Еще хуже положение строительных рабочих, главным образом из Раджастхана, ежегодно приезжающих в Дели. О них никто не заботится.
Я видел семью строительного рабочего, приспособившую под жилье железобетонную трубу, вернее две трубы, сложенные буквой Т. Оба конца перекладины были заложены кирпичом, а в торце находилась «дверь», куда на четвереньках влезали обитатели.
Одна из центральных газет в дни народного праздника Дивали поместила в октябре 1968 г. на первой странице большую фотографию: улыбающиеся женщины в живописных раджастханских нарядах тащат тросом многотонный чугунный каток. У некоторых из них на руке ребенок. Подпись под фотографией гласила: «Даже эти женщины радуются празднику Дивали». Меня покоробил такой «праздничный» материал, но я еще раз убедился в силе основного принципа мироощущения многих индийцев: «Каждому свое».
Все крупные города полны контрастов, Нью-Дели не является исключением.
4. СТАРЫЙ ДЕЛИ
К северу от Каннаут-плейса улицы становятся уже, дома — выше, народу — больше. Это — собственно Дели, или, как его иногда называют, в отличие от нового города, — Старый Дели.
Его старость относительна. Город, носивший название Дели, упоминается в хрониках с XII в., а до того примерно на том же месте был другой город, тоже знаменитый и столичный, — Индрапрастха. Он находился, по преданию, между теперешними новым и старым городами, но никаких памятников его не сохранилось, так что нельзя представить, как он выглядел.
В XI в., когда этот район попал в руки не очень могущественного рода Томаров, от древней Индрапрастхи оставалось, по-видимому, лишь воспоминание. Томары основали свою столицу Дхиллику (ставшую затем известной под именем Дилли или Дехли, нынешний Дели) гораздо южнее, в местности Хауз Хас, которая сейчас является одним из самых новых микрорайонов.
От индусской Дхиллики тоже осталось немного — только то, что сочли нужным сохранить правители, пришедшие в конце XII в., — мусульманские завоеватели тюрко-афганского происхождения. Они разрушили громадный индусский храм и из его материала соорудили мечеть, тоже величественную и громадную.
Прямоугольная колоннада, окружающая открытый двор мечети, — характерная черта мусульманского религиозного зодчества — составлена из колонн этого храма. Геометричность, любезная сердцу мусульман, присутствовала и в использованных колоннах, но стилевого единства все равно не получилось. Дело в том, что мусульмане любят симметрию, а индусы, даже когда создают архитектурное украшение из немногих деталей — параллелепипедов, многогранников, лотосов и т.п., не терпят однообразия. Так и здесь — среди сотен колонн, выполненных в одном стиле, нет двух совершенно одинаковых. Это, наверно, угнетало почитателей Аллаха.
От здания мечети сохранилась центральная арка — изумительно правильная, поражающая совершенством формы, одновременно могучая и устремленная вверх.
Итак, Дхиллика XII в. представлена лишь рядом колонн, которые позволяют говорить хотя бы о том, что в ней был храм, напоминающий такие же сооружения Южной Индии. В нескольких километрах к югу есть еще Сурадж Кунд — развалины другого храма с некогда прекрасным искусственным водоемом, к нему амфитеатром спускались ступени.
Дхиллика пала в 1197 г. и стала одной из крепостей империи Гуридов, центр которой находился в современном Афганистане, но в 1206 г. военачальник Гуридов Кутб-ад-дин Айбек объявил себя султаном, сделал Дели своей столицей и начал покорять Северную Индию уже от собственного имени.
Небольшая группа мусульман, пришедшая в Индию в конце XII-начале XIII в., опиралась на свое громадное мужество и предприимчивость, хорошую кавалерию и военную систему, базировавшуюся на безоговорочном (буквально рабском) подчинении командирам. Однако здесь они столкнулись с враждебностью населения, преданного своим вождям и привычного к оружию, удивительно храброго (беззаветная храбрость раджпутов и джатов вошла в поговорки, песни и легенды), с могущественными государствами, каждое из которых по ресурсам и величине армии могло поспорить с завоевателями. Словом, делийские правители, провозгласившие себя султанами Индии, вовсе не имели оснований быть уверенными, что им удастся не то что покорить эту страну, но и закрепиться в ней.
Впрочем, был один фактор, оказавшийся в дальнейшем решающим, — узость мышления их противников: правители деревень не желали знать ничего за пределами своей округи, а правители государств — ничего за пределами своих государств. Так получилось, что союз всех врагов мусульманских завоевателей, союз, который мог бы быть фатальным для последних, не состоялся, и султанам Дели удавалось разбивать своих противников порознь.
И еще психологическое преимущество имели завоеватели — ислам до тех пор не знал серьезных поражений. Наверно, им казалось, что под знаменем «истинного» учения они способны победить любого противника и трезвый учет возможностей последнего не нужен и даже вреден.
Иначе не объяснить, почему, едва утвердившись в Дели, располагая ограниченными средствами (военная добыча и дань с завоеванной территории), большая часть которых должна была расходоваться на армию, султаны приступили к сооружению грандиозного минарета, самого высокого здания тогдашней Азии. В честь основателя Делийского султаната минарет получил название Кутб-минар.
Несомненно, когда-то это был архитектурный центр столицы, окруженный величественными мечетями, гробницами, стенами. Сейчас мечеть в развалинах, гробницы запущены, а от стен осталось несколько фрагментов. Но минарет от этого только выиграл. В эпоху телевидения Кутб-минар, заметный издалека, воспринимается как современная телевизионная башня. Он наравне с Эйфелевой или Останкинской башнями вполне может служить не только эстетическим, но и техническим символом своей эпохи.
Итак, Кутб-минар — это просто семидесятипятиметровая башня, чуть сужающаяся кверху. Она сложена из коричнево-красного песчаника разных тонов (но пестрота не уменьшает ее величавости), украшена резными балкончиками, поясами изречений из Корана. Ее ребра, полукруглые или треугольные в сечении, сплошь покрыты затейливой резьбой. Но не в этом оригинальность Кутб-минара. Он поражает скупостью изобразительных средств, цельностью ребристого возносящегося ствола.
В начале XIV в., в период расцвета Делийского султаната, когда он стал действительно сильнейшим государством Индии, объединившим под своей властью почти всю страну, великий завоеватель и эксцентричный реформатор Ала-уд-дин Хильджи решил воздвигнуть такой же минарет с другой стороны мечети. Но строители не добрались даже до первого этажа Кутба. И каменная глыба высотой с двухэтажный дом, сохранившаяся от этой затеи, — просто пенек в сравнении с Кутбом — напоминает, что героические времена не повторяются.
В годы правления следующей династии — Туглаков — Дели стал расширяться сначала к востоку — в направлении к реке, а затем на север, приближаясь к месту древней Индрапрастхи.
Гийяс-уд-дин Туглак построил совершенно новый город Туглакабад, который и теперь лежит за пределами делийских городских коммуникаций. Здесь впервые мы видим реальные остатки города — стен, дворцов, жилых домов. Город был облицован песчаником. Правда, под облицовкой, как можно заметить, скрыт самый различный материал — белый камень, гранит, кирпич и обыкновенный дикарь. Времена все еще были суровые и преобладала однотонность, впрочем, гробница Гийяс-уд-дина уже несет на себе следы некоторой утонченности — красные стены венчает белый купол, внутренняя отделка и надгробная плита — тоже из белого мрамора.
Сейчас Туглакабад заселен в основном обезьянами и туристами. Когда он был покинут, не совсем ясно. Считается, что это произошло при султане Мухаммаде Туглаке, который решил, что удобнее управлять обширным государством из его центра, и перенес столицу в Доулатабад, на Деканский полуостров. Жителям будто бы было приказано переселиться туда. Знатные уехали на лошадях и в паланкинах, а бедный люд пошел пешком. Ослушников монаршей воли выловили, привязали к конским хвостам и выволокли из города.
Многие историки выражают теперь сомнение в том, что эта трагедия действительно произошла. С переносом столицы в Доулатабад значение Дели упало, но город не вымер. А вскоре Мухаммад возвратился обратно.
Новому султану Фирузу захотелось выстроить для себя новую ставку. Может быть, на это его толкнуло обезлюдение Туглакабада, начавшего разрушаться, а может быть, ему не нравился стиль города — привольного и красивого. Султан Фируз был суровым человеком, верным слугой Аллаха, видевшим цель жизни в распространении «истинного учения».
Так или иначе, неподалеку от Индрапрастхи, на границе нынешнего старого города, он соорудил крепость Фируз-шах-Котла — небольшую и строго-экономную. Она довольно хорошо сохранилась — стены, дворец, женская половина (зенана), мрачная тюрьма, крытые галереи для переброски войск. Сложено все это из неотесанных глыб, скрепленных как бы навечно толстыми слоями раствора. На крыше дворца, на покатой площадке, залитой тем же раствором, Фируз-шах приказал поставить колонну Самудрагупты (V в. н. э.) из розовато-серого гранита. Надписи на колонне, повествующие о походах знаменитого в свое время завоевателя, не были понятны в XIV в., но делийские султаны отличались тягой ко всему величественному, и эта серая блестящая колонна с таинственными знаками на ней воспринималась ими как символ власти.
Еще раньше мусульмане случайно обнаружили в земле железную колонну, изготовленную, как выяснилось позже, в III в. до н. э. методом порошковой металлургии, и поместили ее в центре двора мечети около Кутб-минара. Она стоит там и сейчас, все такая же матово-черная, нержавеющая, как и две тысячи лет назад, лишь чуть отполированная на уровне человеческого роста: неизвестно, с чего это повелось, но считается, что тот, кто, прижавшись к колонне спиной, сможет сцепить руки с другой ее стороны, будет счастлив в жизни. Причем высокие люди имеют гораздо больше шансов на сч