— Вы?! — прошелестел Фара.
Прямо напротив нас, у противоположной стены холла, стоял Ботболт.
— Зачем вы взяли Будду? — с укоризной спросил он. Как будто ничего не произошло, как будто он и не пропадал никуда, как будто он и не был записан в разряд убийц‑оборотней.
— Что?!
— Зачем вы взяли Будду?
— Орехи колоть, — нашелся Фара. — А вы куда запропастились?
— Вы должны поставить статую на место. Статуя освящена, не нужно навлекать на дом неприятности.
«Не нужно навлекать на дом неприятности», надо же! Как будто смерть Аглаи не берется в расчет, как будто до нее и дела нет всесильным степным богам!
— Сами и ставьте, — Фара уже пришел в себя и ощерился.
— Гости не должны так вести себя…
— А хозяева… Хозяева не должны лишать гостей жизни, вот!
Ни один мускул не дрогнул на лице Ботболта. Он подошел к Будде, поднял его и любовно поднес к груди. И только теперь я заметила, что в руке у непроницаемого мажордома зажата банка с каким‑то раствором.
Интересно, где он был все это время? И что это за банка? И как объяснить таинственное исчезновение связи с внешним миром? Вопросов было гораздо больше, чем ответов. Да и получим ли мы ответы? В любом случае второе пришествие Ботболта можно считать настоящей удачей; хотя бы потому, что с его появлением дом перестал быть декорацией к третьесортной бульварной пьесе, ковры с негодованием отказались от клейма «К/с «Ленфильм», а чучела пумы и гепарда с таким же негодованием отреклись от родства с магазином «Рыболов‑охотник». Все снова стало подлинным, отяжелевшим и подтвержденным документально.
— Мы искали вас, Ботболт, — вступилась за Фару я. — Согласитесь, что это странно, пропадать в такой момент.
— Я не пропадал, — Ботболт не оправдывался, он мягко указывал нам на наши заблуждения. — Вот. Железный купорос. Ваш парень что‑то говорил о железном купоросе. Что с его помощью можно определить состав яда… вам повезло. У нас в подвале как раз осталась одна‑единственная банка, строители им пользовались для консервации древесины.
Я принес.
— Долгонько же вы несли, — проворчал Фара. — У вас что, подвал под Петропавловской крепостью? Или под Мариинским театром?
— Зачем же? Он в другом крыле. Вы можете спуститься, посмотреть.
— Увольте.
— Как знаете…
— И вот еще что, Ботболт. У меня пропал мобильный телефон.
— Этого не может быть, — отрезал Ботболт.
— То есть как это — не может? Куда же он, по‑вашему, делся?
— Вам виднее.
— Или вы хотите сказать, что его и вовсе не было?
— Вам виднее.
Лицо Фары накрыла ударная волна самого оголтелого расизма: ах, ты, бурят, мелкая сошка, чурбан косорылый, кобылье дерьмо, от мертвого ламы уши! Ужо я тебе!..
— Значит, мне виднее?! Я же при тебе разговаривал! Не помнишь?
— Вам виднее.
Фара попытался сказать что‑то еще, но махнул рукой, а я снова взяла на себя функции парламентера.
— Ваши телефоны тоже не работают, Ботболт.
— Этого не может быть.
Интересно, в каком гостиничном колледже он обучался?! Скорее всего, в том, где существует только два спецкурса: «вам виднее» и «этого не может быть».
— Проверьте сами.
Ботболт пожал плечами и двинулся к телефону. Как бы я была счастлива, если бы появление Ботболта воскресило еще и телефон!
— Ну? Что скажете? — с убийственной вежливостью поинтересовался Фара после того, как бурят протер трубку вытащенной из кармана салфеткой, а затем швырнул ее на рычаг.
— Этого не может быть, но…
— Что — «но»?
— …вам виднее.
Поменяв местами банку с купоросом и безответного Бодхисатву, Ботболт направился к залу. Мы поплелись за ним. «Чуда не случилось, чуда не случилось, чуда не случилось», — выбивали дробь мои зубы, теперь чуду остается только раствориться в железном купоросе.
Или выпасть в осадок.
…«Пейзаж с телом» при виде Ботболта пришел в неописуемое волнение.
— Вы? — громко выдохнула Минна.
— Вы? — еще громче простонала Теа.
— Вы?! — возопила Софья. — Вы, черт бы вас побрал?!
Они встречали Ботболта как запоздавшего боженьку, как спасенного со льдины полярника, как порнозвезду в расквартированном в непроходимых джунглях артдивизионе.
Остальные накинулись на нас с Фарой.
— Где вы его отрыли? — спросил Чиж, повернув тонкий нос в сторону Ботболта.
— Теперь я наконец‑то могу позвонить в консульство? — затрясся лжетерминатор Райнер‑Вернер Рабенбауэр.
Я с упоением развела руками. Еще ни разу в жизни я не испытывала такого удовольствия, говоря кому‑то «нет»!
— Телефон, значит, накрылся медным тазом? — шепотом поинтересовалась Дарья. — Дервиш поджег Париж?
— Примерно, — расстраивать и без того расстроенное общество сообщением о том, что «близок локоток, да не укусишь», мне не хотелось.
— Скажи болвану‑оператору, чтобы он отпустил меня… Сил нет слушать, как препираются эти стервы…
Я только развела руками. Что поделать, Дашка, я и сама оказалась в вольере, куда согнали обитателей серпентария на время дезинфекции…
Когда волнение улеглось, все взглянули на Ботболта‑мученика новыми глазами: кому только в голову пришло, что в доме, который охраняет такой основательный, такой неспешный желтолицый дух, может быть нечисто? Кому только в голову пришло, что поход за железным купоросом можно трактовать как подготовку к серии ритуальных убийств? Кому только в голову пришло заподозрить невинного, как лифчик старой девы, бурята в сговоре с темными силами?
А сага о рабочих и неоконченном гарнитуре из карельской березы в подвале — трогательная, как куличик на Пасху! Эта сага вызвала у слушателей слезы благодарности.
— Вы сказали, что с помощью железного купороса можно определить наличие яда, — Ботболт обращался теперь только к Чижу. Он инстинктивно, как и полагается рабочей лошадке, понял, кто является хозяином положения на сегодняшний, такой скорбный, момент.
— Можно, в принципе. В полевых условиях, — Чиж даже распух от гордости. И слабый девичий румянец коснулся его щек.
— Я принес.
— А можно ли в полевых условиях позвонить в немецкое консульство? — снова завел свою шарманку Райнер‑Вернер. — Я не прошу чего‑то сверхъестественного?..
— Да, Ботболт, что‑то случилось с телефоном… — Чиж посмотрел на бурята с нескрываемой симпатией.
— Я не знаю, что случилось с телефоном. — Ботболт посмотрел на Чижа с нескрываемой симпатией. — Просто ума не приложу.
— Может быть, вы посмотрите? Вскроете проводку? А?..
— Я не могу.
— Почему? У вас ведь наверняка есть схема коммуникаций…
Ботболт на секунду опустил свои свинцовые азиатские веки. И снова приоткрыл их.
— Схема тут ни при чем. Без разрешения хозяина я не имею права портить его имущество…
В узких и желтых, как масляные светильники, глазах бурята, обращенных к Чижу, плавало такое же масляное сострадание: «О солнценосный, что же я могу сделать, если речь идет о презренном евроремонте? О нечестивых обоях, сатанинских плинтусах и безбожной штукатурке?..»
— Помилуйте, — неугомонный Райнер‑Вернер был просто создан для того, чтобы подрубать на корню любые молитвы и сводить на нет любую медитацию. — Кто же говорит о порче имущества? Вы простучите телефонный кабель и найдете разрыв, только и всего!
— Тысяча метров провода, — Ботболт даже не повернул головы в сторону назойливого, как карельский комар, иностранца. — Ковры, колонны, лепнина… Нужно ждать хозяина.
— Может быть, вы проверите источник питания? Может быть, все дело в источнике питания?
— С коробкой все в порядке. Я уже посмотрел… С ней все в порядке, она не работает. Нужно ждать хозяина…
— И как долго его придется ждать?
Ботболт поднял глаза к потолку: кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем небо упадет на землю, девственница понесет под сердцем дитя от медведя‑шатуна, а верховный шаман закончит партию в домино?..
— Ну, хорошо, — не сдавался Райнер. — Пусть вы не знаете, когда вернется ваш хозяин… Но, может быть, есть какие‑нибудь другие варианты?
— Какие? — оживился Чиж.
— А что, если запустить ракету? Есть у вас ракетница?
— Нет.
— Конечно, нет, — Чиж решил вступиться за Ботболта. — А даже если бы и была… кто увидит эту ракету? Волки? Лоси? Брачная пара зайцев‑беляков?
— О, дикая страна! — взвыл Райнер‑Вернер. — Тогда уберите хотя бы собак. Уберите собак, и мы уедем на машине.
— Я не могу…
Отлично, к бесплатным спецкурсам «вам виднее» и «этого не может быть» добавился еще один, коммерческий: «я не могу». Подобные фразы можно произносить лишь за отдельную плату.
— Вы что, издеваетесь? — Еще секунда, и немец потребует жалобную книгу. — Как это — «не можете»?
— Доржо и Дугаржап. Они занимаются собаками.
— А вы?
— Я не занимаюсь собаками.
— А кто занимается собаками?
— Доржо и Дугаржап.
— Так позовите их!!!
— Я не могу.
Дитя торопливой европейской цивилизации, Райнер‑Вернер явно проигрывал схватку с тягучим, как горная цепь, и ускользающим, как кипящее молоко из кастрюли, бурятом.
— Я — гражданин Германии! — Это был последний его аргумент — такой же неотразимый, как и ядерный гриб.
Но и он не произвел на Ботболта никакого впечатления: Германия в личном списке мажордома занимала ничего не значащее место между освежителем воздуха и лунными кратерами.
— Ну, хорошо, — Райнер попробовал зайти с другой стороны. — Нам нужно попасть в гараж. Это возможно?
— Конечно.
— О майн готт! — возликовал немец. — Скажите только, как туда добраться.
— Через двор.
— Через двор, где собаки?!
— Да.
— А… другого пути нет?
— Нет.
— А эти… как их… Доржо и Дугаржап… Вы можете позвать их?
Ботболт, изрядно измотанный приставаниями немца, принялся что‑то шептать на ухо Чижу. Чиж только хмыкал и вздыхал. И, когда Ботболт, наконец‑то отпал от него, торжественно произнес:
— Перевожу! Для наших немецких товарищей. Доржо и Дугаржап — помощники Ботболта. Вы их видели сегодня за обедом.