– Поздравляю. – Я медленно хлопаю в ладоши два раза.
Ее улыбка улетучивается. Заметив знак «стоп», она сбрасывает скорость.
– Какая муха тебя укусила?
– Такая, что ты меня вчера бросила!
– Ты о чем?
– А ты подумай, Мара. Что за день был вчера?
– Не знаю. Четверг?
– Знаешь, просто забудь. Все равно никому нет дела.
– Ладно, – коротко отвечает она, выжимает газ, и мы выезжаем на главную дорогу.
Всю дорогу до школы мы молчим. В машине душно, в воздухе висит все невысказанное, все чувства, которые мы так долго подавляли. Напряжение такое сильное, что кажется, будто лобовое стекло вот-вот треснет. Когда мы наконец паркуемся, я срываю ремень и собираюсь открыть дверь, как клапан, который спасет нас от взрыва.
– Погоди, Иди, – окликает меня Мара. Я останавливаюсь. – Не хотела тебе говорить, но… все равно скажу. – Она делает глубокий вдох и выдох. – В последнее время с тобой невозможно общаться. Правда. Мне очень, очень тяжело с тобой. С тех пор как мы с Камероном стали встречаться, ты ведешь себя, как… – Она замолкает, подыскивая слово помягче.
– Как сука? – Я смеюсь. Я бы сказала очень стервозная сука.
– Да, – медленно соглашается она.
– Ну, с тех пор, как вы с Камероном начали встречаться, ты стала хреновой подругой. И с тобой тоже невозможно общаться. Ты настолько эгоцентрична, что кроме себя и своих проблем вообще ничего вокруг не замечаешь! Никто не заставляет тебя со мной дружить, Мара, и если у тебя есть занятия поинтереснее – ради бога, не буду путаться у тебя под ногами. – Я останавливаюсь лишь потому, что мне нужно перевести дыхание.
– Ого. Ты правда так сильно завидуешь? – обвиняющим тоном бросает она.
– Завидую? Не смеши меня!
– Тебе просто невыносимо видеть, что я счастлива, да? – спрашивает Мара, как будто думает, что я отвечу на такой обидный вопрос. – Что ж, я не собираюсь быть несчастной лишь потому, что ты такая! И будь мы настоящими подругами, ты бы этого не захотела! Ты бы порадовалась за меня!
– Я не несчастна. И не хочу, чтобы ты была несчастной. Как тебе вообще такое пришло в голову?
– Нет, хочешь! И вечно утягиваешь всех в свою трясину! Но я больше не буду это терпеть! С меня хватит, слышишь? Вперед, будь несчастной, если тебе так хочется, но только меня не трогай, ясно? Мы с Камероном любим друг друга, я счастлива, а ты ведешь себя так, словно это что-то плохое, и ведешь себя так, будто я дура какая-то!
– А может, это и так. Только жалкая дура позволит парню полностью контролировать свою жизнь! – кричу я и чувствую, как кровь приливает к каждой клеточке тела.
– Сама ты жалкая! Пусть лучше в моей жизни будет кто-то, кому я небезразлична, чем… – К счастью, она замолкает, так и не сказав то, что хотела – то, что уже давно вертелось у нее на языке.
– Давай, Мара, договори! Чем что?
– Сама знаешь, – выплевывает она. – Ты-то о своих парнях забываешь, просто приняв душ! И кто из нас жалок?
Я ухожу, не успев осознать смысл ее слов, и хлопаю дверью так сильно, что плечо хрустит.
Весь день мы не смотрим друг на друга и не разговариваем. Проходит суббота – ничего. Она звонит в воскресенье. Я не беру трубку, включается голосовая почта, и я сразу прослушиваю сообщение:
«Привет. Это я. Прости, пожалуйста, что забыла про твой день рождения. Может, ты права, и я хреновая подруга. Прости за все, что я тебе наговорила. И за свой тон. Но все действительно так, Иди. И нам, наверное, нужно об этом поговорить. Перезвони, когда получишь сообщение. Пока».
В понедельник иду в школу пешком и прихожу слишком рано. Времени еще полно, и я решаю разобраться в шкафчике. Потом за спиной слышатся шаги, и, даже не оборачиваясь, я понимаю, что это Мара. Притворяюсь, что ее не вижу, хотя, кроме нас двоих, в коридоре никого.
– Привет, – говорит она и встает рядом. – А я за тобой заезжала. Твоя мама сказала, ты рано ушла.
Я молчу и просто продолжаю перебирать листки бумаги, накопившиеся на дне шкафчика.
– Мы теперь не разговариваем? – резко спрашивает Мара.
Я поворачиваюсь.
– Думала, ты мне позвонишь, – продолжает она. – Ты получила мое сообщение?
– Да, – отвечаю я.
– Значит, нарочно не перезвонила?
– Я не на такое извинение рассчитывала.
– А тебе не кажется, что ты тоже должна передо мной извиниться?
Мы стоим, скрестив руки, и обе ждем, пока заговорит другая.
– Ладно, прости за то, что я тебе наговорила, – выпаливаю я. – Я вовсе не считаю тебя жалкой дурочкой из-за того, что ты с Камероном. И хочу, чтобы ты была счастлива. Честно. Просто… ты очень меня обидела.
– Иди, я знаю. Мне так стыдно за все, что у меня вырвалось. Я просто тревожусь за тебя, понимаешь? А то, что забыла про день рождения – так я самая ужасная дура в мире! Как я могла забыть? До сих пор поверить не могу.
– Да ладно. Ничего страшного. Это я взорвалась.
– Нет. Я повела себя просто ужасно. Это непростительно.
– Простительно, – отвечаю я. – Раз в семь лет поссориться можно. Давай так: я прощаю тебя, а ты меня.
– Договорились. – Мара улыбается.
– Так расскажи, – я знаю, что она умирает от желания поделиться со мной, – как все прошло?
Она вздыхает, прислоняется к шкафчикам и мечтательно смотрит в потолок.
– Потрясающе. Это было так здорово, Иди, правда. Никогда не думала, что буду испытывать к кому-то такое… Но здесь не хочу об этом говорить. Давай смоемся, пока нас не увидели? Позавтракаем где-нибудь и сделаем вид, что опоздали. Я угощаю, ладно?
Я захлопываю шкафчик.
– Достаточно было сказать «давай смоемся», – смеюсь я. Мы бежим к ближайшему выходу.
Кейлин приезжает на день Благодарения, как и планировал. Он пытается делать вид, что между нами все в порядке, но мы оба понимаем, что это не так. После ужина в пятницу он подходит к двери моей комнаты и стучится. Заглядывает внутрь и говорит:
– Так как насчет завтра, Иди? Сходим куда-нибудь вдвоем? Не забыла?
– Давай, – я пожимаю плечами.
– Отлично. – Брат улыбается, но не уходит, а смущенно стоит на пороге. – Я ухожу, так что… – Поднимает руку, машет мне, направляется к выходу.
– Я тоже ухожу, – кричу я ему вслед, как будто у нас с ним соревнование.
Он возвращается.
– Да?
– Да, и что?
– Ничего, – отвечает он и бросает на меня мрачный взгляд. – Будь осторожна, ладно, Иди?
Я закатываю глаза и продолжаю рыться в шкафу, выбирая, что надеть.
Кажется, сам воздух заряжен каким-то весельем, вибрациями, когда мы с Марой, Стивом и Камероном едем на вечеринку. Ее устраивает в общаге друг друга соседа по комнате приятеля, знакомого с двоюродным братом Стива. То есть нас почти пригласили. И это очень здорово, потому что мы все просидели в душных тесных комнатушках с предками больше двух дней и готовы взорваться. А может, я просто сужу по себе. В машине играем в «камень-ножницы-бумагу», чтобы решить, кто будет за рулем. Камерон больше всех тормозит – значит, быть ему трезвым.
– А мне все равно. Я просто хочу быть с Марой, – заявляет он. – Необязательно напиваться, чтобы было весело.
Стив открывает мне дверцу машины. Я его игнорирую.
– Очень мило, Камерон. Но я люблю напиться и повеселиться. Так что, может, уже пойдем? – Я иду вперед, туда, откуда слышится музыка.
Стив смеется. Так и хочется сказать ему: я не шучу! Я абсолютно серьезна, черт возьми. Сейчас мне не только необходимо напиться, чтобы повеселиться; мне это нужно, чтобы выжить, ведь до отъезда Кейлина – и, соответственно, Кевина – еще целые выходные. Мне даже кажется, что алкоголя будет мало.
Меня догоняет Мара.
– Так скажи. Нравится или нет?
– Он? – киваю на Стива. – Нет, конечно, нет.
– Брось, Иди, почему? – Она берет меня под руку.
– Потому что он такой… – Я оглядываюсь. Он машет мне рукой. – Он такой.
– Какой? Милый? Слишком милый, слишком умный, слишком симпатичный и очаровательный?
Я пинаю кусок отколовшегося асфальта.
– Только не думай, что я собираюсь с ним переспать!
– Я не думаю! – кричит она, забегает на несколько шагов вперед и пинает мой камень раньше меня. При этом резко выдергивает руку, и я спотыкаюсь.
– Но он точно так думает! – Я прыгаю вперед и пинаю камень в последний раз. Тот летит в кусты, растущие вдоль тротуара, положив конец нашему маленькому соревнованию.
– Неправда! – Подруга останавливается, подходит ближе и шепчет: – Он вовсе не рассчитывает с тобой переспать.
– На что-то он точно рассчитывает. – Я оглядываюсь на них с Камероном; они смеются, толкают друг друга под локоть и постепенно нагоняют нас.
– Ты просто безнадежна, – смеется Мара. – Стив просто милый, приличный мальчик, и ты ему нравишься. Пусть все идет своим чередом, тебе что, жалко?
И вот четыре с половиной стакана пива спустя я стою в битком набитом, пропахшем алкоголем коридоре, в ушах гремят басы, а Стив задает мне тупейшие вопросы.
– Уже решила, в какой колледж пойдешь в следующем году? – Он пытается перекричать шум.
Никуда я не пойду, но мне неохота ему об этом рассказывать. Поэтому я просто делаю глоток и даю ему возможность ответить за меня.
– Не хочешь в местный колледж? – спрашивает он. – Всего лишь колледж штата, конечно, зато рядом с домом. А это же здорово, да?
– Угу. – Делаю еще один большой глоток; алкоголь обжигает горло.
Кейлин мог бы пойти в этот колледж и никуда не уезжать. Но обычный колледж штата – это же ниже его достоинства. Мог бы бесплатно учиться – ему ведь полностью оплачивали обучение. Мне никогда не добиться стипендии, я даже не знаю, каково это, – но ему было мало. Он решил уехать. Бросил меня гнить здесь. Оставил меня с Ванессой и Коннером. Ублюдок.
– Лично я выбираю между… – продолжает бубнить Стив, но я понятия не имею, о чем он говорит. По коридору пробегают два голых до пояса парня и орут во всю глотку, а он их, кажется, даже не замечает. – Так вот… суть в том. – До меня долетают лишь обрывки его фраз. – У них замечательное гуманитарное отделение, но очень уж дорого, так что я даже не знаю. Не такие уж у меня высокие оценки, стипендию мне вряд ли дадут.