В последний момент Игорь вспомнил абсурдный, невероятный рассказ друга и позвонил ему, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Автомобиль выехал из леса на дорогу среди полей, обсаженную едва маячившими в тумане развесистыми вербами. Игорь облегченно вздохнул.
Дом, старый прусский особняк, возвышался среди сосен и берез, окруженный кустами жасмина. В точности так, как и должно быть.
Игорь стоял и с отчаянно бьющимся сердцем жал на кнопку звонка, пока его яростно облаивали две собаки, прятавшиеся где-то в кустах. То и дело между досками забора появлялись две грызущие штакетины морды, столь близко друг от друга, что казалось, будто хозяйство охраняют собачьи сиамские близнецы. Сумка с кошмарным грузом ударялась о ноги.
– Умоляю, будь дома, – простонал Игорь.
Прошла адски долгая минута, заполненная адским лаем, прежде чем наконец послышался женский голос: «Церби, в будку!» – и лай смолк.
– Прошу прощения, – сказала самая красивая женщина из всех, кого когда-либо видел Игорь, открывая калитку. – Похоже, выбрался из загона. Обычно мы спускаем его только ночью.
– Добрый день, – пробормотал Игорь, глядя в ее бесстыдно-сладострастные глаза цвета лазури и чувствуя, как краснеют щеки. – Я… я звонил… То есть… Я договаривался с паном, э-э-э… паном Романом…
– Муж в мастерской внизу. В подвале. Я вас провожу.
Девушке было самое большее лет двадцать пять, на ее плечи падала грива кудрявых волос цвета воронова крыла, а чертами лица она походила на арабскую принцессу. Шахерезада могла бы носить за ней шлейф плаща.
Хозяйка дома шла впереди, закутавшись в дождевик, перед Игорем в мокрой траве мелькали ее узкие босые ступни, от которых он не мог оторвать взгляда. Собаки уже не лаяли, лишь мелькнули где-то в тумане за сараем: бежали столь слаженно, что казалось, будто это одно двухголовое создание.
В доме царил полумрак. Пахло старым деревом и еще чем-то странным, наподобие канифоли. Шехерезада показала ему на какую-то дверь и зажгла свет, а затем исчезла за двустворчатыми дверями гостиной. Он успел увидеть сквозь щель, как плащ падает с ее плеч на пол, и его тут же поверг в ступор отблеск света на обнаженных смуглых ягодицах. Девушка свернулась в клубок в кресле напротив телевизора и потянулась к пульту. Игорь заметил шелковистую гладкую грудь, увенчанную острым соском.
На ведущей вниз лестнице в узком коридоре стояли чучела зверей. Кабан, зайцы, какие-то лисы. Игорь повесил плащ на раскидистые рога оленя, смотревшего со стены печальным стеклянным взглядом, и постучал.
– Войдите, – раздался голос. В то же мгновение олень протяжно заворчал, пошевелил головой и сбросил плащ на пол. Игорь не смог даже закричать, лишь издал жалобный мышиный писк и оперся спиной о дверь. Голова чучела вытянулась в его сторону, насколько позволяла закрепленная на деревянном щите шея, обнюхала Игоря и фыркнула опилками.
Чего-то подобного следовало ожидать, но одно дело услышать и совсем другое – увидеть собственными глазами. Его предупредили заранее, но он все равно едва не лишился чувств.
Дверь за спиной подалась. За огромным столом сидел худой мужчина с морщинистым лицом, в квадратных увеличительных очках с встроенной подсветкой. В руке он держал нечто, напоминавшее авторучку. Перед ним стояла белая рука скелета – кисть и полтора десятка сантиметров кости, торчавшей вертикально на столе, будто из-под него хозяина приветствовала сама Смерть. Игорь стоял не шевелясь, держа сумку с мертвым котом, и не мог произнести ни слова.
Авторучка в руке хозяина зашипела, выстрелив мелкими искрами. Костяные пальцы пошевелились.
– Ладно, поглядим.
Развернувшись на вращающемся кресле, он постучал по клавиатуре. Стоявший на столе компьютер выглядел весьма профессионально, то есть не имел корпуса, а все его электронные потроха валялись вокруг, подключенные лентами разноцветных кабелей.
Рука изогнулась, сгребла со стола большую монету и зажала ее между большим и указательным пальцами.
– Теперь внимание. – Хозяин нажал клавишу. Пальцы шевельнулись, монета перекатилась между фалангами до мизинца и обратно, а потом вдруг выпала, ударившись о стол. – Вот черт!
Сидевшая на подвешенной под потолком жердочке сова вдруг сверкнула кошачьими глазами и заухала. Игорь стоял не двигаясь с места, все так же не в силах вымолвить ни слова. И все же у него забрезжила надежда.
– Вам нравится моя сова? – спросил хозяин.
– Чучело?
– Конечно.
– У меня кот… умер, – наконец сообщил Игорь. Слово «сдох» в отношении, по сути, члена семьи показалось ему как минимум неуместным.
– Покажите.
Пахан оказался на металлической столешнице. В резком свете ламп он выглядел еще более мертвым, чем прежде. Насвистывая какую-то неопределенную мелодию, хозяин приоткрыл коту пасть, ощупал окоченевшие лапы, заглянул в глаза.
– Откуда у вас мой адрес? – строго спросил таксидермист. Очки увеличивали его глаза, из-за чего он походил на глубоководную рыбу.
– Мой друг… Вы делали ему попугая.
– Почему бы вам просто не похоронить животинку? Кошки живут меньше, чем люди. Нужно смириться с тем, что вы переживете несколько поколений. Так, как если бы у дерева был свой человек. Смерть вам не обмануть. Этого кота нет в живых – и ничего уже не изменить.
– Дело не во мне. Моя жена… и дочь… Они этого не вынесут. Монике двенадцать лет, она знала этого кота всю свою жизнь. Они его просто обожают. Ирена, моя жена, сказала мне когда-то, что, если с котом из-за меня что-нибудь случится, она со мной разведется. И это была не шутка. Сейчас они в Норвегии. Моя жена там работает. Научная стажировка. Она забрала дочку к себе на каникулы. Через три недели они вернутся. Я… заплачу. Пожалуйста.
– Ну ладно, ладно. Я люблю делать кошек. Они лучше всего у меня получаются. Я с них начинал. Мне подумалось, что если я сделаю кошку так, что никто не догадается, то с другими будут уже семечки. Это их изящество движений, грация… Знаете, в Америке и Японии тратят на подобное миллионы, но их роботы безнадежны. Они падают, ходят хуже, чем марионетки. Мои не такие. Никто не заметит разницы. Даже ваша дочь. Вы видели Цербера?
– Я видел двух собак…
– Это один пес. Двухголовый. Он состоит из Бурека, который умер от старости, и Шошона, который угодил под трактор. Уцелела только голова, и я решил сохранить обоих. Я их любил.
Он достал нечто вроде миниатюрной дисковой пилы и включил свистящий моторчик. Лезвие погрузилось в тело кота, проведя длинный прямой разрез. Шкура разошлась, обнажив синевато-розовые мышцы. Игорь вздрогнул.
Хозяин выключил мотор.
– Ладно, извините. Для вас это неприятное зрелище, но мне нужно поторопиться. Вы заморозили кота, но разложение теперь пойдет быстро. Полчаса, однако, ничего уже не изменят. Вы должны рассказать мне, как он себя вел. Что любил, как реагировал, вообще все. Не бойтесь. Мы сделаем так, что никто не заметит разницы.
– Он будет есть?
– Будет есть, испражняться, закапывать в лотке. Спать, мурлыкать и забираться на колени. Люди видят то, что хотят видеть. Полагаете, ваша дочь подумает: «Мой котик какой-то странный, это, наверное, робот»? Не беспокойтесь. Кошки у меня получаются лучше всего. Сядем наверху, и вы мне всё расскажете за чаем. Похоже, рюмочка вам тоже не помешает.
Игорь подумал, что рюмочка все же не превратится в магические «полпромилле», да и, похоже, в самом деле не помешает. Наверху таксидермист заглянул за двустворчатые двери.
– Дорогая, сделаешь нам чаю?
В ответ послышалось яростное шипение и какой-то треск, будто Шахерезада швырнула в него кружкой. Хозяин в замешательстве попятился и закрыл дверь.
– Пожалуй, сделаем себе чаю сами, – сказал он.
Они сидели в кухне за чаем и вишневой настойкой. Игорь рассказывал о своем коте, а таксидермист записывал. Пахло вишней и миндалем, в кафельной печи гудел огонь.
Девушка вошла внезапно и бесшумно, когда Игорь рассказывал, как Пахан как-то раз свалился в ванну. Даже в коротеньком халатике, который она все же надела, впечатление она все равно производила неслыханное. Появившись ниоткуда, бесцеремонно скользнула Игорю на колени, обняв за шею. Тот запнулся и замолчал. Шахерезада бесстыдно лизнула его в щеку и замурлыкала. Он замер, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше. А потом она вдруг с силой укусила его за ухо и вышла из кухни.
Таксидермист сидел как ни в чем не бывало.
– Красавица, да? – со странной гордостью в голосе спросил он.
– Да… простите… – пробормотал Игорь, потирая ухо, которое пылало будто облитое кипятком. – Ваша жена… гм… скажем так… несколько странная.
– Ну да… – печально ответил таксидермист и вздохнул: – Я же вам говорил, что кошки получаются у меня лучше всего.
Выходные в Осэкозе
Если кто-то стоит на балюстраде террасы на высоте семидесятого этажа, широко расставив руки, в самом деле можно подумать, что он как минимум устал.
Перед Норманом открывался отсюда прекрасный вид на все здание. Проект назывался «Серебряная Гора». Бизнес-центр был построен в виде горной вершины, естественно, не столь неправильной формы, как настоящая гора. Внешне кажущиеся случайными изломы и уступы скрывали за собой окна и балконы, кабинеты с панорамным видом на город, так что неровную каменную поверхность здесь заменяли стеклянные плоскости. Однако с расстояния в несколько десятков метров и даже с балюстрады на вершине создавалась полная иллюзия вытесанной из голубого хрусталя горы, с поросшими кривыми японскими кедрами террасами в окружении мраморных скал и даже водопадом, который изливался из стены на уровне пятьдесят шестого этажа, обрушиваясь мерцающим каскадом в неправильной формы бассейн на двадцатом. Вода обращалась по замкнутому циклу, стекала прозрачной завесой за стеклами кабинетов менеджеров, директоров и брокеров, а после падения на скалистое дно бассейна возвращалась с помощью насосов на пятьдесят шестой этаж. Заодно вращала турбины, от которых частично питались насосы.