Слава громко кашлянул. Спящий встрепенулся.
— Что, кабинет освободился?
— Нет, — с готовностью ответил Слава. — Сейчас ваша очередь?
— Мне не к спеху. Могу подождать. — Мужчина вновь уложил на груди руки, готовясь соснуть.
«Дрыхало чертово», — подумал Слава и произнес:
— Долго что-то.
— А куда им спешить-то? — не поднимая век, ответил гражданин. — Раз сюда попал, жди, куда денешься?
Слава растерянно улыбнулся, не зная, как растолковать зловещие слова незнакомца. Цветные стеклянные витражи, подсвеченные изнутри лампочками, сулили полное выздоровление при своевременном и правильном лечении. Плакаты на стене предупреждали о роковых последствиях случайных связей. Картинки наглядно показывали, как начинаются такие связи и к чему они приводят. Слава внимательно все прочел и, вздохнув, собрался было перечитать — делать все равно нечего, — как дверь кабинета отворилась, и в коридор вышел прыщавый парень в кожаном пиджаке и с плоским чемоданчиком в руках. Парень свойски подмигнул Славе и сообщил, что доктор сам вызовет, не торопись. Он сел на скамейку и с нетерпением заглянул в какие-то листочки, видимо анализы. Слава настороженно наблюдал за ним. Парень довольно присвистнул, красноватое лицо его посветлело.
— Дела идут! — сказал он и еще раз подмигнул Славе.
— Контора пишет, — поддержал дружески Слава. — Понимаешь в этом? — Он кивнул на анализы.
— Побегаешь с мое, поймешь. Профессором стал.
Славе хотелось порасспрашивать парня, выудить что-нибудь для себя полезное…
— А прикид где этот брал? — Он пощупал пальцами добротную кожу пиджака, тем самым давая понять, что он человек свой, таиться не надо.
Кажется, парень «схватил приманку». Он улыбнулся и ответил на деловом жаргоне фарцовщиков:
— Сманял. Вчера.
— Фирменный прикид, — одобрил Слава.
— Но, — довольно поддержал парень. — Торгаш просил восемь бумаг. Я ему говорю: «Гоша, ты в своем уме?»
— Его что, Гошей зовут?
— Откуда я знаю, как его зовут? Я ему говорю: «Гоша, ты поляны не видишь! За такой прикид — пять бумаг и разбежались». Растопился Гоша.
— Ну а там как? — Слава повел подбородком на дверь кабинета.
— Что там? — не понял парень. — Первый раз, что ли? Главное, не тушуйся. А то начнут тебя выспрашивать — где, с кем… А это дело тихое, лирическое. У каждого свое.
Под сидящим в стороне мужчиной протяжно заскрипел стул.
— Шантрапа! Зяблики… Жизнь себе ломаете, шантрапа!
Прыщеватый вытянул шею, взглянул на гражданина, цыкнул, повернул к Славе красное лицо.
— С тобой тот пупок?
— Первый раз вижу, — ответил Слава.
— И не увидишь, — буркнул мужчина. — Я б определил вам меру наказания. В клетку посадил бы и на площади выставил. Пусть люди видят своих «героев».
— На какой площади, дед? — вежливо спросил прыщеватый.
— Нашел бы на какой, сукин ты сын…
— Ну-у-у, дед, грубиян ты… Ведь и ты не в церковь пришел. Тоже не святой…
— Полотер я. Понял? Жду, когда вас, оглоедов, принимать перестанут. Полы для них драй еще. Тьфу! Фигура! Слюной перешибить, а тоже сюда прикатил… Работать ступай! На завод! Цацкается с вами государство, а вы, гниль на коже… — Мужчина отвернулся в сторону и добавил: — И вправду что гниль. Сразу друг дружку признали…
Над дверью вспыхнул фонарик с надписью «Войдите».
Врач сидел за столом — пожилой, в очках — и что-то писал. Слава шагнул, положил номерок и осторожно присел на край табурета.
— Фамилия. Имя, — произнес врач, не поднимая головы.
— Там написано, — ответил Слава.
Врач поднял голову и скользнул взглядом по хмурой Славкиной физиономии.
— Здесь три истории болезни, какая ваша?
— Ну, Садофьев фамилия.
— Ростислав? — Врач придвинул к себе чистый лист.
Слава молчал.
— Ростислав? — повторил строго врач.
— Там же написано. Ростислав.
— Теперь понятно. Рассказывайте.
— Что?
— Все подряд. — Врач поднял руку и посмотрел на кончик пера.
— И где родился?
— Вам весело? Куда вы пришли?
— В поликлинику.
— В диспансер… Кем работаете?
— Таксист.
— Все понятно.
— Что понятно?
— Хорошо, хоть здесь можно вас встретить, — уклончиво пошутил врач. — А то на стоянках никак вас не дождешься… Женаты?
— Нет.
— Когда это произошло?
— Что?
— Когда вы вступили в связь? И с кем?
— Дней пять назад.
— С кем?
Слава молчал. Врач опять посмотрел на кончик пера, затем несколько раз провел им по краю стола.
— Так будем отвечать или нет? Ладно. Скиньте брюки.
Храбрость, которую поддерживал в себе Слава дерзким тоном, вмиг оставила его.
— Как? Здесь?
— Чего вы так напугались? Лучше бы тогда пугались… Идите за ширму. Я сейчас подойду.
Слава спрятался за высокую прохладную ширму. Металлическая вешалка растопырила бесполезно свои крючки — вешать Славе было нечего… Он присел на край узкого белого лежака… В кабинет кто-то вошел. И, судя по всему, девушка.
«Ее тут не хватало», — притаился Слава.
— Наконец-то! — воскликнул врач. — Я уже прием заканчиваю.
— Извините… Лекция была по глазным. Со вторника перенесли, — ответила девушка. — Все равно вам показывать нечего.
— С утра были пациенты. Сейчас рассосалось…
— Ой, хорошо! — воскликнула девушка.
Слава замер. Голос ему показался очень знакомым.
— Чего же хорошего, Михайлова? — укоризненно проговорил врач. — А зачет? Я за вас буду сдавать? Вы одна остались. Заходите сюда в последнюю очередь, точно это и не предмет.
— Петр Петрович, миленький, не обижайтесь… К вам добираться — полгорода исколесишь, сами знаете.
— Ладно. Судя по историям болезни, должно быть еще три человека, если не сбегут… Один, правда, за ширмой, раздевается.
— Интересный случай?
— Наши случаи, коллега, все интересные… Прошу, Светлана…
Врач подошел к ширме, приглашая студентку.
На светлую ткань ширмы упали расплывчатые тени. Слава обмер. Теперь он фотографически четко знал, кому принадлежал этот голос, этот легкий спотыкающийся смех… Михайлова… Света Михайлова… Студентка-медичка. Та самая студентка, которую он катал по городу за свой счет, к которой бегал в общежитие… Слава сжался и отвернулся к стене.
Врач заглянул в проем ширмы.
— Что ж, молодой человек… Вы еще одеты? Да что с вами?
Слава все больше сворачивал свое длинное тело, пряча лицо в растопыренные ладони.
— Пусть она уйдет, — глухо проговорил он.
— Вы у себя в такси командуйте, молодой человек… Это студентка. Медичка. Без пяти минут доктор… Бросьте! Она и не таких видела-перевидела…
Врач жестом пригласил студентку к ширме, шагнул к Славе и потрепал его по плечу. Резким движением Слава скинул его руку и поднялся во весь рост, так и не отнимая ладоней от лица…
И тут в выжидательной тишине раздался удаляющийся стук каблуков.
— Куда, Михайлова? — воскликнул врач.
Через мгновение хлопнула дверь кабинета.
Солнечный свет пробивал последние желтые листья на лысых деревьях. Лужица тускнела новенькой льдистой корочкой. Слава придавил ее ботинком, и корочка лопнула, раскидывая в стороны извилистые старческие морщинки.
Слава не мог припомнить, было ли когда так паршиво у него на душе, как сейчас. Сунутой в карман рукой он ощущал колкий уголок бумаги — направление на анализы, еще какие-то бумажки, щедро выданные ему врачом.
Таксомотор он оставил за углом, почему-то не хотелось подъезжать к самому диспансеру.
По улице, спрятав подбородки в шарфы, спешили прохожие. Рыжий ухоженный кот смирно сидел у освещенного солнцем деревянного забора, прикрыв от удовольствия глаза…
Слава испытывал сейчас тоскливую зависть к прохожим. Он и мысли не допускал, что у кого-то из них могло быть на душе тяжелее, чем у него. Их заботы в сравнении с его бедой казались Славе пустяком. И окажись он сейчас по какому-то волшебству на месте любого из них, счастливей не нашлось бы человека…
Поравнявшись с котом, Слава топнул ногой. Кот лениво открыл круглые глаза, напоминающие камень на перстне, что был недавно куплен по случаю.
«Непуганый, стервец, — вздохнул Слава. — Хорошо ему. Поддать бы мерзавцу…»
Но Слава не стал тревожить кота — не до него. А как работать в таком состоянии? Надо вернуться в парк… Он представил выражение лица Вохты, и на душе стало еще горше.
Слава свернул за угол.
Таксомотор одиноко притулился к тротуару, тараща зеленый недремлющий глаз. Единственный надежный друг. Послушный, понимающий. Скорей забраться под его низкую добрую крышу. И просто сидеть, не думая ни о чем… Слава провел ладонью по холодному металлу, по стеклу, поправил щетки. Достал ключи, отпер дверь и неторопливо уселся в кресло.
А от трамвайной остановки уже спешил навстречу мужчина с портфелем, очередной пассажир. Слава включил мотор и резко взял с места. В зеркале заднего вида стремительно уменьшалась возмущенная фигура мужчины с портфелем.
«Провались вы все пропадом! Пропадом! Пропадом!» — беззвучно кричал Слава. И люди провожали озадаченными взглядами сердитого водителя…
Развернувшись на площади, Слава повел машину бульваром. Хорошо отлаженный двигатель тянул мощно, сыто. Предельно забранный люфт позволял менять направление едва заметным поворотом руля… Молодец «меняла», хорошо следил за машиной, этого у него не отнять. Не к месту вспомнилась утренняя встреча с Ярцевым — чувство грядущей вины перед Сергачевым еще больше ухудшало и без того отвратительное настроение…
Отчаяние, ярость и страх распирали Славкину грудь. Неспроста Ярцев посулил ему частного врачевателя за пятьдесят целковых: он-то знал, что в такой истории главное — не вынести сор из избы… Перед глазами Славы на пыльном ветровом стекле четко проступала торопливая вязь слов в анкетном листе, который заполнила медсестра в регистратуре диспансера. Теперь уже долго будут знать, кто и с чем явился к ним за помощью… Надо было тогда, в кабинете врача, что-то предпринять, продумать. Нет, выжидал как болван, как послушный ребенок. Сел и уехал, дурак дураком.