Лилия жаловалась на насекомых и скуку. Как-то ночью согласно расписанию пошел дождь, и она жаловалась на дождь.
Однажды Скол проснулся от какого-то шевеления. Посветил фонарем. Она уже развязала запястья и высвобождала ноги. Он заново ее связал и ударил.
В ту субботу они не разговаривали.
На следующий день снова ехали. Скол держался рядом и внимательно следил за ней, когда кто-то попадался навстречу. Напоминал улыбаться, кивать и отвечать на приветствия, как будто все в порядке. Лилия угрюмо молчала, и он опасался, что, несмотря на пистолет, она того и гляди позовет на помощь или откажется продолжать путь.
– Не только тебя – всех, кто попадется на глаза. Клянусь, я всех прикончу!
Она крутила педали, улыбалась и нехотя кивала. У него заклинило переключение скоростей, и пришлось остановиться, хотя проехали только сорок километров.
К концу третьей недели ее раздражительность поутихла. Она хмуро сидела, дергая травинки, рассматривала кончики пальцев и крутила браслет. На Скола смотрела с любопытством, словно на незнакомца. Приказы выполняла медленно и механически.
Он чинил велосипед, думая, что искусственно торопить ее пробуждение не стоит.
Как-то вечером, когда шла четвертая неделя, она поинтересовалась:
– Куда мы едем?
Они доедали последний на сегодня кейк.
– На остров Майорка. В Море вечного мира, – ответил Скол после секундного колебания.
– Майорка?
– Остров неизлечимых. На земле таких семь. На самом деле больше, потому что некоторые – целые архипелаги. Я нашел их на карте музея до-У еще в Инд. Их залатали сверху, а с карт в МДС вовсе убрали. Хотел рассказать тебе в тот день, когда меня «вылечили».
Лилия помолчала.
– Ты сказал Королю?
Впервые вспомнила его за все это время. Сообщить ей, что Королю не требовалось ничего говорить, что он давно все знал и скрывал? Какой смысл? Король мертв, зачем оскорблять его память?
– Да. Он очень удивился и обрадовался. Не понимаю, почему он… сделал то, что сделал. Ты же знаешь?
– Знаю. – Она отвела глаза и откусила макси-кейк. – Как они живут на том острове?
– Понятия не имею. Может, совсем без удобств, очень примитивно. Всё лучше, чем так. – Скол улыбнулся. – Как бы то ни было, они свободны. И не исключено, что высоко цивилизованны. Первые неизлечимые, наверно, были самыми независимыми и изобретательными.
– Не уверена, что мне туда надо.
– Не торопись. Через несколько дней сама поймешь. Это ведь ты первая додумалась, что могут существовать колонии неизлечимых, помнишь? Ты просила меня их отыскать.
– Да, – кивнула она.
Несколько дней спустя она взяла найденную им французскую книгу и попробовала читать. Он сел рядом и переводил.
В то воскресенье с ними поравнялся велосипедист.
– Привет.
– Привет, – отозвался Скол.
– А я думал, эту модель уже изъяли, – удивился попутчик, крутя педали слева от Скола.
– Ага, но на стоянке других не было.
У товарища был велосипед с более тонкой рамой, и скорости переключались нажатием кнопки.
– В 935?
– Нет, 939.
– А-а. – Товарищ бросил взгляд на корзины, где в одеялах лежали сумки.
– Ли, давай поднажмем, – вмешалась Лилия. – Их уже не видно.
– Никуда не денутся – еда и одеяла у нас.
Товарищ улыбнулся.
– Все равно, поехали быстрее, – настаивала Лилия. – Нечестно заставлять их ждать.
– Ладно. – Скол повернулся к товарищу. – Счастливо.
– И вам.
Оторвались.
– Молодец. Он уже собирался спросить, зачем нам столько всего.
Лилия не ответила.
Они проехали около восьмидесяти километров и расположились в лесу к северо-западу от 12471, в одном дне пути от 082. Нашли неплохое укрытие – треугольную расщелину между скалистыми уступами, над которой нависли кроны деревьев. Скол нарезал веток, чтобы завалить вход.
– Меня больше не надо связывать. Я не убегу и не стану звать на помощь. Убери пистолет.
– Хочешь на Майорку?
– Конечно. Очень. Я всегда хотела. Когда была собой.
– Хорошо. – Скол спрятал пистолет и в ту ночь ее не связывал.
Однако его встревожил столь будничный тон. Где же энтузиазм? И благодарность… Он признавался себе, что ожидал именно их: благодарности, проявлений любви. Лежа без сна, слушал ее тихое, спокойное дыхание. На самом деле спит или прикидывается? Вдруг каким-то немыслимым способом водит его за нос? Посветил фонариком. Веки смежены, губы приоткрыты, руки сложены под одеялом, будто она все еще связана.
Напомнил себе, что сегодня только двадцатое маркса. Через неделю-другую она станет более эмоциональной. Закрыл глаза. Когда проснулся, она подбирала с земли камни и прутья.
– Доброе утро, – произнесла дружелюбно.
Неподалеку нашелся ручеек и дерево с зелеными плодами. Скол решил, что это olivier[12]. Плоды были горькими и странными. Они оба предпочли макси-кейк.
Лилия спросила, как он избавился от терапии. Рассказ про листок на мокром камне и самодельные повязки произвел впечатление. Она похвалила его находчивость.
Как-то ночью отправились в 12471 за едой, полотенцами, туалетной бумагой и одеждой. Заодно изучили в МДС при слабом свете фонаря карту местности.
– Доберемся в 082, а потом? – спросила Лилия на следующее утро.
– Спрячемся на берегу и станем каждую ночь высматривать неизлечимых.
– Они рискнут высадиться?
– Думаю, да. Подальше от города.
– Разве им не логичнее плыть в Евр? Это ближе.
– Будем надеяться, что заглядывают и в Афр. Хочу взять в городе что-нибудь для обмена на острове. Что-нибудь ценное. Надо подумать.
– Есть шансы найти лодку?
– Вряд ли. Прибрежных островов там нет, значит, не будет и моторок. Конечно, остаются еще весельные в парках аттракционов, только не представляю, как прогрести двести восемьдесят километров.
– В принципе возможно.
– Да, в крайнем случае. Но я рассчитываю на менял или какую-то организованную спасательную операцию. Майорка вынуждена защищаться, Уни знает о ее существовании, знает обо всех островах. Тамошние товарищи, наверное, выискивают новеньких, чтобы пополнить свои ряды.
– Не исключено.
Ночью снова шел дождь, и они сидели рядом, завернувшись в одеяло и вжавшись между высокими каменными уступами в самом дальнем и тесном уголке своего укрытия. Он поцеловал ее и хотел расстегнуть комбинезон. Она остановила его руку.
– Я понимаю, это звучит глупо, но я как-то до сих пор не могу в другие дни. Давай дождемся субботы.
– Действительно, глупо.
– Знаю, и все-таки… Пожалуйста!
– Конечно, если ты так хочешь, – отозвался Скол через секунду.
– Хочу.
Они читали книги и прикидывали, что лучше всего взять в 082 для продажи. Он проверял велосипеды, а она увлеклась гимнастикой – даже его перещеголяла.
В субботу вечером, вернувшись с ручья, Скол застал Лилию с пистолетом в руке. В сощуренных глазах горела ненависть.
– Он мне звонил, перед этим.
– О чем ты го…
– Король! – выкрикнула она. – Он звонил мне! Ты, лживый, злобный… – Она нажала на крючок. Потом еще раз, сильнее. Посмотрела на пистолет, на Скола…
– Там нет генератора.
Снова взглянула на оружие, на него, шумно вдохнула, раздувая ноздри.
– Злость! Что на тебя наш… – начал он.
Она размахнулась и запустила в него пистолетом. Он заслонил лицо, и удар пришелся в грудь. От боли перехватило дыхание.
– Идти с тобой? Трахаться с тобой? После того, как ты его убил? Ты… ты fou, зеленоглазый chien, cochon, batard![13]
Он схватился за грудь, перевел дух.
– Я не убивал! Он покончил с собой, Лилия! Иисус и…
– Потому что ты ему солгал! Про нас! Сказал, что мы…
– Он сам выдумал. Я говорил, что это неправда! Говорил! А он не поверил!
– Нет, ты подтвердил. Он сказал, что ему плевать, что мы друг друга стоим, а потом отключился и…
– Лилия, клянусь любовью к Семье, я говорил ему, что это неправда!
– Тогда почему он повесился?
– Потому что знал!
– Потому что ты ему сказал! – Она повернулась и схватила велосипед – корзина была уже упакована, – стала пробираться сквозь наваленные у входа ветки.
Скол бросился следом и обеими руками ухватил заднее колесо.
– А ну вернись!
– Пусти!
Он взялся за раму, вырвал велосипед и отбросил в сторону. Схватил ее за руку и держал, несмотря на посыпавшиеся удары.
– Он знал про острова! Острова! Он жил недалеко от одного из них, торговал с товарищами! Это он рассказал, что они высаживаются на берег!
Лилия широко раскрыла глаза.
– Что ты такое говоришь?
– У него было задание рядом с таким островом. Фолклендские острова, у побережья Арг. Он видел неизлечимых и выменивал у них разные штуки. Он не сказал нам, потому что знал, что мы захотим туда перебраться, а он был против! Вот почему он повесился! Понимал, что ты узнаешь от меня и что ему больше не быть «Королем», и ему было совестно, и он устал.
– Ты лжешь. И ему солгал. – Она вырвала руку, да так резко, что на плече поползла материя.
– Это неизлечимые дали ему парфюмерную воду и семена табака.
– Не хочу тебя слушать. И видеть не хочу. Я пойду туда одна.
Подобрала свою сумку и размотавшееся одеяло.
– Не сходи с ума.
Не слушая его, Лилия подняла велосипед, бросила сумку в корзину и запихнула сверху одеяло.
– Никуда ты без меня не пойдешь.
– Еще как пойду. – Ее голос дрожал.
Они тянули велосипед в разные стороны. В сгущающемся сумраке Скол смутно различал ее лицо.
– Я тебя не пущу.
– Лучше повеситься, как он, чем идти с тобой.
– Слушай меня, ты… Я еще полгода назад мог добраться до острова! Я уже поехал и вернулся, потому что не хотел бросать тебя, мертвую и безмозглую! – Он с силой толкнул Лилию к каменной стене и отшвырнул велосипед. Прижал ее руки к скале. – Я приехал сюда из Сша, и это животное существование нравится мне не больше, чем тебе. Драться я хотел, любишь ты меня или ненавидишь…