — из черноты, обрамленной неровными краями горящего потолка, падали новые блоки, тяжело придавливая нижние, сминая их и разламывая, заполняли отверстие, с грохотом съезжали вниз.

Несмотря на пламя, стало прохладнее.

Скол опустил руку и поглядел на темные очертания мерцающих огнем стальных блоков. Насмотревшись вдоволь, вышел сквозь толпу и с пистолетом в руке зашагал мимо товарищей и программистов, бегущих навстречу по белым кафельным коридорам и по коридорам с коврами и картинами.

— Что там такое? — закричал Карл, останавливаясь и хватая его за руку.

— Пойди посмотри.

Карл отпустил его, бросил взгляд на пистолет и побежал.

Скол повернулся и пошел дальше.

Глава 22

Умылся, попрыскал синяки на руке и царапины на лице, надел паплоновый комбинезон и окинул взглядом комнату. Он собирался взять для Лилии покрывало на платье и небольшую картину или что-нибудь этакое — для Джулии, но теперь раздумал. Сунул в карманы пистолет и сигареты. Дверь отворилась, и он выхватил оружие. На него оторопело уставилась Дейрдре.

Убрал пистолет.

Она вошла и закрыла за собой дверь.

— Это был ты.

Он кивнул.

— Ты хоть понимаешь, что натворил?

— То, что не сделала ты. То, для чего ты пришла, и потом себя отговорила.

— Я пришла сюда, чтобы его остановить и перепрограммировать, а не разрушать совсем!

— Его и перепрограммировали все время, если помнишь. И даже если бы я его остановил и добился настоящего перепрограммирования — не знаю, правда, как, — рано или поздно пришли бы к тому же самому. Тот же Уэй. Или новый. Я, например. «Повелевать — наслаждение». Это его последние слова. Остальное — попытка подвести логическую базу и самообман.

Дейрдре на мгновение отвернулась, а потом сказала:

— Все здесь обрушится.

— Судя по звукам, непохоже.

— Люди бегут. Вентиляция может накрыться. Плюс радиация.

— Я и не собирался оставаться.

Она бросила на него злой взгляд и открыла дверь.

Он вышел следом. Программисты спешили по коридору в обоих направлениях, таща картины, узелки из наволочек, диктопечаты, лампы. («Там был Уэй! Он умер!»… «На кухне полный дурдом, туда не суйся!») Скол шагал в толпе мимо больших пустых рам на стенах. («Сирри говорит, это не новенькие, а Скол!»… «…еще двадцать пять лет назад: «Унифицируй острова, программистов у нас достаточно», — а он процитировал мне что-то насчет эгоизма».)

Эскалаторы работали. Скол поднялся на верхний этаж и прошел сквозь полуоткрытую стальную дверь в туалет, где оставил Анну и того парня. Пусто.

Спустился на один уровень. Программисты и товарищи с полотнами и узелками в руках проталкивались в комнату, ведущую в туннель. Углубился в толпу. Видимо, дверь впереди была опущена не до конца, потому что они медленно, но все-таки продвигались вперед. («Скорее!»… «Шевелись, а!»… «О Иисус и Уэй!»)

Скола схватили за руку. Прижимая к груди набитую чем-то скатерть, его сверлил глазами Мадхир.

— Это ты сделал?

— Да.

Мадхир затрясся и побагровел.

— Сумасшедший! Маньяк! Маньяк!

Скол вырвал руку и отвернулся.

— Вот он! — закричал Мадхир. — Скол! Это он, он сделал! Вон там! Это он!

Скол шел вперед вместе с толпой, глядя на стальную дверь и держа руку в кармане с пистолетом. («Ты совсем свихнулся?»… «Псих, просто псих!»)

Они шли по туннелю, сначала быстро, потом тише, бесконечная беспорядочная вереница темных нагруженных фигур. Тут и там в толпе горели лампы, выхватывая из темноты участки блестящего обшитого пластиком круглого свода.

Прошел мимо сидящей в стороне Дейрдре. Она смерила его ледяным взглядом.

Выбравшись наружу, они расселись на площадке перед входом, курили, ели, лежали, переговаривались кучками, рылись в узелках, обменивали вилки на сигареты.

Скол заметил на земле носилки. Рядом товарищ держал лампу, а еще несколько стояли вокруг на коленях.

Он убрал пистолет в карман и подошел. Те самые парень и женщина с перевязанными головами. Их глаза были закрыты, а грудь под простыней вздымалась и опадала. На других носилках лежали какие-то товарищи и Барлоу, глава Комитета по питанию, — кажется, мертвый. Розен приклеивал к его груди липучку-электрод.

— Как они? — спросил Скол.

— Те — нормально. У Барлоу сердечный приступ. — Он поднял голову. — Говорят, там был Уэй.

— Был.

— Точно?

— Да. Он мертв.

— Трудно поверить. — Розен покачал головой, взял что-то маленькое из руки товарища и ввинтил в электрод.

Скол посмотрел еще минуту и отошел к выходу с площадки. Сел, прислонившись к камню, и закурил. Сбросил сандалии. Товарищи и программисты выходили из туннеля, слонялись туда-сюда в поисках свободного места. Показался Карл с картиной и узелком.

Подошел товарищ с очень темной кожей и выступающим подбородком. Скол положил на колени пистолет.

— Ты Скол? — Это был старший из мужчин, которые пришли накануне вечером.

— Да.

Присел рядом.

— Они там поговаривают на тебя накинуться.

— Я так и думал. Сейчас уйду.

— Меня зовут Льюис.

— Здорово.

Пожали руки.

— Куда ты теперь? — спросил Льюис.

— Обратно на остров, с которого приехал. На Свободу. Майорку. То есть Мальорку. Случаем, не знаешь, как управлять вертолетом?

— Нет, но думаю, ничего сверхсложного.

— Меня беспокоит посадка.

— Садись на воду.

— Не хочется терять вертолет. Если, конечно, я его найду. Сигарету?

— Нет, спасибо.

Секунду сидели молча. Скол затянулся и поднял глаза.

— Иисус и Уэй, настоящие звезды. Там внизу у них были муляжи.

— Правда?

— Правда.

Льюис оглянулся на программистов. Покачал головой.

— Они говорят так, будто утром вся Семья помрет. Чушь. Наоборот — родится.

— И получит кучу неприятностей. Они уже начались. Самолеты рухнули…

— Товарищи, которые должны были умереть, не умерли…

Скол секунду помолчал.

— Да. Спасибо, что напомнил.

— Конечно, трудности будут. Но в каждом городе есть товарищи, у которых снижена дозировка, которые пишут «долой Уни!». Они помогут поначалу. А в конечном итоге станет лучше. Живые люди!

— Интереснее станет, это точно. — Скол надел сандалии.

— Ты же не останешься на своем острове навсегда?

— Не знаю. Пока у меня задача туда добраться.

— Возвращайся. Семье нужны такие, как ты.

— Правда? Я там заменил себе глаз и не уверен, что сделал это, только чтобы одурачить Уэя.

Он замял сигарету и встал. На него оглядывались программисты. Скол нацелил на них пистолет, и они поспешно отвернулись.

Льюис тоже встал.

— Рад, что бомбы сработали, — улыбнулся он. — Это я делал.

— Сработали как по писаному. Кинул — и бабах.

— Хорошо. Слушай, не знаю, что ты там толковал про глаз. Давай садись на сушу и через несколько недель возвращайся.

— Посмотрим. До свидания.

— До свидания, брат.

Скол повернулся и вышел с площадки на каменистый склон, ведущий к лесопарку.

Он летел над дорогами, где одиночные машины медленно объезжали длинные пробки; вдоль реки Свобода, на которой баржи слепо тыкались в берега; мимо городов, где неподвижно замерли вагоны монорельса и зависли вертолеты.

Освоившись с управлением, Скол снизил высоту: на площадях толпились товарищи; неподвижно стояли фабричные конвейеры; по строительным площадкам слонялись редкие рабочие; несколько человек привязывали баржу к причалу и глазели на его вертолет.

Скол летел вдоль реки, а потом низко пошел над морем. Думал о Яне и Лилии, как она ошеломленно обернется от раковины (дурак, надо было взять покрывало!). А если они переехали? Вдруг Лилия, думая, что его поймали и вылечили, снова вышла замуж? Нет, исключено. (Почему? Прошло почти девять месяцев.) Нет. Только не она. Она…

На ветровое стекло упали и растеклись струйками по бокам прозрачные капли. Что-то течет сверху. Тут он заметил, что небо с обеих сторон посерело, а впереди стало и вовсе темным, как на доунификационных полотнах. Это же дождь!

Дождь! Днем! Одной рукой он держал штурвал, а другой провел изнутри пальцем по дорожке, оставленной каплями.

Дождь днем! Иисус и Уэй, как странно! Как неудобно!

И в то же время приятно. Естественно.

Скол взялся за штурвал обеими руками — не будем расслабляться, брат — и с улыбкой полетел вперед.

ИСКУССТВЕННЫЙ ОТБОР