«Ну, допустим, — всхлипнула Саша, — моя вина есть, не отрицаю. Но неужели это все?!»
«А чего тебе еще? Или ты от него хотела кошелек, шпагу, сердце и бессмертную душу в пользование на веки вечные?»
«Да, хотела!»
«Этого тебе, между прочим, никто не обещал!»
В общем, да, не обещал.
Внутренний чертик захихикал: «А чего тогда возмущаешься? Предъявы миру адресуешь?»
Саша оборвала нудящего комара — чертика — грозного обвинителя (она, кстати, давно заметила, что в ней будто сидит народный судья, который часто ее совестит, иногда совсем не к месту!) и возопила со всем пылом искренности: «Я женщина! Человек! И, как любой человек, хочу теплоты, нежности, чтобы иногда меня кто-нибудь просто приласкал, по голове погладил. Что тут непонятного?»
Чертик упал под стол и стал там кататься от смеха. «Ну, вот и погладил!» Саша пнула его, чтобы он заткнулся, и снова погрузилась в невеселые размышления.
Конечно, если мыслить системно, то вполне можно додуматься до мыслей в стиле: «Если Игорь не прошел проверку на вшивость теперь, то, может, и к лучшему? Потому что дальше нам обоим было бы только хуже!» Но не всегда можно позволить себе такую роскошь, как системное мышление, иногда захлестывают эмоции, и нечто такое, сугубо женское, и…
Сейчас именно тот случай. «Уж если ты разлюбишь, так теперь, когда весь мир со мной в раздоре»… Однако хватит ли у нее запаса прочности? А может, Саша сама во всем виновата? Например, ее подруга Света утверждает, что в отношениях мужчины и женщины Саша априори выбирает проигрышную позицию.
«Ты, Саня, невозможная дура! Потому что искренность — не та основа, на которой строятся успешные отношения».
Услышав сей житейский постулат, Саша удивилась и возразила, мол, как же так, нас учили, что именно искренность, забота о мужчине, самоотверженность и преданность красят женщину.
А Света захихикала: «Выплюнь и забудь эти сто раз пережеванные истины. Посмотри на меня!»
Саша внимательно посмотрела, и подумала, что видимо в Светиной теории эгоизма, как залога успешной семейной и прочей жизни, есть здравый смысл. Потому что Светин муж, Витя, жену обожает и даже, кажется, робеет. Смешно, такой большой, толстый Витя, уважаемый депутат от правильной фракции, а побаивается собственную жену.
Светино правило номер один: надо быть стервой.
Светино правило номер два: если не получается с номером первым, надо хотя бы казаться стервой, притворяться ею.
Стервой же определяется особь женского пола, которая не привыкла заморачиваться на предмет всяких там морально-нравственных принципов. Она помнит, что мужчины — вчерашние обезьяны, позавчерашние питекантропы, то есть существа исключительно примитивные, жалости не достойные, посему церемониться с ними нечего! Их надо использовать и позволять им любить тебя — все равно они больше ни на что не пригодны.
«А ты, Александра, не стерва! И что хуже всего — не пытаешься ею казаться!»
Но у Саши и не получится. Что она, актриса больших и малых драматических театров? Она всегда спотыкается о свою искренность, как о ненужный хлам.
А может, причина Сашиных неудач на личном фронте в чем-то ином? Внешность? Нет, она не жалуется и не упрекает создателя за халтуру… Конечно, имей Саша возможность самой выбирать для себя внешность, она бы выбрала что-нибудь другое. Позатейливее, поизящнее. Поаристократичнее. Но выбрать никто не позволил. Вообще не спрашивали. Дали: рост около среднего (Саша бы, ясен пень, взяла побольше), волосы цвета мышиного (зря — ей идет цвет «очень светлый блондин»), фигуру, увы, склонную к полноте (на всю жизнь приговорив Сашу к диете!), короче, если рассматривать по отдельности, получается безрадостно, а в общем и целом то, что называется Александрой Семеновой, выглядит вполне пристойно. Бывает и хуже. Кстати, эти самые женщины системы «хуже не бывает» зачастую весьма счастливы именно в личной жизни.
Саша проживет как-нибудь и с этим набором. Волосы выкрасит — не проблема, поставит себя на высокие каблуки, введет запрет на пироги и всякую сладкую сволочь, а что нельзя добавить или исправить, компенсирует обаянием.
Проблема не во внешности. А в чем? Надо бы ей разобраться, понять, потому что хочется чего-то такого… настоящего.
А еще завыть хочется, примерно так:
«И что, вот это все, и больше ничего не будет? Значит, был у меня муж Сережа, потом любовник Игорь с постным выражением лица, и все? Личная жизнь Саши Семеновой закончена? А где же бурные страсти, переживания, масштаб подлинной драмы? Ведь я на них способна, поверьте! Так полыхну, что мало не покажется!»
Но черт с ними, с причинами, когда следствие беспощадно мстит полным одиночеством, и в тридцать лет в пустой квартире мается женщина. Экономический кризис, кризис жанра, кризис отношений! Ну и так далее, по списку.
А в детстве Саше много чего обещали: полцарства в награду, принца на белом коне и подвиги во славу прекрасной дамы. Сначала мама с бабушкой рассказывали ей сказки о всяких золушках, с первой страницы обреченных на счастье; потом она сама читала про удачливых замарашек и уверовала, что в жизни всякой женщины однажды появляется любовь и возникает полная взаимность с каким-нибудь симпатичным благородным принцем. И Ассоль непременно дождется парусов самого чистого алого цвета.
Мамашки, вот чего вам Саша скажет, вы своим дочкам такие сказки не рассказывайте. Неправда потому что. И книжки с этой чушью куда-нибудь подальше запрячьте, или на помойку снесите. Дочки имеют свойство вырастать. Они превращаться во взрослых женщин со своими представлениями о том, как должно быть, и утыкаются в стену того, как есть. Ваши выросшие девочки сильно разбивают голову, пытаясь эту стену пробить, пока до них, наконец, не доходит, что все сказки, на которых их взращивали, враки. И к тому же опасные. Ассоль состарится, так никого и не дождавшись, и превратится в ворчливую старушку из соседнего подъезда.
А тут еще осень. Гусей унылый караван, тихое увядание, в общем, исключительно благоприятный фон для расцвета всяческих синдромов и неврозов. Ох, захандрила Саша серьезно. И вот спрашивается, как в нашей деревне прожить без нагана?
Все, приплыли. С карьерой — минус, с личной жизнью — полный незачет.
«Ты думала, что незаменимая? А незаменимых людей, Саня, нет. Сиди теперь на печке и кости грей!»
Впрочем, сидеть на печке неконструктивно. Надо бы поискать работу. Куда пойти, кому продаться? Извечный русский вопрос.
Стала Саша шуршать по газеткам и на сайтах — искать свободные вакансии и всякие конторы обзванивать, и не без печали обнаружила, что Россия-мать — страна большая, людей в ней видимо-невидимо, а людей, конкретно озабоченных поиском работы, еще больше. И Сашу не то чтобы паника охватила, но что-то близкое к этому. Нет, не подумайте плохого, она честно старалась панике не поддаваться и себя подбадривала. Хорохорилась даже — ну и подумаешь, что безработная, а зато свобода, много ничем не занятого времени! Сколько дел можно переделать, задуматься, наконец, о чем-то главном, важном, что за суетой и вечной спешкой ускользало. Вот теперь и начнется настоящая жизнь, полная безмятежных радостных дней! Ага! Как бы не так. Первый день вольной Сашиной жизни, предназначенный для мыслей о главном и вечном, оказался довольно печальным, а если совсем честно — паршивым. И второй, и третий, и все последующие.
Вот в детстве… Помните, как ждешь обычно летних каникул? Мечтаешь о них, потому что там свобода и другая жизнь, и когда лето наступало, это называлось «счастье». И дни были безмятежны и радостны. Даже став взрослой, Саша ждала лета, и счастье называлось «отпуском».
А сейчас что? Казалось бы, тот же отпуск — не надо переться на работу, день в твоем распоряжении, но это не то… Совсем не то. Саше казалось, что она на обочине жизни. Все приличные, успешные люди прутся на работу, а она тут сидит, на диване… И на этом диване — обочине жизни — жизнь ее и пройдет. И дальше по нарастающей — от легкого беспокойства до дикого напряжения и паники.
Иногда нам кажется, что ситуация хуже и быть не может. Это неверное и даже опасное заблуждение. На самом деле всегда есть «куда хуже», «еще хуже», ну и так далее, по степеням и безднам падения.
Сашино «хуже» заключалось в отсутствии собственного жилья. Если бы она имела возможность страдать и стенать в собственных стенах, на своей жилплощади, с которой ее никто не попрет, было бы еще ничего! Глядишь, Саша быстрее зализала бы раны и восстала из пепла неунывающим фениксом, но суть в том, что она, дожив до возраста Христа (тридцать лет и три года), не обзавелась недвижимым имуществом. То есть квартиры в городе Москве у Саши нет, и интуиция подсказывает, что уже не будет. Собственно, у нее нет жилплощади даже в родном городке, в очень средней полосе нашей Родины, поскольку в родовой квартире, на сорока восьми метрах, проживают Сашины мама и отчим.
Кстати, этот милый городок Александра покинула десять лет назад, поняв, что жизнь проходит мимо нее, «и пока она окончательно не скрылась за поворотом, надо бы тебе, Саня, встать, оторвать задницу от дивана и устремиться в дали светлые, а именно — в города столичные. Ведь есть же потенциал, он же порох в пороховницах, ведь не для того столько училась, чтобы герань на провинциальных подоконниках разводить!» В общем, Саша купила билет до Москвы. В один конец.
В Москве ее ждали огонь, вода, медные трубы и иные разнообразные испытания. Испытывали барышню жестко и долго, слезам не веря, на причитания и жалобы не реагируя. Хуже всего оказалось с жилищным вопросом. Оно и понятно, Москва не резиновая, всех желающих вместить не может, а посему давай показывай, чего ты стоишь, и поживи пока на выселках! Она и жила — то в одной общаге, то в другой, то, наконец, смогла снимать отдельную квартиру в смешных местах — в Медведково, например. Чем не медвежий угол?
Потом Саша ненадолго сбегала замуж и пять лет прожила при муже-москвиче в его большой квартире в центре. Поверьте, специально не выбирала! Опять случайность, для тех, кто в нее верит! А после развода, который в отличие от встречи с Сергеем оказался не случайностью, а вполне логичным завершением их истории, Саша вновь стала снимать квартиру и за последние четыре года переменила их больше пяти. Неприятно, конечно, только вроде привыкнешь и начнешь как-то соотносить съемную квартиру с собственным домом, как вдруг получаешь сигнал «надо сваливать», — у хозяев изменились «жизненные обстоятельства». Обидно, но что делать, ищешь новых, с подходящими жизненными обстоятельствами, путем мучительного выбора находишь более-менее подходящий вариант, на какое-то время успокаиваешься, потом все по новой. Короче, перпетуум-мобиле.