– Сохранить для анализа. Каталог: личные, подкаталог: зять. Запаролить. Пароль по умолчанию.
– Принято.
Норман прибрался в кухне, принял душ и рухнул на кровать.
– Восемь часов сна. Режим: полная блокада. Не соединять никого, кроме тех, кто назовет тревожный пароль. Постепенная побудка, шестнадцать тридцать.
– Просыпайся, Норман, новый день настает! Просыпайся, новый день настает! Бьют вовсю колокола… – Шум вокруг напоминал обезумевший хор миллионов воробьев и соловьев, но слова звучали вполне отчетливо.
– Во имя всего святого, деактивация! – заорал Норман. – То есть это… экстраполяризация, магнифициенция, Навуходоносор полная жопенция! Я проснулся! Свет: уровень ноль! Температура по умолчанию!
– Добрый день, Норман. Побудка деактивирована. Время – шестнадцать тридцать, до отъезда остается семь часов.
Норман помассировал онемевшее, скользкое от пота лицо. В спальне стояла жара будто в сауне, а лампы пылали, словно прожекторы на стадионе. Кому-то в свое время пришло в голову, что для того, чтобы естественным и здоровым образом проснуться, следует постепенно оказаться на жаре под открытым солнцем, среди щебета птиц. Солнышко уже встало, становится тепло и светло, птички поют.
– Добрый день, Норман, – сказал холодильник.
– Добрый день, Норман, – сказал душ.
– Добрый день, курва, – ответил Норман.
Он начал паковать вещи, тщательно выбирая одежду. Одно из первых правил в Осэкозе гласит: не привлекать к себе внимания. Он не мог одеться ни как обычно, ни тем более в элегантный черный пиджак, расшитый стеблями бамбука. Вокруг сразу же собралась бы толпа. Кому-то наверняка захотелось бы любой ценой купить, получить в подарок или в крайнем случае украсть его наряд. И прежде всего – на него постоянно бы таращились. Хуже того, погода могла испортиться. В начале мая порой бывает жарко, но может и вдруг повеять арктическим холодом.
Норман подготовил меньше всего бросающуюся в глаза одежду, большую часть которой обычно носил на садовом участке: черный свитер, однотонные джинсы цвета хаки, туристические ботинки.
Проблемы начались с подарков. Ввоз чего бы то ни было в Осэкоз – в немалой степени лотерея, большая интрига и поединок человека с бездушной машиной, а вдобавок ко всему состязание в хитрости и жадности между человеком и чиновником. У Нормана имелись свои методы, но ни один из них не был стопроцентно надежным. Он подготовил арсенал из нескольких трюков, рассчитывая на везение. Часть вещей все равно пришлось бы купить по дороге.
Норман чувствовал себя будто шпион, отправляющийся на задание во вражескую страну, а не как человек, едущий навестить родных. Новичком он не был. Наличные: кибуцы пересчитывали евро в экобоны по фантастическому, абсурдному курсу один к одному, и простака, попытавшегося вставить куда-либо чип, тут же ограбили бы на месте. Впрочем, все вопросы решались наличными, так что у него имелся запас денег в банкнотах небольших номиналов. Сняв свои часы, титановый «тагхейер», он надел одноразовые, с рекламой какой-то строительной фирмы. Норман знал, что даже они произведут немалое впечатление, если кто-то их заметит. В часах имелись радио, будильник и компас. Он положил в сумку еще двое таких же. Подобный подарок, предложенный кому следует в нужный момент, в Осэкозе мог спасти жизнь.
Автобус катился сквозь ночь. Норман смотрел на странный, зеленый, словно дно аквариума, пейзаж в свете ноктовизоров. Ему было немного страшно и немного грустно. Он убеждал себя, что это все из-за чрезмерной переработки, но ничто не помогало. Норман чувствовал себя крайне уставшим, и вместе с тем ему казалось, будто его жизнь напоминает дешевый пластик. Он проектировал очередные здания, сидел дома, пялясь в экран на стене и живя намного более интересной, хотя и вымышленной жизнью героев фильмов, торчал на балконе со стаканом в руке, глядя на паруса в водохранилище, или вел пустые и глупые беседы с призраками людей, находившихся порой в сотнях километров от него, – все это было каким-то ненастоящим и плоским. Жизнь в Осэкозе, может, и была тяжела, но выглядела куда более реальной. Ему казалось, что, если бы он там жил, у него нашлось бы намного больше поводов для радости. Достаточно было купить футболку или кусок ветчины – и человек радовался будто ребенок. Что ему пришлось бы теперь сделать, чтобы ощутить такое же счастье, как в тот раз, когда Марианне удалось обмануть гарпий и они сумели встретиться у костра на берегу озера? Он вспомнил ночные разговоры за бутылкой дрянной водки и единственным огурцом. Там друг был другом, враг врагом, а жизнь имела настоящий вкус и запах.
Норман погасил окно, и мир потонул в смолистой черноте. Какое-то время он читал «Вестник», но именно те статьи, которые его до этого интересовали, не обновились. Выключив газету, он сложил лист вчетверо, чтобы тот поместился в кармане кресла. Там нашелся еще набор проспектов фирмы, организовывавшей поездки.
– Посмотрим, что нового дома, – пробормотал он.
«Особые экономические зоны возникли тридцать с лишним лет назад как социальный эксперимент, – гласил первый проспект. – Они должны были завершить постоянный и все больше обострявшийся конфликт между гражданами европейских стран, которые исповедовали полностью противоположные и непримиримые философии и стили жизни, по-разному понимая роль государства, гражданина и закона. Пока не было решено, что обе эти концепции будут реализованы одновременно на разных, выбранных посредством плебисцита территориях, конфликт приводил ко все более растущей социальной напряженности, вплоть до кровавых событий 2020 года. В настоящее время, три с лишним десятилетия спустя, стало понятно не только то, что существование обеих зон – уже не эксперимент, но и то, что следует говорить о двух разных Европах, отличающихся друг от друга, но живущих плечом к плечу в одной государственной структуре. Благодаря этому граждане каждой из них могут реализовать именно такой образ государства, который ближе всего их мировоззрению; более того, они всегда могут выбирать, в каком государстве хотят жить. В настоящее время выбор между свободой личности и безопасностью, между индивидуализмом и коллективизмом, между экономической свободой и опекой со стороны государства, а также между правом на риск и правом на безопасность, между реализацией личных амбиций и построением всеобщего блага, является для европейцев уже не дилеммой, а постоянно открытой возможностью».
– Бла-бла-бла, – буркнул Норман, пролистывая проспекты. Его интересовало нечто совсем иное – что теперь можно ввозить, что можно говорить публично, а также какие слова, понятия и поступки в последнее время были запрещены. Вот только таких подробностей в проспектах не содержалось.
Имелись лишь самые основополагающие предупреждения:
«Помни! На территории Особой Экономической зоны запрещено курение табака в любых общественных местах. Нарушение данного запрета является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!
Помни! Всегда носи при себе удостоверение личности и предъявляй его по любому требованию служб правопорядка. Никакие другие документы не признаются. Отсутствие документов является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!
Помни! В Особой Экономической зоне употребление алкоголя в общественном месте является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!
Помни! Рассказывание анекдотов на тему социальной политики зоны, проблематики взаимоотношения полов, здорового стиля жизни, нехристианских религий, культур, отличных от патриархальной западной, а также изображающих в неприглядном свете меньшинства и каким-либо образом касающихся женщин, является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!
Помни! Особь-самец, обвиненная в сексуальном домогательстве, должна представить доказательства своей невиновности!
Помни! Какой-либо имеющий сексуальный подтекст физический контакт с женщиной, которая в любой форме и в любой момент не выразит или не подтвердит полного согласия, является НАСИЛИЕМ.
Помни! Оценка того, имеет ли контакт сексуальный подтекст, всегда зависит от женщины.
Помни! Пользование услугами проституции в какой бы то ни было форме является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!
Помни! Употребление выражений, которые могут быть сочтены унижающими достоинство, является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!
Помни! Признание твоего поведения сексуальным домогательством зависит исключительно от субъективной оценки со стороны подвергшегося ему лица. Домогательство может заключаться в высказывании, демонстративном молчании, взгляде, прикосновении в любой форме, избегании взгляда, а также вызывающей одежде и провоцирующих гримасах. Сексуальное домогательство является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ!»
Все это было напечатано на четырех страницах, но материал явно предназначался для новичков, к тому же его писал идиот. Правда на самом деле была такова: можно все – нужно только уметь.
Примерно как с курением. Следовало курить как можно более небрежно свернутые самокрутки или табак в маленьких трубках, делая вид, будто это конопля. Табак был запрещен, но на ганджубас смотрели сквозь пальцы.
Правила стоило изложить проще: «Никогда не заговаривай с незнакомыми. Никогда не оставайся один на один с посторонней женщиной или ребенком. Не поднимай глаз. Молчи. Будь невидимым. Что бы ты ни делал, лучше, чтобы никто этого не видел и никто об этом не знал. Не доверяй полностью никому».
И самое важное: «Если захотят, тебя всегда прищучат. Если не увидят – может, не захотят».
За два километра до границы Зоны номер 17 автобус въехал на парковку у ночного супермаркета. Внимательный наблюдатель многое мог бы узнать о положении дел в Осэкозе, читая вывески о скидках. В этих магазинах снижали цены на товары, пользовавшиеся в Зоне самым большим спросом. Некоторым удавалось делать на этом кое-какой бизнес, но единственную плату, на которую они могли там рассчитывать, получить можно было лишь натурой.
Хитом любого сезона становилась консервированная еда – армейские и туристические пайки, сублимированные или закатанные в жестянки. Их можно было просто запереть в шкафу и хранить. В магазинах Осэкоза были доступны без карточек почти все основные продукты – хлеб, каши, макароны, уксус и соевая еда нескольких сортов. Большинство – только одного вида. Молочные продукты получали по карточка