— Обошлась без завтрака. А ты? Разве ты не должна дома детишек чаем поить?
Кроме Винни в «Крокодиле» были только два парня — они негромко переговаривались, сидя за столиком у стены. Ни одного из них я не знала.
— Мы с Полом поскандалили. Точнее, это я ему закатила скандал. Пусть хоть раз сам чай заварит, пидор ленивый.
Я повесила куртку на спинку стула и села, решив воздержаться от комментариев по поводу лености Пола. Какого я мнения о Поле, ни для кого не секрет, но если я только рот раскрою, Винни тут же кинется его защищать.
— Хорошая книжка. — Винни показала мне обложку. «Женщины, которые любят слишком сильно». — Надо бы и тебе почитать.
— Нет, спасибо. На чтение у меня времени нет. — Я обернулась к Большому Кеву: — Маленьких котлет по-киевски у тебя, как я понимаю, не водится?
На крупной физиономии Кева ровным счетом ничего не отразилось.
— Не водится. Тогда жареную картошку с чили и с сыром. И кофе, пожалуйста.
Кев кивнул и продолжил возиться с титаном. Винни снова закашлялась. Я смотрела в пространство — меня грызла тревога за Джоэла. Винни справилась с кашлем только тогда, когда пшикнула в рот ингалятором от астмы. Лицо ее стало ярко-красным.
— Я не знала, что ты с ингалятором ходишь.
— Это не мой, — произнесла Винни, когда смогла говорить. — Это Томми.
— Ну и что у тебя делает ингалятор Томми? А если он ему самому понадобится?
— У него запасной.
Я покачала головой:
— Винни, тут и говорить не о чем — ты должна пойти к врачу. Ты о чем думаешь вообще?
— Хоть ты не начинай, ладно? — вспылила Винни.
Внезапно до меня дошло, из-за чего они сцепились с Полом. И впервые я готова была принять его сторону. Но Винни так свирепо смотрела на меня, что я сочла за лучшее воздержаться. Только буркнула под нос:
— Твоя жизнь, твое тело.
— Вот именно. — Она закурила следующую сигарету и отхлебнула чай. — Ну а у тебя-то как?
— У меня? Да как обычно.
— Ничего особенного?
— На меня напали прошлой ночью.
— На тебя — что?
— Какой-то псих долбанутый. Пытался сиденье поджечь, представляешь? Хотя дергаться особо не из-за чего. Я этого урода вышвырнула.
Винни насупилась и спросила:
— Надеюсь, ты заявила в полицию?
— Я-то заявила; другой разговор, что они ни хрена не сделали.
— Тебе нужно радио, Кэт. — Винни нацелила на меня сигарету. — Поверь, с диспетчерской службой куда безопасней. Особенно по ночам. Работы достаточно, точно знаешь, что в конце получишь деньги, и с тобой постоянно держат связь по радио.
— Нет, Вин, это не для меня. — Она уже давно подбивает меня обзавестись рацией. Но мне нравится работать для себя. Не хочу никому платить за то, что мне будут указывать, куда ехать. С тем же успехом можно водить мини-кеб.
— Никогда ты толковых советов не слушаешь.
— Кто бы говорил.
Кев принес мне картошку с кофе, и я была рада сменить тему.
— Ты, стало быть, вернулась к Джонни? — спросила Винни, когда у меня был полон рот картошки.
Я кивнула.
— Дура ты, Кэт.
— Он был таким ласковым прошлой ночью. После той передряги с психом. Знаешь, он ведь совсем неплохой.
Винни загасила сигарету с таким остервенением, будто перед ней вместо пепельницы было лицо Джонни. А может, и Пола…
— Ты еще встречаешься с этим Крэйгом Саммером?
— Возможно, встречусь.
И тут Винни широко улыбнулась:
— Он такой замечательный, Кэтрин! Держу пари, у него и деньжата водятся. Завяжешь с такси. Вполне логично.
— Ну ты хватила! Я говорю — возможно, встречусь.
Винни пожала плечами и покосилась на меня, как на безнадежно больную.
— Не навреди себе, Кэтрин. Это все, что я могу тебе сказать. Я понимаю, что ты и не подумаешь ни с кем расставаться, но иногда все-таки надо решать, что для тебя лучше. Подумай и о себе.
— Знаю. Ты права. — Ненавижу, когда она мне наставления читает. А сейчас, как водится, последует мудрое изречение.
— Если бы жизнь была напитком, то моя оказалась бы чашкой чая — тепловатого и очень сладкого, а твоя — бутылкой шампанского, которую кто-то встряхнул так сильно, что пробка выстрелила и пена залила все вокруг.
Я вскинула бровь.
— Как-то фаллически — насчет пены.
Винни хмыкнула и полезла за новой сигаретой, но улыбка ее тут же померкла, когда она обнаружила, что пачка пуста.
13 октября, пятница, 8 утра.
Никаких видений с цветом, но проснулась я в одиночестве, над душой висела поминальная служба, затеянная отцом, и чувствовала я себя не в своей тарелке. А еще — полной дурой. Сколько раз за ночь я проверяла, не звонил ли Моргун? Каждый раз, высадив очередного пассажира, хватала красный и розовый мобильники (Моргун знает номера только этих двух) и лазила в сообщения. Ничего. Ни фига. Я и выехала раньше обычного, чтобы в час закруглиться и выспаться как следует. Идиотка.
Поборов желание проверить мобильники еще раз, я набросила махровый халат и побрела, спотыкаясь о коробки, на кухню, сварганить кофе.
Я равнодушно следила, как густые черные капли падают из кофеварки в кружку. Ну и пошел он. Что я сама с собой делаю? Можно подумать, он для меня что-то значит!
Плохо то, что у меня нет на сегодняшний день никаких планов — ничего, что отвлекло бы мои мысли от заупокойной службы. Может, еще не поздно позвонить Ричарду? Скажу, что мне неожиданно удалось освободиться…
Стоп — что это за звук?.. Звонят в дверь. Впервые с тех пор, как я сюда переехала.
Синий коврик на лестнице весь в грязи и воняет кошачьей мочой. Внизу держат четырех кошек, и, когда дверь открыта, запах может сбить с ног. В сырую погоду он проникает даже в мою квартиру.
Пока я возилась с замком, звонок опять оглушительно затрещал.
— Да-да, секундочку!
Наконец я распахнула дверь.
— Катерина, да ты даже не одета!
Крэйг Моргун Саммер. Широкая улыбка. Коричневая бумажная сумка в руках.
— Какого черта ты тут делаешь?
Улыбка исчезла, Моргун опешил:
— Разве не помнишь? Мы же договорились. Я заехал за тобой. — Он вручил мне пакет: — Вот, бублики привез.
Меня будто оглушило взрывной волной. Не находя слов, я уставилась в пакет. Бублики с маком. Четыре штуки.
— Что происходит, Моргун? Это что за штучки?
— Думал, мы позавтракаем перед дорогой. Я ведь задолжал тебе завтрак…
Моргун явно расстроился. Я не двигалась с места, вынуждая его торчать на ступеньках.
— Что ты мне мозги пудришь? — Извини. Я решил, что ты не против выбраться куда-нибудь на денек. Хочешь, я уйду?
Я наконец собралась с мыслями, скрестила руки на груди и в упор посмотрела на него:
— Крэйг, я пытаюсь понять, как ты меня нашел. Адреса я тебе не давала, и в телефонной книге меня нет.
— Ох… — Моргун замотал головой. Так обычно трясут башмаком, в который попал камешек, — только здесь камешек так и не выскочил. — Ты уверена? Может, тогда мне его Винни дала?
— Я прикинула — вполне возможно. У Винни мой адрес есть. Но вряд ли она его помнит наизусть.
— Что значит — «может, Винни дала»? Так дала или нет?
Моргун наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую. Будто взвешивал, что ответить. А потом просиял:
— Ну ладно. Скажем, дала.
— Это как понять?
— Если ты мне адрес не давала, значит, это Винни, верно? — И беспомощно улыбнулся.
— Ты что же, не помнишь?
— Честно говоря, — смущенно промямлил он, — нет. — Потоптался на ступеньках, оглянулся на ковылявшую по улице старушку, на смурного типа, драившего на другой стороне улицы коричневый «метро», и спросил: — Кэтрин, ты меня впустишь или мне лучше уйти?
Я помедлила, но ничего другого не оставалось.
— Ладно, входи. Иначе, похоже, от тебя толку не добьешься.
Пока мы топали вверх по лестнице, я переживала из-за кошачьих ароматов. И из-за того, что Моргун увидит кавардак в моей квартире. Представьте, что кто-то вломится без предупреждения к вам в ванную, а вы там голая? Или еще того хуже — как раз обесцвечиваете усики над верхней губой.
Но чувство неловкости породило обиду, даже злость. Я его не звала — я вообще никого сюда не звала! Как он смеет позволять себе такое? И как смеет Винни давать кому попало мой адрес — знает ведь, какую жизнь я веду и как нуждаюсь в уединении! Господи, только вчера мне проповедь читала, что надо думать и о себе… Это уже не по правилам.
Моргун поскользнулся на оберточной бумаге и чуть не кувыркнулся через коробку с книгами. Я отдернула шторы — неохота, конечно, освещать во всей красе разгром в моей хибаре, но если этого не сделать, он точно что-нибудь сломает. В лучшем случае свои кости. А может, и шею.
Расчистив место на кушетке, я указала на него Моргуну:
— Присаживайся.
Он так и сделал.
Я отнесла бублики на кухню и зарылась в ящик со столовыми приборами в поисках ножа.
— Хорошая квартирка, — сказал Моргун. — Ты только что переехала, да?
Я ничего не ответила — накромсала бублики и сунула их в печь. Главное — сохранять спокойствие и не терять голову.
— Как там у Питера Селлерса в песне? — продолжал Моргун. — «Бэлхем, ворота на юг»…
Так, все. Я ввалилась обратно в комнату, размахивая хлебным ножом.
— О чем ты вообще думал, когда брал у Винни мой адрес? Что, позвонить нельзя?
— Извини. Я хотел сделать тебе сюрприз.
— Я не люблю сюрпризы!
Моргун не хотел подъезжать прямо к моему дому, чтобы не испортить сюрприз, поэтому припарковал маленькую серебристую «мазду МХ5», спортивную машину с откидным верхом, — он взял ее напрокат на один день — довольно далеко. На сиденье лежали шесть красных роз с длинными стеблями.
— Они без шипов, — сказал Моргун. — Розы теперь вообще без шипов. По крайней мере, такие они продаются.
Прекрасная машина. Прекрасные розы. Я залезла внутрь и положила розы на колени.
— Куда поедем?
Моргун нажал кнопку, и верх машины откинулся.