Не знаю, что на это ответить, поэтому просто продолжаю смотреть на нее.
– Любопытно узнать почему.
– Что почему? – Притворись дурой, вот и все.
– Иден, если ты знаешь что-либо про Армстронгов, владеешь какой-либо информацией, сейчас самое время признаться.
– Да не знаю я ничего. Честно. Я даже не догадывалась, что он сделал это с ней.
– Сделал что, Иден? – она притворяется удивленной.
– Не знаю. Не знаю, что он сделал, понятия не имею.
Боже, она видит меня насквозь!
– Ясно. Тогда давай вернемся к моему первому вопросу.
– Почему я не удивилась?
– Так значит, ты не удивилась?
– Нет, я… нет, удивилась. Удивилась, и… и сейчас удивляюсь, – запинаюсь я.
– Нет, – медленно возражает она. – Твоя мать, отец и брат были удивлены. Даже шокированы. Но не ты. Можешь рассказать, о чем ты подумала в тот момент?
– Ни о чем. Не знаю. Ни о чем я не думала.
– Но какие-то мысли должны были у тебя возникнуть?
И она смотрит на меня таким взглядом, словно хочет сказать: только не вздумай выкручиваться, не вздумай городить всякую чушь, вранья я не потерплю. Этот взгляд проникает в меня так глубоко, будто она видит все. Все, что я из себя представляю, и все, чем не являюсь. Она заглядывает мне в душу, а я считаю секунды: один. Два. Три. Четыре. Пя…
– Раз так, позволь задать тебе вопрос. Как думаешь, эти обвинения против мистера Армстронга – они правдивы? Твое личное мнение.
– Не знаю. Откуда мне знать? Я не могу этого знать.
– Должна заметить, ты очень взволнована, Иден. Ты что-то скрываешь, потому что думаешь, что это поможет защитить мистера Армстронга?
– Защитить? Нет. И я ничего не скрываю, правда.
– Иден, буду с тобой откровенна. – Детектив аккуратно складывает руки на коленях. – Я разговаривала с Амандой с глазу на глаз, и та назвала твое имя. Сказала, что я должна с тобой поговорить. – Женщина тихонько указывает на меня одним пальцем. – Знаешь почему?
Я качаю головой из стороны в сторону. Качаю чересчур усердно.
– Видимо, она решила, что у тебя есть какие-то сведения касательно мистера Армстронга. Кевина, – добавляет детектив, словно знает, что одно его имя способно вызвать у меня вспышку ярости.
Она видит, что у меня трясутся руки. Я скрещиваю их на груди, сую ладони в подмышки.
– Аманда рассказала о происшествии в школе на этой неделе. По ее словам, ты очень… разволновалась, когда речь зашла о…
– Нет! Я же сказала – я ничего не знаю. Не понимаю, почему она обо мне вспомнила. Ничего я не знаю. – Я собиралась выкрикнуть эти слова, хотела казаться сильной и твердой, но вырвался лишь жалкий писк.
Детектив сверлит меня непроницаемым взглядом. Я совершенно не понимаю, что у нее на уме. Потом она встает и идет к двери. Я надеюсь, что она уходит, но нет: женщина закрывает дверь, и остается лишь маленькая щелочка.
– Иден, – мягко произносит она. – Сейчас я задам тебе один вопрос и хочу, чтобы ты ответила мне честно. – Детектив говорит совсем тихо и стоит передо мной, как гора, которую мне никогда не сдвинуть с места. – Иден, Кевин когда-либо подвергал или пытался подвергнуть тебя насилию, в том числе сексуальному?
Я всегда обещала себе, что если кто-нибудь спросит, если только задаст правильный вопрос, я обязательно скажу правду. И вот он, этот вопрос. Я могу покончить с этим, произнеся одно лишь слово. Я открываю рот. Я хочу это сказать. Да. Да! Я пытаюсь произнести это слово. Да. Говори же! Но во рту так пересохло, что даже одно простое слово мне не дается.
Я делаю вдох и задыхаюсь. Слово застревает в горле. Я начинаю всерьез задыхаться, встаю со стула, как будто это поможет. Начинаю ходить по комнате. Воздух быстро заканчивается. Я закашливаюсь и кашляю так сильно, что детектив выбегает из комнаты за стаканом воды. Когда она возвращается, я все еще хриплю. Я делаю глоток, но закашливаюсь сильнее и выплевываю воду на ковер. Горло саднит.
– Иден, ты можешь дышать? – громко спрашивает женщина.
Я киваю, хотя дышать не могу. Я не могу дышать! В горле что-то застряло. Я кашляю, давлюсь, но ничего не помогает. Хватаюсь за горло. Там что-то есть, я это чувствую. Чувствую вкус. Что-то застряло у меня в горле, что-то очень знакомое, сухое, как хлопок, что-то, очень похожее на… край той дурацкой ночнушки, которая наутро после отправилась в мусорное ведро.
В комнату врываются Ванесса и Коннер.
– О боже! – кричит Ванесса.
– Сделайте что-нибудь! – вопит Коннер, ни к кому конкретно не обращаясь.
Комната уменьшается. Я уменьшаюсь. И возвращаюсь туда. Я вижу себя из-за их спин и смотрю на себя со стороны. Я вижу лежащую в своей постели девочку и его на ней. Он запихивает ночнушку ей в рот, и никто ни хрена не делает. Она пытается ударить его один раз, два, но он снова хватает ее за руки, и… и…
Ванесса:
– Иди, выпей воды!
Детектив:
– Прошу, успокойтесь, девочке просто нужно отдышаться. С ней все в порядке. Все хорошо, детка. Все хорошо.
Но со мной не все хорошо. С ней не все хорошо!
Он насилует ее, он делает ей больно снова, снова и снова, и никто даже не поворачивается посмотреть! Я стараюсь привлечь их внимание, мне хочется закричать: да вон же они, сзади, обернитесь, хоть раз в жизни обратите внимание… это происходит у вас под носом, все, что вам нужно знать, прямо за вашей спиной… все еще… происходит…
– ИДЕН ИДИ ИДИ ИДЕН ИДИ ИДИ! – кричат они. Я тоже хочу закричать, но не получается. Их голоса стихают и растворяются, превращаясь в белый шум. И лишь один голос отчетливо доносится сквозь статику: никто никогда тебе не поверит никто никогда тебе не поверит никто никогда тебе не поверит никто никогда тебе не поверит…Только бы все закончилось. Только бы все закончилось. Я думала, все закончилось. Все должно было закончиться.
Откуда-то из глубины доносятся приглушенные голоса и обрывки фраз: лучше… хорошо… Иди… Иден… Смотрите, с ней все в порядке.
Я открываю глаза. Надо мной потолок. Я лежу на полу. Слева от меня сидит Ванесса, справа – детектив Доджсон. Я как Дороти из «Волшебника страны Оз»: очнулась от странного сна, но оказалась в еще более странном месте. Надо мной склонились Кейлин и Коннер.
– Что со мной случилось? – охрипшим голосом спрашиваю я.
– Ты упала в обморок! – взвизгивает Ванесса. Слезы вот-вот хлынут из ее глаз, как вода из берегов.
– Боже. – Я со стоном пытаюсь подняться.
– Не спеши. Постепенно. – Детектив Доджсон поддерживает меня за спину.
– Простите. Раньше со мной никогда такого не случалось. Господи, как неловко. – Я пытаюсь рассмеяться – мол, вот дура. Но смех выходит жутко неестественный.
– Что же, – детектив встает. – У меня остался к тебе еще один вопрос, Иден, но пока лучше отдохни. Если надумаешь, звони в любое время. Я оставлю визитку. – Она достает из невидимого кармана пиджака визитку, кладет ее на угол моего стола и дважды постукивает по ней указательным пальцем.
Я сажусь за стол и долго разглядываю визитку. Ванесса влила в меня литр апельсинового сока, впихнула миллион соленых крекеров, и лишь после этого мне разрешили вернуться в комнату без присмотра. Я провожу пальцем по выпуклым буквам: детектив Дориан Доджсон. Достаю телефон.
Просматриваю список исходящих звонков и нахожу номер.
– Алло? Алло?
Вешаю трубку. Перезваниваю.
– Алло? Вы меня слышите?
Вешаю трубку. Перезваниваю.
– Алло? – раздраженно спрашивает он.
Вешаю трубку. Перезваниваю.
– Иден, это ты?
У меня ухает в животе.
– Иден, если это ты, просто… алло?
Вешаю трубку. Черт. Тут телефон начинает вибрировать. Это он. Телефон звонит. Я выключаю звук. Черт, сейчас же включится голосовая почта! Я должна подойти. Беру трубку, но ничего не говорю. Только слушаю. Слышу его дыхание.
– Иден? Иден! Скажи что-нибудь! Я слышу, как ты дышишь… Ладно, слушай. – Он говорит резко, как тогда, в туалете, когда он меня бросил.
Я слушаю. Внимательно.
– Не знаю, что тебе нужно и зачем ты звонишь. Но или ты сейчас заговоришь, или я больше не возьму трубку!
Он замолкает. Потом вешает трубку.
Я дрожащими руками набираю номер. Задерживаю дыхание. Гудок. Один, два, три гудка. Надо повесить трубку, надо… Это безумие.
– Что?! – рявкает он.
Я не могу говорить.
– Иден, ну в чем же дело?
Нет.
– Тебе нужна помощь?
Да, да!
– Что-то случилось? У тебя неприятности?
Да, да!
– Я не смогу… не смогу помочь, если будешь молчать.
Если бы я могла заговорить.
– Иден… Иден, слушай, ты что, меня преследуешь? Преследую?
– Это противозаконно, – добавляет парень. – Ты должна перестать. Серьезно.
– Нет! – вырывается у меня.
– Что?
– Нет. Я тебя не преследую.
– Тогда как это назвать? Ты ведешь себя странно, тебе не кажется?
– Прости.
Мы молчим.
Долго молчим.
– У тебя все в порядке? – наконец спрашивает он.
– Нет. – Это правда.
– Что…
– Мне было не плевать! – выпаливаю я.
– Что?
– Мне было не плевать на тебя. Ты всегда был мне небезразличен.
– Ясно, – невнятно бормочет он, будто сейчас пожимает плечами. Не понимаю, что это значит.
– Ясно?
– Иден, я не знаю, что сказать. Мы с тобой несколько лет не разговаривали. И этот твой внезапный звонок… это очень странно.
– Ты знал?
– О чем?
– Что ты мне небезразличен?
Он колеблется – наверное, думает, не повесить ли трубку. Вздыхает, и я чувствую, как он закатывает глаза – как же отчетливо я его сейчас вижу!
– Догадывался, наверное.
– Я солгала тебе. Я много о чем лгала. Господи, я даже не знаю, помнишь ли ты меня? А? Ты меня не забыл?
– Конечно, я не забыл тебя, Иден. Я все помню.
– Лучше бы не помнил.
– Иден, мне все это не нравится. Тебе нужна помощь? Может, кому-нибудь позвонить?
– Помнишь, я сказала тебе свое второе имя?