– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
Открыл шкафчик; внутри оказался полотер и бутылки с зеленой жидкостью.
– А где комбинезоны?
– Там. – Товарищ показал головой.
На полках лежали оранжевые комбинезоны, того же цвета предохранительные накладки на обувь и толстые перчатки.
– Вы сами откуда? – спросил товарищ.
– РОС50937. – Скол взял комбинезон и накладки. – А мы хранили в том шкафу.
– Должны быть в этом, – ответил товарищ, застегивая белый комбинезон.
– Я была в Рос, – сказала женщина. – Два задания, сначала четыре года, потом три.
Он медленно надевал накладки, пока товарищи не бросили оранжевую униформу в мусоропровод и не вышли.
Натянул поверх белого комбинезона тяжелый оранжевый с дополнительными карманами и застегнул под горло.
Проверил другие шкафчики, прихватил гаечный ключ и большой кусок желтого паплона.
Вернулся за сумкой и замотал ее в паплон. Его толкнуло дверью.
– Простите, – извинился товарищ в оранжевом. – Я вас ударил?
– Нет, – ответил он, придерживая обмотанную сумку.
Товарищ ушел.
Скол взял сумку под мышку, вынул из кармана гаечный ключ и зажал его в правой руке, надеясь, что получилось похоже.
Двинулся в том же направлении, что и товарищ, затем повернул и вышел сквозь широкий проем на поле.
Трап самолета у второй линии был пуст. У подножия, рядом со сканером, стояла тележка с контейнерами – вероятно, та самая.
Другой трап опускался под землю, а самолет, который он обслуживал, уже ехал к взлетной полосе. Кажется, в расписании был рейс на 8:10 в Кит.
Скол присел на одно колено, положил вещи на бетон и сделал вид, что поправляет накладку. Пассажиры внутри будут наблюдать за взлетом самолета в Кит, тогда-то он и поднимется на борт. Мимо него прошелестели оранжевые ноги, кто-то направлялся в сторону ангаров. Скол снова снял и надел накладку, глядя, как самолет разворачивается и набирает скорость…
Поднял сумку с ключом и неторопливо пошел. Свет прожекторов его нервировал, но он сказал себе, что никому нет никакого дела, все смотрят на другой самолет. Около трапа притворился, что касается сканера – из-за тележки было якобы неудобно, – и ступил на быстро бегущие вверх ступени. Крепко держа в потной руке ключ и завернутую в паплон сумку, вошел в салон.
Двое из техперсонала загружали автоматы кейками и напитками. Он кивнул. Ему кивнули в ответ. Зашагал по проходу в сторону туалета.
Не закрывая дверь, положил сумку на пол, повернул краны в раковине и постукал по ним. Затем встал на колени, постучал по сливной трубе. Приставил к ней гаечный ключ.
Трап остановился и снова заработал. Скол выглянул: товарищи ушли.
Он закрыл дверь, снял оранжевый комбинезон, туго скатал его и запихнул в сумку вместе с желтым паплоном. Сбоку втиснул вставленные одна в другую накладки для сандалий. Положил сверху ключ, натянул края и застегнул.
С сумкой на плече сполоснул руки и лицо холодной водой. Сердце бешено колотилось, но чувствовал он себя отлично – деятельным и живым. Обозрел в зеркале свою персону с зеленым глазом. Долой Уни!
Раздались голоса входящих пассажиров. Он продолжал вытирать давно сухие руки.
Дверь отворилась, вошел мальчик лет десяти.
– Привет, – сказал ему Скол и выбросил полотенце. – Как жизнь?
– Хорошо.
– Первый раз летишь на самолете?
– Нет. – Мальчик расстегнул комбинезон и сел на один из унитазов. – Я тысячу раз летал.
– Ну, до встречи.
Салон был заполнен примерно на треть, и товарищи все заходили. Скол сел на ближайшее свободное место у прохода, убедился, что сумка надежно застегнута, и пристроил ее под сиденьем.
На другом конце он сделает то же самое. Во время высадки пойдет в туалет и облачится в униформу. Когда на борт поднимутся товарищи с кейками и напитками, будет ковырять ключом раковину и уйдет последним. На складе, за каким-нибудь ящиком или в шкафу, избавится от комбинезона, накладок и ключа; покинет аэропорт, не касаясь сканера, и пешком пойдет в 14509 – восемь километров к востоку от 510, он утром проверил по карте МДС. Если повезет, к двенадцати или половине первого ночи будет на месте.
– Как странно! – произнесла его соседка.
Он обернулся.
Женщина смотрела в хвост самолета.
– Кому-то не хватило места.
По проходу, озираясь по сторонам, медленно шел товарищ. Салон был полон. Пассажиры оглядывались, не зная, как помочь.
– Найдется. – Скол приподнялся в кресле и осмотрелся. – Уни не ошибается.
– Нет, – ответила соседка. – Все занято.
Поднялся гул голосов. Действительно, места не было. Какая-то пассажирка взяла ребенка на колени.
Самолет тронулся, загорелись экраны, началась передача про географию и природные богатства Афр.
Скол хотел сосредоточиться – эти сведения могли в будущем оказаться кстати, – но тщетно. Если его теперь найдут и вылечат, он больше никогда не вернется к жизни. На сей раз Уни проследит, чтобы даже тысяча листьев на тысяче мокрых камней не смогла разбудить его сознание.
Он добрался в 14509 в двадцать минут первого. Спать совершенно не хотелось, организм еще не перестроился с часового пояса Сша и кипел энергией.
Для начала Скол сходил в музей до-У, потом на ближайшую к П51 стоянку велосипедов. Туда он наведался дважды, и по одному разу – в столовую и центр снабжения.
В три часа вошел в комнату Лилии. Поглядел при свете фонаря, как она спит, – на ее щеку, шею, темную руку на подушке, – подошел к столу и включил лампу.
– Анна, – позвал он, стоя в изножье кровати. – Вставай.
Она что-то пролепетала.
– Просыпайся, Анна. Пора.
Она села, закрываясь от света и протестующе бормоча. Убрала руку, узнала его и обескураженно нахмурилась.
– Я хочу, чтобы ты прокатилась со мной на велосипеде. Не вздумай громко говорить и звать на помощь. – Он достал из кармана пистолет и прицелился ей в лицо (надо надеяться, правильной стороной): указательный палец – на спусковом крючке, остальные держат рукоять. – Не послушаешься – убью.
Глава 3
Она уставилась на пистолет, потом на него.
– Генератор слабый, но в стене музея получилась дырка в сантиметр глубиной. А в тебе будет еще больше, так что не дури. Я не хочу тебя пугать. Позже сама все поймешь.
– Какой ужас! Ты снова болен!
– Да, и мне хуже. Поэтому делай, что скажу, а то Семья потеряет двух ценных членов; сначала тебя, потом меня.
– Ли, как ты можешь? Посмотри на себя – с оружием в руке, угрожаешь!
– Вставай и одевайся.
– Пожалуйста, дай мне позвонить…
– Одевайся. Живо!
– Хорошо. Хорошо, я сделаю, как скажешь. – Она сбросила одеяло, поднялась и расстегнула пижаму.
Он отступил, продолжая держать ее на мушке.
Лилия стянула пижаму, бросила ее на пол и повернулась к полке с комбинезонами. Скол смотрел на ее грудь и тело, которое тоже отличалось от нормы: полные ягодицы, округлые бедра. До чего хороша!
Она надела штанины, сунула руки в рукава.
– Ли, умоляю тебя, пойдем вниз в медцентр и…
– Помолчи.
Она застегнула комбинезон и обулась.
– Зачем ехать куда-то на велосипеде посреди ночи?
– Собери сумку.
– Дорожную?
– Да. Возьми аптечку, комбинезоны на смену, кусачки для ногтей. Все, что тебе дорого. Фонарик есть?
– Зачем?
– Сумку собирай.
Она сложила и застегнула сумку, и он повесил ее на плечо.
– За домом два велосипеда. Пойдем вместе. У меня в кармане пистолет. Если кто-нибудь попадется навстречу и ты хотя бы пикнешь, убью обоих. Ясно?
– Да.
– Делай, что скажу. Скажу остановиться и поправить сандалию, останавливайся и поправляй. Мы не будем касаться сканеров. Тебе не впервой.
– Мы не вернемся?
– Нет. Уезжаем далеко.
– Тогда я хочу взять фотографию.
– Бери. Я же сказал: все, что тебе дорого.
Она подошла к столу и порылась в ящике.
Фотография Короля? Нет, он – напоминание о «болезни». Вероятно, родители.
– Она где-то здесь. – Голос прозвучал неуверенно, как-то неестественно.
Скол быстро подошел и оттолкнул ее в сторону. На дне ящика было написано: «Ли РМ пистолет два вело…».
– Я хочу помочь.
Он чуть не ударил ее. Сдержался. И вдруг понял: зря, она подумает, что он не опасен, – и отвесил пощечину так, что обожгло ладонь.
– Ты эти штуки брось! Не видишь, я болен? Еще хоть раз что-нибудь такое выкинешь – и сама умрешь, и десяток других с собой прихватишь!
Она смотрела на него широко открытыми глазами, дрожа и держась за щеку.
Его тоже трясло – он сделал ей больно. Выхватил у нее ручку, зачирикал написанное и бросил сверху бумаги и записную книжку. Задвинул ящик, схватил Лилию за локоть и подтолкнул к двери.
Они шагали рядом по коридору. Он держал руку в кармане, на пистолете.
– Перестань трястись. Будешь слушаться – я тебя не трону.
Встали на эскалатор. Навстречу поднимались два товарища.
– И тебя, и их, – сказал он. – И любого, кто попадется.
Она не ответила.
Он улыбнулся товарищам. Те улыбнулись в ответ. Она кивнула.
– Меня переводят уже второй раз за год, – произнес он.
Спустились еще по нескольким эскалаторам и ступили на последний, ведущий в фойе. Около сканера входной двери стояли три товарища, двое из них с телекомпами.
– Смотри мне!..
Они ехали вниз, отражаясь в затемненном стекле противоположной стены. Товарищи разговаривали. Один поставил телекомп на пол.
Сошли с эскалатора.
– Анна, подожди минутку.
Она остановилась.
– Ресница в глаз попала. Есть салфетка?
Полезла в карман и покачала головой.
Он нащупал салфетку у себя под пистолетом и протянул ей. Стал лицом к товарищам и широко открыл глаза, снова сунув руку в карман. Она поднесла салфетку к глазу, по-прежнему дрожа.
– Да не волнуйся так, это просто ресница, – сказал он.
За ее спиной товарищ поднял телекомп. Вся троица пожимала руки и целовалась. Двое с телекомпами коснулись сканера. Заморгал зеленый огонек. Вышли. Третий, молодой человек за двадцать, направился в их сторону.