И все же визит в подсобку оказался не напрасным: на одной из полок, рядом со скатертями, салфетками и кухонными полотенцами, я нашла стопку чистых простыней. Хоть здесь повезло, теперь будет чем укрыть Аглаю от посторонних глаз.
Прижимая простыню к груди, я вернулась в зал.
Дарья по‑прежнему торчала у шахмат, Фара подпирал плечом горку с посудой, а дамы вместе с Петей Чижом обсуждали сложившееся положение.
— Неужели нельзя починить телефон? — спросила у Чижа Теа.
— Теоретически можно, но для этого необходимо полностью отследить проводку. Проводка скрыта, значит, придется долбить стены. Все стены во всем доме. Плана коммуникаций у нас нет… Да и понравится ли это хозяину, когда он вернется?
— Если… Если он вернется, — трагическим шепотом произнесла Минна. Как и все крупные женщины, она была склонна излишне драматизировать события.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что сказала. Гостеприимный хозяин исчезает в самое неподходящее время. А в еще более неподходящее время исчезают его люди. Дом пуст, дом не подает никаких признаков жизни, на полу лежит мертвое тело и к тому же телефон не работает.
Я поежилась.
Картинка, нарисованная Минной, действительно выглядела не лучшим образом. Даже если вынести за скобки те семнадцать леденящих душу триллеров, которые она написала.
— Я не понимаю только одного, — Софья тоже решила внести свою лепту в общий разговор. — Зачем был нужен дубль с телефоном?
— Что значит — дубль?
— Если где‑то испорчена проводка, то зачем нужно было подрезать провода у самих телефонов, ведь они и так не работали?..
— А вы поищите хозяев и спросите их об этом, — посоветовала мулатка Теа.
— Где же их искать, помилуйте!
— Дом, конечно, велик, но не настолько, чтобы в нем заблудиться!
Готические башенки, венчавшие крылья дома, узкая винтовая лестница, лесная глухомань, в которую черт занес господина Улзутуева… Да и сам Улзутуев — порочно расплывшийся бурят с порочно‑желтым лоснящимся лицом… Обрезанные телефонные провода, пропавшая обслуга, мертвая Аглая Канунникова — все эти неприятные факты отбивали всякое желание исследовать дом. И, видимо, не только у меня.
— Обрезать телефоны, надо же, какая подлость, — Теа скрипнула зубами. — Как раз в духе покойницы… Наверняка это она все организовала!
— Мне кажется, нужно уезжать отсюда. И чем скорее — тем лучше, — вынесла вердикт Софья. — Не нравится мне это место…
— На чем? На палочке верхом? Или на снегоходе? Или на хозяйском буере? — ревниво спросила Минна. Изысканный триллер с маньяческим душком катился в сторону боевика в мягкой обложке, а уж этого она допустить не могла. — Нас сюда привезли, если вы помните.
— А хоть бы и на снегоходе… Правда, для вас он будет несколько тесноват, дорогая Минна…
— Тесноват? — рассмеялась Теа. — Да она в него не влезет!
— Дамы, зачем же препираться? — Чиж постучал ладонью по столу. — Я приехал сюда на машине, при желании мы можем выехать в любую минуту.
— И где она, ваша машина?
— В гараже… Я загнал ее в гараж.
— Замечательно, сейчас же соберемся и уедем.
— Мы не можем уехать все. Кто‑то должен остаться. С телом.
— Думаю, лучшей кандидатуры, чем личный секретарь госпожи Канунниковой, и придумать нельзя. Это, так сказать, ее прямая обязанность.
Все с плохо скрываемым торжеством посмотрели на меня.
— Не волнуйтесь, милочка, — подмигнула мне Софья. — Как только мы доберемся до ближайшего поста, мы сразу же обо всем сообщим. Вам не придется долго скучать в одиночестве.
— Если хотите, мы можем взять с собой вашу собачку, — подмигнула мне Минна.
Конечно же, я останусь. Я останусь с Аглаей при любом раскладе, Теа права: это моя прямая обязанность.
— Хорошо, я буду ждать вас здесь, — холодея от собственной храбрости, произнесла я.
— Благородный поступок, — одобрила меня Минна.
— Это пример редкого благородства, — добавила Теа.
— Мы не заставим вас ждать, — заверила Софья. — Обещаем…
Трогательная сцена прощания неожиданно была прервана Чижом.
— Вы не так меня поняли, дорогие дамы, — сказал он. — Речь идет не о том, чтобы уехать всем вместе. Отправится кто‑то один. Он сообщит, что произошло, и приведет помощь.
Такой поворот не очень понравился писательницам.
— И кто же этот «кто‑то»? — спросила Минна.
— Я. Машина‑то моя.
Несколько секунд дамы переваривали услышанное. Первой не выдержала Минна, крупные женщины всегда склонны к панике:
— Я еду с вами, Петр.
— И я, — поддержала коллегу Теа.
— Я тоже не вижу причин, чтобы здесь оставаться, — добавила Софья. — Мы будем готовы через десять минут.
Все трое, обгоняя друг друга, бросились к выходу. Чтобы в дверях столкнуться с Райнером‑Вернером. Райнер был в шапке и еще не просохшем после дневного купания тулупе. Через плечо у него висела сумка, а лицо запорошил снег. И ничего утешительного я на этом лице не увидела. Арийский нос, арийский рот и такие же породистые глаза немца сбились в кучу, образовав комбинацию, которую можно было охарактеризовать двумя словами: «яростное разочарование». Или — «разочарованная ярость».
— Собаки, — пролепетал он, плюхаясь на ближайший стул.
— Что значит — «собаки»? — спросил Петр.
— Эти сволочи не загнали собак! Роклятый дом!.. Я хотел уйти, но там собаки! Собаки и метель, метель и собаки!..
Демонические улзутуевские доберманы среди миниатюрных культовых сооружений! Поджарые твари, способные перегрызть глотку любому! Доберманы благополучно выпали из моей головы, — и, судя по всему, не только из моей. Все остальные тоже смотрели на Райнера широко раскрытыми глазами.
— Та‑ак… И сколько их? — спросил Чиж.
— Откуда же я знаю! Десять, двадцать, тридцать… Они так лязгали зубами… Я даже шагу с крыльца не сделал! О, майн готт!
— Плохо дело, — второй раз за сегодняшний вечер Чиж разразился подобной тирадой. — Из рук вон.
— Что вы имеете в виду? — Минна нервно хихикнула.
— Гараж. Если собаки не привязаны, до гаража нам не добраться.
— Но очевидно, можно что‑то придумать?
— Можно, — вклинилась Теа. — Отправим вас, дорогая Минна. Займете их делом.
— Каким это делом?
— Мясца на вас много. Им надолго хватит.
— А может быть, все не так страшно? — высказала предположение Софья. — Может быть, господин Рабенбауэр преувеличивает?
— А вы подите проверьте, — огрызнулся Райнер‑Вернер.
Софья зябко повела плечами: отправляться в пасть к злобным тварям ей явно не хотелось. Ни ей, ни кому‑либо другому.
— А если подослать к ним вашу собаку? — цинично поинтересовалась у меня Теа. — В качестве, так сказать, отвлекающего маневра?
Я представила несчастную плешивенькую Ксоло в окружении огромных псов и даже затряслась от негодования.
— Да вы просто эсэсовка, дорогая Теа! — как и все крупные женщины, Минна была сентиментальна и чрезмерно впечатлительна. — Отдать такую крошку на растерзание!
— Вашим читателям это вряд ли бы понравилось, — добавила Софья. — Тем более что их и так немного… Потеряли бы последних!
Теа смутилась:
— Я просто ищу приемлемые варианты…
— Вариантов не слишком много, — неуемный Чиж снова перехватил инициативу. — Можно, конечно, отправиться в обход — через террасу, озеро и лес. От дома до основной трассы по прямой не больше пятнадцати километров…
— Вы предлагаете проделать этот путь пешком? Ночью, в метель? А если на шоссе не будет машин? Пятнадцать километров плюс еще двести пятьдесят — до Питера. Лучше уж остаться и заняться проводкой. Когда должна приехать ваша съемочная группа?
— Завтра, в первой половине дня. В двенадцать, если быть совсем точным.
— Ну, до утра мы продержимся…
— Я на вашем месте не была бы настроена столь оптимистично, дорогая Теа, — жанр мистического триллера с детективной начинкой развратил Минну Майерлинг до предела. — Телефоны обрезаны, хозяин исчез, прислуга пропала, собаки перекрыли все пути к отступлению… И к тому же — в наличии труп!
— И что это по‑вашему значит?
— А если труп не последний?
— Как это — не последний?
Воспользовавшись зловещей тишиной, повисшей в зале, Минна обратилась к деморализованному всем происходящим режиссеру:
— Откуда вы вообще выкопали этого типа, Фараххутддин? Этого господина Улзутуева с его вотчиной?
Фара некоторое время сосредоточенно молчал.
— Видите ли… Полгода назад я снимал рекламный ролик о его фирме. «Облачиться в мех — не грех».
Черт возьми, я прекрасно помнила этот дурацкий ролик — «Облачиться в мех — не грех». Центральный персонаж ролика — плюгавый мужичок в сюртуке и с кружевным жабо — радостно сообщал зрителям, что он не кто иной, как Леопольд фон Захер‑Мазох. После чего предлагал всем желающим купить у него свежее издание «Венеры в мехах». Но стоило только камере наехать на «свежее издание», как оказалось, что этот катехизис мазохизма без зазрения совести подменен вульгарным каталогом меховых изделий. Более бездарной рекламы я за всю свою жизнь не видела.
— Потом было еще несколько заказов… А когда господин Улзутуев узнал о съемках этой программы, он, как страстный поклонник детектива, сам предложил помощь. Сказал, что мы можем полностью отснять ее у него в доме.
— И вы согласились?
— А вы бы не согласились? Тем более что от его фирмы предполагались презенты участницам.
При упоминании о презентах беллетристки оживились.
— И что же это за презенты? Набор писателя? — высказала предположение Минна. — Блокнот из кожзама и гелевая ручка?
Фара отрицательно покачал головой.
— Неужели блокнот из натуральной кожи и ручка «Паркер»? — повысила ставки Теа.
Фара замотал головой сильнее.
— Горжетки из рыбьего меха? — сострила Софья.
— Шубы! — секунду покочевряжившись, сообщил режиссер. — Шубы для признанных мастеров жанра.
— И где эти шубы? — У мулатки Теа загорелись глаза. Да и все остальные выглядели не лучше: лихорадочный румянец на щеках, распаленные губы, капли пота на лбу.