ение. Помимо горничной, под подозрение Лестрейда попала еще кухарка Сэнджел. У нее также есть мотив: больной муж и двое маленьких детей. Теоретически она тоже могла взять ауреус — если тот, допустим, выскользнул из рук спящего мистера Стоуна и скатился вниз по лестнице. Увидела монету, подняла ее, ну а дальше — так же, как и с горничной: положила к себе в карман и унесла домой.
При допросе кухарка заявила, что после обеда находилась на кухне и занималась посудой, на второй этаж не поднималась — нечего ей там делать. Ее видела горничная Сара, они по-дружески болтали. Таким образом, обе женщины подтверждают показания друг друга. Хотя, конечно, назвать это стопроцентным алиби нельзя.
Наименьшее подозрение у инспектора вызвали слуга Уинстон Фирби и садовник Джейкоб Мортимер: они много лет служат у мистера Стоуна и никаких претензий никогда к ним не было, к тому же они получают хорошее жалованье. Однако и их тоже нельзя сбрасывать со счетов — соблазн иногда бывает слишком велик. В кабинет, помимо прочего, мог проникнуть и кто-то с улицы, скажем, случайный воришка. Шел себе мимо, увидел открытое окно, залез из любопытства, а там — золото! Правда, непонятно, почему тогда он не взял и другие монеты, тоже весьма ценные? Хотя, с другой стороны, вор мог схватить первое, что увидел — и деру, пока не поймали! В общем, версий у Лестрейда много, но ни одной — серьезной, подкрепленной уликами.
Вчера вечером инспектор прислал мне телеграмму, попросил приехать, еще раз осмотреть место происшествия и поговорить с прислугой, а затем поделиться своими соображениями. Пожалуй, я приму его приглашение — надоело сидеть без дела! И тебя, дорогая Альма, хочу взять с собой: давай прокатимся за город! Составишь мне компанию, правда? Мне, полагаю, пригодится твой тонкий собачий нюх… Попрошу быть еще доктора Ватсона, если он, конечно, сможет. Ну, так как, Альма, едем?
Я согласно гавкнула: в любом случае, это приятней, чем сидеть и скучать в жарком, пыльном, душном Лондоне. Наконец у нас с Холмсом появилось новое расследование! Как же это чудесно!
Глава четвертая
Через час с четвертью мы были уже на Кросс-стрит, в Кройдоне. Кебмен подвез нас прямо к особняку — тот стоял рядом с дорогой. И, как справедливо заметил Лестрейд, забраться на второй этаж мог любой человек — вся внешняя стена здания была плотно увита темно-зеленым плющом. Даже особой сноровки для этого не требовалось — просто держись за стебли и подтягивайся вверх.
Мы с Холмсом были вдвоем, доктор Ватсон, к сожалению, не смог составить нам компанию — навещал своих больных. У садовой калитки нас встретил инспектор Лейстрейд — худощавый, нервный, с тонким, острым, подвижным лицом. По желтой кирпичной дорожке мы подошли к дому — невысокому белому строению с красной черепичной крышей. На крыльце нас встретил старый слуга Уинстон Фирби: седой, медлительный, сутулый, с выцветшими, потухшими глазами. Его бледное морщинистое лицо было обрамлено пышными белыми бакенбардами, которыми он, очевидно, очень гордился. Одет Фирби был в парадную ярко-зеленую ливрею, правда, изрядно поношенную.
— Мистер Стоун ждет вас, джентльмены, — скучным, бесцветным голосом произнес старый слуга и впустил нас в особняк.
На секунду взгляд его пустых, блеклых глаз задержался на мне: очевидно, он решал, можно ли впускать в дом собаку. Шерлок Холмс показал на меня:
— Это полицейская такса, она нужна нам для расследования.
Лестрейд тоже кивнул, подтверждая эти слова, и меня пропустили. По скрипучей деревянной лестнице, устланной истоптанной и местами даже рваной ковровой дорожкой, мы поднялись на второй этаж, в кабинет хозяина. У окна за массивным письменным столом сидел мистер Стоун — в пестром восточном халате (впрочем, тоже далеко не новом) и в мягких домашних туфлях.
Он поднялся, приветствуя нас, но это была лишь дань вежливости. Вряд ли мистер Стоун был рад нам… Его маленькие острые глазки смотрели на нас пристально, настороженно и, пожалуй, с большим недоверием. Старый джентльмен, похоже, совсем не любил гостей, особенно из полиции. Глубокие вертикальные складки возле губ и выдвинутый вперед подбородок выдавали в нем человека упрямого, твердого характера, волевого, верного своим принципам, раз и навсегда заведенным в далекой юности.
Инспектор Лестрейд представил Шерлока Холмса как своего коллегу, а я удостоилась чести именоваться полицейской таксой. Мистер Стоун чуть пожевал тонкими, сухими губами и произнес скрипучим старческим голосом:
— Я уже рассказал инспектору Лестрейду все, что знаю. Что еще вы хотите услышать, мистер Холмс?
— Мне нужно осмотреть ваш кабинет, — ответил Шерлок, — и поговорить с прислугой.
— Хорошо, — кивнул мистер Стоун, — можете разговаривать прямо здесь, в кабинете, я не стану вам мешать. Пойду пока прогуляюсь.
— Отлично, — улыбнулся Холмс, — начнем, пожалуй, с Фирби.
— С Уинстона? — удивился хозяин дома. — Он служит у меня очень давно, как и Джейкоб Мортимер, садовник, и, мне кажется, они — последние, кого можно заподозрить в краже. Боюсь, вы попусту потратите свое время, мистер Холмс, ничего нового не узнаете. Впрочем, чего еще можно ожидать от наших полицейских! Только делают вид, что что-то расследуют, а на самом же деле… Я бы на вашем месте, мистер Холмс, начал с Сары. Во-первых, она служит у меня совсем недавно, всего полгода, во-вторых, как мне позавчера стало известно, она очень нуждается в деньгах — на свадьбу, а в-третьих, что самое главное…
— Мистер Стоун! — решительно перебил пожилого джентльмена Холмс. — Позвольте мне самому решать, с кем и в какой последовательности разговаривать. И как вообще вести расследование.
Хозяин дома недовольно скривился, его худое лицо стало злым и неприятным. Но он ничего не сказал — просто молча вышел из кабинета. Лестрейд задумчиво посмотрел ему вслед: очевидно, ему очень не понравилась столь низкая оценка работы лондонской полиции. Что делать, у каждого человека — свое мнение. И не всегда оно объективное.
— Ладно, — бодрым голосом произнес Шерлок, — за работу! Осмотрим сначала место преступления.
С этими словами он подошел к окну и стал тщательно изучать подоконник — рассматривая его через большую лупу. Затем высунулся из окна и подергал за стебли плюща, украшавшего стену, как бы проверяя их на прочность. После чего, сильно перегнувшись (чуть не вывалился из окна), долго изучал стену дома и блеклую растительность внизу. Но трава, к сожалению, была жесткая и сухая — из-за ужасной жары, стоявшей последние три недели, никаких следов на ней, разумеется, не осталось. А если бы даже и были, то их давно затоптали наши доблестные полицейские, ведущие расследование. Из чистого усердия, конечно же.
Потом Шерлок попросил позвать Уинстона Фирби. Тот неспешно, с хрипом и сильной одышкой поднялся к нам на второй этаж, прошаркал к письменному столу, за которым сидел Холмс, и медленно опустился на стул. Большие, бледные руки со старческими вздувшимися венами он привычно сложил на коленях, а бесцветные глаза скосил куда-то в сторону — видимо, чувствовал себя не в своей тарелке. На вопросы он отвечал далеко не сразу: сначала долго думал, подбирая нужные слова, шевелил губами и лишь потом произносил что-то своим тихим голосом, лишенным эмоций.
Ничего нового он нам не сообщил: днем после обеда он всегда спит у себя в комнатке на первом этаже — знает, что хозяин в это время отдыхает, значит, его услуги не понадобятся. Наверх он поднимается лишь к пяти часам пополудни — чтобы подать мистеру Стоуну чай. Берет на кухне поднос с чашкой и печеньем и идет в кабинет. Так он поступил бы, наверное, и в тот раз, если бы не эта пропавшая монета. Пришлось все отложить и срочно заниматься ее поисками, он сам, лично, помогал мистеру Стоуну осматривать кабинет. Они вместе долго ползали по полу, заглядывая в каждый угол, но ничего не нашли. Куда делась монета, он понятия не имеет: может, кто-то взял, а может, сама закатилась в какую-нибудь щель. Дом-то уже старый, а пол — деревянный, давно рассохшийся…
Мы с Лестрейдом откровенно скучали: инспектор все это уже слышал, а мне было просто неинтересно — такой серый, унылый тип, как этот Фирби, вряд ли решится на преступление. Даже если б золотой ауреус сам упал ему в руки — и то не осмелился бы. Его вполне устраивает жизнь у мистера Стоуна: не слишком, прямо скажем, обременительные обязанности, на всем готовом: своя комната, неплохое жалованье, выдаваемое без задержки… Что еще нужно старому человеку, мечтающему о покое?
Того же мнения, очевидно, придерживался и Шерлок Холмс — слушал вполуха. И вскоре отпустил старого слугу, его место на стуле занял садовник Мортимер.
Глава пятая
Это был совсем другой человек, тоже немолодой, но еще довольно крепкий и энергичный. У него было красное обветренное лицо (следствие постоянной работы на свежем воздухе), густые рыжие волосы и крупные мускулистые руки с тяжелыми кулаками. Мистер Мортимер выполнял в усадьбе не только обязанности садовника, но и сторожа — охранял ночью. И при случае он мог легко справиться с любым грабителем или вором.
Мортимер, в отличие от Фирби, отвечал на все вопросы без задержки, сразу же, четко и уверенно. Задумался он один лишь раз, когда Шерлок спросил его об алиби. Садовник покряхтел, почесал короткопалой пятерней в затылке и честно ответил:
— Знаете, мистер Холмс, я слышал о вас и ваших методах ведения дел. Вы якобы видите человека насквозь и можете точно сказать, когда он лжет, а когда говорит правду. Поэтому врать вам я не стану: нет у меня алиби, и свидетелей — тоже нет! Да, я был у себя дома, но подтвердить это ничем не смогу. И никто меня не видел. Живу я, как вы сами, наверное, уже знаете, один, гостей не принимаю — просто негде: крошечная комнатка, кухонька, даже прихожей нет. Да и друзей у меня, по сути, тоже не имеется — так уж сложилось. Что же касается вашего вопроса… В тот день после обеда я лежал у себя на кровати и ждал, когда немного спадет эта чертова жара, чтобы заняться вечерней поливкой. Из-за этого дьявольского пекла мне приходится поливать сад и газон два раза в день — утром и вечером, а это, поверьте, не такое простое дело. Я беру воду на соседней улице, там есть общественная колонка, наливать же из нашего водопровода запрещено — за это надо платить, а мистер Стоун, прямо скажем, скуповат, не любит тратить деньги. Я, заметьте, его за это не осуждаю — вполне разумный подход к жизни. Хозяин вообще всегда и на всем экономит, это верно, но я к этому давно привык, как и все в доме. В общем, если уж совсем кратко, мой день был такой: рано утром, примерно часов в семь, я выкатил из сарая садовую тачку, положил в нее пустую бочку и пошел за водой. Час или полтора я ждал своей очереди у колонки (не один мистер Стоун такой бережливый!), набрал полную бочку и повез к нам на участок. Затем достал садовую лейку и занялся поливкой фруктовых деревьев. После чего обработал кусты у ограды, а также цветы у дома. Ближе к полудню я сделал вторую поездку, чтобы заполнить бочку для вечерней поливки, что заняло у меня еще примерно два часа. По такой жаре, сами понимаете, особо не побегаешь! Затем я вернулся к себе — полежать и отдохнуть. После поливки сада, сэр, да еще по такой жаре, ничего бо