Вообще-то, я даже не люблю вечеринки. Но мне нравится, когда мне удается забыться. А на вечеринке всегда найдется кто-то, кто поможет тебе в этом. Кто-то, кто ждет, что что-то случится. Такой же, как я. Я научилась сразу их видеть. Сразу находить этих ждущих. Они не плохие, нет. Просто хотят того же, чего я. Хотя бы ненадолго утратить связь с реальностью. Со своим реальным «я». Мне так кажется. На самом деле я, конечно, не знаю, потому что мы никогда не обсуждаем наши мотивы. Да и мне это безразлично.
Вот о чем я думаю, лежа на продавленном матрасе рядом с каким-то парнем. Окно спальни открыто, холодный зимний воздух легко проникает внутрь, охлаждая мое тело. Я почти вижу свое дыхание.
– Значит, ты и есть та самая девчонка, – говорит он, приподнимаясь на локтях и закуривая сигарету. – А я и не понял, когда мы заговорили.
Поворачиваюсь к нему и вижу, что он смотрит на меня с улыбкой.
– Какая девчонка? – спрашиваю я.
– В нашей школе все про тебя знают, – отвечает парень и выдыхает облако дыма. – О тебе много рассказывают. – Он предлагает мне затянуться, но я качаю головой. Меня это не заводит. Меня заводит другое.
У меня кружится голова. Закрываю глаза и пытаюсь прочувствовать этот момент, прислушаться к своему телу и мыслям, прорваться на другую сторону реальности и забыть, как вообще здесь очутилась. За дверью слышатся крики и музыка, но здесь почему-то это меня не трогает.
– А знаешь, – парень отодвигает волосы с моего лица, и его голос рассеивает чары. Я открываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит. – Не пойму – то ли ты очень красивая, – продолжает он искренне, с мягкой улыбкой, – то ли совсем некрасивая.
Так бывает, когда снится, что ты падаешь, и вдруг просыпаешься, рухнув на кровать, и в шоке возвращаешься в реальный мир. Вот как подействовали на меня его нечаянные дурацкие слова.
И в ту же минуту перед глазами возникает образ, неуловимый и мимолетный.
Джош. Я вижу его улыбку. Чувствую его тепло. Он обнимает меня. Это было мгновение, как вспышка. Он исчезает почти сразу. Я прихожу в себя, и его уже нет. Но этой секунды хватило, чтобы вызвать небольшое сотрясение, встряхнуть меня и снова заставить сердце болеть. У меня возникает неприятное ощущение, будто я под водой и вот-вот утону. Джош никогда и ни за что не сказал бы мне ничего подобного. Несмотря на то, как я с ним обошлась.
Я быстро сажусь. Отыскиваю рубашку и брюки. Одеваюсь. Парень лежит и смотрит на меня. Улыбается.
– Ты куда? – спрашивает он, слишком поздно сообразив, что я делаю.
– А ты как думаешь?
– Не знаю, – медленно отвечает он.
– Слушай, я вижу, что ты под кайфом, но нельзя говорить гадости девушке, с которой только что переспал!
– А что я такого сказал? Я же сказал, что ты красивая, нет?
– Нет! Вообще-то, ты совсем другое сказал! – Зимой уйти быстро не так-то просто. Теперь мне приходится отыскивать гораздо больше одежды. Я резко дергаю за шнурки и завязываю их двойным узлом.
– А, – смеется он.
Перед уходом смотрю на него. Он так и лежит на матрасе голый по пояс, улыбающийся. Он ничего не понял.
– Знаешь, – говорю я, – не пойму, то ли ты очень тупой, то ли просто гад!
Это вызывает у него хохот.
– Ты такая прикольная, – говорит он.
Я закрываю дверь и выхожу в шумный коридор.
Да пошел он.
В доме слишком много народу. Проталкиваясь мимо гостей, я замечаю, что многие смотрят на меня, и мне становится любопытно: а они догадываются, что я та самая девчонка? Мара находится в подвале. Сидит на старом пыльном диване между Алексом и Троем и что-то рассказывает. Алекс не слушает. На этих вечеринках она ведет себя так, будто он ей нравится – разрешает ему обнимать себя за плечи, касается ногой его колена, целует на прощание. Но мне кажется, она его тоже использует. Вспоминает о нем вслух, лишь когда рядом Камерон. И хотя прошло уже несколько месяцев, дальше поцелуев у них не продвинулось.
– Эй, – окликаю я Мару, с трудом отыскав место, где можно встать. – Я на улицу пойду, – кричу я и показываю на дверь.
– Подожди. – Подруга освобождается от руки Алекса, лежащей на ее плече. – Я с тобой.
Мы проталкиваемся сквозь сплошную стену тел и обходим лабиринт ящиков с пивом на полу кухни. Когда я открываю дверь и выхожу на холод, нас окутывает приятная тишина. Я снова могу дышать.
– Что случилось? – спрашивает Мара.
– Ничего.
Она внимательно смотрит на меня.
– Нет, с тобой что-то не так.
– Говорю же, ничего. Я просто тусовалась с одним придурком, и он сказал мне гадость. Но я переживу. Все нормально, мне все равно. – Я пожимаю плечами, вдыхаю морозный воздух, дышу полной грудью и делаю глубокий выдох.
– А что он сказал?
– Неважно. – Я смотрю на небо.
– Поехали домой, – говорит подруга.
– Серьезно? Ты разве не хочешь остаться? А как же Алекс?
– Мне все равно, – смеется она. – По правде говоря, мне кажется, он даже не заметит.
Мы едем в круглосуточную закусочную, которая стоит на границе наших городков. Еще только половина одиннадцатого. Я заказываю большой завтрак, а Мара – здоровенный банановый сплит.
– Так что все-таки сказал тот парень? – спрашивает Мара и выуживает вишенку из завитка взбитых сливок. – Мне действительно хочется знать.
– Ладно. На самом деле, это даже смешно. Он сказал, что не поймет: то ли я очень красивая, то ли совсем некрасивая, – признаюсь я.
– Что, серьезно? Вот черт, – она и хмурится, и улыбается одновременно.
– Серьезно. Так прямо и сказал.
– Это же ужасно!
– Ага, – смеюсь я. – Но хуже всего, как он это сказал: так мило, как будто делает мне комплимент! Но это не совсем то, что хочешь услышать от парня, с которым только что переспала.
– Да уж, пожалуй, – соглашается подруга, но перестает смеяться. – А ты… ты часто это делаешь, Иди? – Она смущенно смотрит на свой десерт, словно пересчитывает шарики снова и снова: ванильный, клубничный, шоколадный, ванильный, клубничный, шоколадный. – С парнями, которых видишь впервые?
– Иногда. – Я пожимаю плечами. – Так, по настроению.
– А тебе не кажется… даже не знаю, Иди… тебе не кажется, что это не лучшая идея? Это же может быть опасно, нет?
Я откусываю теплый кусочек поджаренного хлеба. Не знаю, как говорить об этом с Марой. Как это объяснить.
– А не опасно напиваться в компании незнакомых парней?
Она открывает рот. Видимо, ее оскорбляет сам факт, что я сравниваю эти два занятия.
– Я не хочу сказать, что это плохо, нет – я тоже так делаю, сама знаешь – просто это же одно и то же, тебе не кажется?
– Нет, это не одно и то же, – отвечает Мара и кладет ложку в тающее клубничное мороженое. – Разве секс, – шепотом добавляет она, – не должен быть чем-то особенным? И парень, с которым ты этим занимаешься, не должен быть особенным?
– Это кто сказал? Много чего должно быть особенным, а на самом деле нет.
– Наверное. – Кажется, я ее не убедила.
– А потом, – продолжаю я, – ты много вокруг видишь особенных парней?
– И все же, я тревожусь о тебе и поэтому должна сказать, Иди. Тебе надо прекратить этим заниматься.
– Я знаю, что делаю. – Потянувшись через стол, я угощаюсь ее шоколадным мороженым. – И нечего обо мне тревожиться. Подумаешь, велика беда. Серьезно.
Она качает головой, пожимает плечами и снова начинает есть мороженое.
– Как думаешь, Алекс и Трой когда-нибудь бывают трезвыми? – спрашивает она, пытаясь сменить тему.
– Ни разу не видела, – смеюсь я.
– Но они милые, – замечает она.
Я киваю и краду у нее еще ложечку мороженого.
– А я вот не очень хорошо поступила с Троем, Мара.
– О нет! Неужели… ну, знаешь… вы что, переспали? – спрашивает она. – Когда?
– Нет, не с ним. С его старшим братом, – признаюсь я. – Давно еще, на той вечеринке у него дома. Ее же на самом деле его брат устраивал. Теперь когда я вижу Троя, мне очень стыдно. С каждым разом все хуже.
– Но зачем ты это сделала? – спрашивает она.
– Да как-то само собой вышло. И это ничего не значило. Мы с ним с тех пор даже не общались. Что? Чего ты на меня так смотришь?
Мара в ужасе и с каждым моим словом выглядит еще более испуганной.
– Прости. Я тебя не осуждаю. Просто удивилась… я же ни о чем не догадывалась. Вот и все.
– Ну, теперь ты все знаешь. Но это ничего не значило. Даже не знаю, зачем рассказываю тебе об этом.
– Нет, правильно делаешь, что рассказываешь. Не хочу, чтобы у тебя были от меня секреты.
– У меня нет секретов, – вру я.
– Вот и хорошо. – Она подвигает ко мне десерт. – Помоги доесть, а то все растает.
– «Всюду чувствуется приближение Рождества», – напевает мама, стоя на стуле в гостиной с гирляндой из зеленой мишуры. – Иди, подай кнопку, – велит она.
Я ерзаю в кресле, грызу ногти и считаю минуты до приезда Кейлина. Достаю телефон. Ничего. Ни звонков, ни сообщений, ни новостей.
Я в отчаянии и пишу Трою:
Можем встретиться? Мне нужно расслабиться
– Иди! – кричит мама. – Дай кнопку!
– А, да. Прости. Вот, – протягиваю ей горсть металлических кнопок.
– Спасибо. – Встретившись со мной взглядом, мама улыбается. – Знаешь, так хорошо, когда ты дома. С тех пор как у Мары появилась машина, ты вечно где-то пропадаешь. У вас, девчонок, свои дела, – она вздыхает.
Телефон в кармане жужжит. Это Трой.
Нет проблем. Для тебя – в любое время
– Кстати, – я быстро соображаю, – я помню, что Кейлин сегодня приезжает, а я кое-что забыла купить. Мара за мной заедет, – вру я.
– Иди! – Мама недовольно кривит рот и упирается рукой в бок. – О чем ты думаешь?
– Знаю. Просто забыла. – Набираю ответ: спс. В 6 на площадке?
– За два дня до Рождества уже ничего не купишь. – Она раздраженно цокает языком и качает головой. – Давай я сама тебя быстро отвезу? Пока Кейлин не приехал?