— Ну, тогда я пошел, — послышался звук удаляющихся шагов.
— Спасибо, — вполне возможно, что с благодарностью я поздновато спохватилась, на нее мне никто ничего не ответил.
Долго, упорно, спотыкаясь и падая, я шла на звук. Точнее на целый букет звуков. Шуршание шин, скрип тормозов, гудки клаксонов, все это я постепенно стала вычленять из этого букета, который изначально казался мне одним нудным гулом. Сейчас же, шум машин все громче и громче вторгался в мои печальные размышления. Убитая всем произошедшим (потерей зрения, чуть не свершившимся насилием, и стыдом от того, в каком виде меня видели двое посторонних мужиков, так называемый муж да спаситель), я использовала этот шум как ориентир. Если звуки дороги удалялись, значит, я выбрала неверное направление, если усиливались, значит шла куда нужно. Так, постепенно я и добралась до дороги. Обнаружила я, что нахожусь на ней, только когда услышала скрип тормозов и визг покрышек и сразу же несколько машин резко засигналили.
— Дура! Ты куда прешь! Жить надоело? Не видишь что ли, машины едут? Отойди, дурочка. И чего ты сегодня привязалась на мою голову? — с удивлением я опознала голос оравшего мужчины.
С ним мы явно уже виделись сегодня. Конечно, если я не ошибаюсь.
— Ну чего ты стоишь? — в это время продолжил он уже спокойней. — Не видишь, машины едут!
— Не вижу, — созналась я.
— Ты издеваешься что ли? — интонации мужского голоса снова повысились.
— Нет. Я действительно не вижу.
— А! Черт! — так знакомо бросил он.
Послышался звук мотора. Неужели он меня оставит здесь на дороге? А мне-то что? Тогда и завершу начатое. Нет, двигатель заглох, послышался звук захлопываемой дверцы и писк сигнализации.
— Давай помогу, — меня бережно взяли под руку, и повели в сторону от шума машин. — Тебе куда надо идти?
— Не знаю, — ответом мне стало озабоченное сопение.
— Как не знаешь? — тоскливо выдохнул мужчина.
В этом выдохе я ощутила и затаенное раздражение, и усталость, и скрытый подтекст: «Ну, ладно, раз уж я в это ввязался…»
— Не нужно мне помогать, — глаза защипали подло подкравшиеся слезы. — Лучше оставьте меня на дороге. И вам со мной возиться не надо будет, и родственники, наконец, освободятся от такой обузы.
— Ты чего удумала? — зло поинтересовался он. — В голове у тебя хоть что-нибудь есть? Из-за тебя же потом кто-нибудь сядет. Не затормози я вовремя, и этим «кто-нибудь» сам и оказался бы. Если уж и решила покончить с собой, то будь добра, сделай это так, чтобы никому жизнь не поломать. Да и о родителях ты подумала? Нет? То-то же… Говори. Куда идти?
— Я не знаю, — подло шмыгнул нос, и одинокая слеза скатилась по щеке.
— Черт. Только плакать не надо. Ладно?
— Ладно, — шмыгнула я еще раз носом и затараторила, торопясь поделиться информацией. — Только я не знаю куда идти. Я же не вижу. И вышла из дома первый раз после больницы. И какой этаж, я не знаю. И какая дверь, — виноватым шепотом завершила я, — тоже не знаю.
— Ну, номер-то дома и название улицы ты знаешь же? — раздражение из голоса пропало совсем, в нем осталась только обреченность.
— Нет. Не знаю. Я этого не помню. Совсем, — опять предательски запершило в горле.
— Да. Попали мы. А номер телефона? Его-то ты помнишь?
— Да, — воспряла я духом. — Людми… Тьфу, мама перво-наперво заставила меня номер ее мобильника наизусть выучить, и кнопки на телефоне заучить. Только сам телефон дома остался. Я сейчас попробую вспомнить.
— Надеюсь, ты его действительно помнишь, — облегченно вздохнул мужчина.
— Помню, — недоверчиво протянула я, память действительно по первому требованию выдала нужную комбинацию цифр.
— Тогда диктуй, — кнопки телефона мелодично отозвались на движения его пальцев, подсказав мне, что спаситель собирается набирать номер.
Прилежно я озвучила всплывшие в мозгу цифры.
— Маму как зовут? — полюбопытсвовал он.
— Людмила Леонидовна, — послушно выдала я требуемую информацию.
Мужчина вполне вежливо побеседовал с моей родительницей. Они быстро договорились о месте передачи бесценного трофея, то бишь меня и мы с ним мило устроились на скамеечке, ожидая появления еще одной спасительницы. Но большую часть их разговора я просто пропустила мимо ушей, настолько погрузилась в тяжкие мысли о своей несчастной доле.
— Ты говорила, что лежала в больнице. С тобой что-то случилось? Может, расскажешь? — вопрос он задал, скорее всего, для того, чтобы прервать затянувшееся молчание.
— А что там рассказывать, — грустно отозвалась я. — Вышла замуж, за придурка. Мы когда в свадебное путешествие ехали на мотоцикле, попали в аварию.
— Значит, у тебя из-за этого проблемы со зрением? Ты, конечно, извини мой назойливый интерес. Я, дурак, что задаю тебе подобные вопросы.
— Да. Из-за этого, — ответила я и замолчала.
— Урод у тебя муж, — снова нарушил он молчание. — И сволочь первостатейная. Знал бы, что у тебя такие проблемы, врезал бы сильнее.
— Значит, это точно был ты?! — потерянно произнесла я, очередная волна стыда накрыла меня с головой, и дальше я не смогла вымолвить ни слова.
Он же почувствовал, что мне неудобно и не стал больше расспрашивать. Так и сидели, молча, пока у него не зазвонил телефон.
— Извини, я на секунду, — сказал мужчина мне.
Дальше я уже слышала его голос издалека. И как не напрягала ушки, слышала только отрывки разговора.
— Да, Саша, да… Я не мог позвонить… Да, я был очень занят. И сейчас занят…. Нет, в другой раз… Все, я не могу говорить… Да, да… Я перезвоню сам. Будь добра, до этого не звони мне сама. Все. Пока. Не дуйся.
— Извини. Подруга моя звонила. Если бы не ответил, потом покою бы не дала, — извиняющиеся нотки в голосе меня удивили.
— Да ладно. Это ты меня извини. Ты тут, со мной, дурой набитой, нянчишься, да еще и извиняешься. А ведь виновата во всем только я одна. Нужно было сидеть дома и никуда не рыпаться. Удалось бы без неприятностей и встречи с мужем обойтись.
— Я вроде как в роли рыцаря выступил, — невесело засмеялся он. — Следует марку держать до конца. Не отвлекаться от добровольно взятых на себя обязанностей.
И снова замолчал. Я же отвечать не стала. Толку от этих взаимных расшаркиваний, если я до сих пор от стыда перед ним сгораю. Скорее бы мама пришла. Надо же, маму мамой от расстройства назвала.
— Людмила Леонидовна? — поинтересовался спаситель у кого-то.
Кажись, подмога прибыла. Только как бы не прибила, вместо прибыла. Все что я знаю о своей родительнице, это то, что особа она достаточно вспыльчивая, но отходчивая.
— Извините нас, — по ее голосу сразу стало понятно, что она чувствует себя не в своей тарелке. — Надеюсь, она не много вам проблем доставила?
— Что вы. Помочь ближнему, особенно такому беспомощному ребенку как ваша дочь, наипервейший долг для любого здравомыслящего человека.
— Вы даже не представляете, как я вам благодарна. Я когда ее одну оставляла, даже подумать не могла, что она найдет путь из квартиры. Врачи сказали, что потребуется много времени, пока она научится в комнатах ориентироваться. Да и то, сказали, что в том случае, если мы минимально предметы будем передвигать. Иначе запутается. А это чадо в перьях вон как далеко уйти умудрилось. Слава Богу, хоть хороший человек на пути повстречался. Люди же разные бывают. Мог же кто-нибудь найтись такой, что и обидел бы эту дурочку.
— Что вы, что вы… Мне не сложно. А за дочкой присмотрите, чтобы не сбегала больше.
— Ох. Спасибо вам. Извините, вы не представились. Не знаю, как вас по имени отчеству звать-то.
— Сергей Николаевич. Будем знакомы. Не стоит все это благодарностей. Давайте, я лучше помогу вам довести девочку до дома.
Имя Сергей, отозвалось каким-то странным эхом в моей голове, и я долго еще не могла прийти в себя от этого ощущения. Я практически не слышала ничего из того, о чем они беседовали с Людмилой Леон… Тьфу. Мамой. Так меня поразило имя. И казалось бы. Что такого? Обычное имя. А вот меня заклинило. И даже когда мы дошли до дома, и родительница взялась за мое пропесочивание, я просто не слышала ее. Пребывание в нирване, закончилось только тогда, когда я попросила маму набрать воды в ванну. Очень захотелось полежать расслабиться. Что не очень удалось. Ссадины при соприкосновении с водой, жгли и руки, и ноги, и даже нос. А после она занялась моими болячками, и все мысли о незнакомце, спасшем мою честь, вылетели из головы. Впрочем, как и вопрос. Куда девался Толик? Подобные ему люди, обычно, такие обиды просто так не оставляют.
Я ойкала, жалобно скулила, пытаясь отвертеться от обработки ран. Но, маман (откуда я взяла это слово?), точно безжалостней палача. Так как только приговаривала, что впредь буду умнее и продолжала свое садистское дело. После же, меня покормили вкусным ужином, о самоубийстве путем голодания я напрочь забыла. Тяжелый день, просто куча, нет, гора стрессов, пробудили во мне зверский аппетит. А после сытного обеда, как говорит поговорка, очень хочется поспать. Вот и прилегла я отдохнуть. Да заснула без задних лап. И не видела, как с горьким выражением лица, женщина, назвавшаяся моей матерью, стоит рядом с диваном и шепчет:
— Что же с тобой случилось, доченька? Почему я тебя совсем не узнаю.
Глава 2Опять интриги
Сергей взглянул на часы и нервно крутанул руль. Задержался он даже больше, чем думал и на одну встречу опоздал безвозвратно. Придется звонить и извиняться, как бы ни претило раскланиваться с гадом, пусть с ним и необходимо было увидеться. Ладно, это все можно отложить и на потом. Впереди более важное дело. Как бы ни отвлекали мысли о встреченной сегодня слепой девочке.
Помнится когда-то давно, он купился на доверчивые голубые глаза, на дне которых плескалась боль. Неужели он готов снова наступить на те же грабли? Да, у смешной девчонки в черной мини-юбке взгляд безжизненно-отрешенный, как и у всех слепых, но в ней чувствуется та же беззащитность, что и в Галине. Или тут вина, таимая в себе годами, дает о себе знать? Бог знает, как он виноват перед своей погибшей женой. И все семь лет брака, Сергей так и не смог смириться с собственной подлостью. Но соблазн оказался так велик. А. Что теперь думать об этом?