Минуты через полторы обстрел прекратился, и стало ясно, что противник сворачивает операцию. Несколько «штурмботов» еще раз обследовали акваторию в районе засады, и ушли вверх по течению, а я оторвался от своего плавучего укрытия, тихо нырнул и поплыл вслед за ними. Мне предстояло преодолеть два километра, чтобы присоединиться к сержантам и капитану, чьи отметки успокаивающе светились на острове, где я их оставил.
Рассвет постепенно вступал в свои права. Где-то там, ниже Кременчугского плацдарма, на восточном берегу Днепра нас ждали заранее выехавшие туда бойцы из разведроты трехсотой дивизии. Увы, придется им возвращаться назад ни с чем — немцы отреагировали быстрее, чем мы предполагали, и надежно перекрыли нам этот путь отхода.
В особом отделе тридцать восьмой армии старший лейтенант Клинкин узнал, что в соответствии с планом операции разведчики должны были выйти к своим ниже Кременчугского плацдарма в полосе обороны Южного фронта. Сидеть на месте и ждать их возвращения он не стал и приказал своей небольшой колонне двигаться прямо туда.
На позиции, где люди из роты капитана Щеглова с раннего утра ждали возвращения разведчиков, Клинкин со взводом НКВД прибыл ближе к полудню. Настроение здесь у всех было нервное, если не сказать подавленное. Все видели, к каким последствиям привел ночной рейд — последствия эти недвусмысленно плыли по течению мимо передовых окопов — и с нетерпением ждали возвращения виновников тожества, но все сроки уже прошли, а разведчики так и не появились.
— Старший лейтенант, отойдем, — негромко позвал Клинкина майор, представившийся командиром разведроты сто шестьдесят девятой стрелковой дивизии, — ты ведь за разведчиками из тридцать восьмой армии прибыл?
— Допустим, — настороженно ответил Клинкин, которому этот майор начальником ни разу не являлся, и соваться в его дела, вроде как, был не должен.
— А ты, старший лейтенант, лицо попроще сделай, — усмехнулся майор, — мне твои секреты ни к чему, своих хватает. А вот полезной информацией поделиться могу, хотя, вообще-то, сообщать ее тебе я совершенно не обязан. Разведчикам из тридцать восьмой помочь хочу, если, конечно, это еще возможно. Большое дело люди сделали…
— Я вас слушаю, товарищ майор, — кивнул Клинкин, — извините…
— Пустое, — отмахнулся майор. — Сегодня ночью мои парни тоже ходили щупать немца за вымя, уж очень неспокойная обстановка на плацдарме. Это хоть и не наш участок, но совсем рядом, вот я группу и отправил вдоль нашего берега посмотреть, чем дышат фашистские сверхчеловеки. Далеко они не ушли — очень уж плотно немцы все прикрыли, но кое-что разведчики рассказали. Примерно за час до рассвета погода заметно улучшилась, и звуки вдоль реки стали разноситься достаточно далеко. Так вот, группа уже собиралась возвращаться, когда в нескольких километрах выше по течению раздалось несколько взрывов и некоторое время оттуда доносились звуки боя, причем стреляли не только винтовки и пулеметы, но и кое-что посолиднее, включая минометы и автоматические пушки. Потом все стихло, и дальше мои люди ждать не стали — приближался рассвет, и нужно было уходить.
— Думаете, наши пытались прорваться? — уточнил старший лейтенант.
— Думаю, не думаю… Это все угадайки, старший лейтенант. Я тебе факты рассказал, а ты уж сам решай, какие выводы из них делать.
— Тела найти удалось? — остановил Шлиман пространный доклад гауптмана, руководившего организацией засады на русских диверсантов.
— Нет, герр майор, вернее, тел-то как раз в районе поисков хватало, но все они в результате были опознаны, как солдаты и офицеры вермахта из состава шестнадцатой танковой дивизии, переходившей мост в момент удара русских гаубиц.
— Диверсанты могли быть одеты в нашу форму.
— Мы подошли к этому вопросу очень тщательно, герр майор. Тело считалось опознанным только в том случае, если находились свидетели, способные подтвердить личность погибшего.
— И что, удалось опознать всех?
— После взрыва захваченной диверсантами лодки мы обнаружили в районе засады шесть тел. Лейтенант, ефрейтор и четверо рядовых. На данный момент все они прошли полную процедуру опознания — это наши люди.
— Сколько человек находилось в «штурмботе» на момент его уничтожения?
— Я провел опрос экипажей лодок, перекрывавших русским дорогу, — замявшись на секунду, ответил гауптман, — и по его итогам так и не смог сделать однозначный вывод о количестве диверсантов. Была ночь… Осветительные ракеты дают яркий, но очень специфический свет. Когда ракет много, много и теней, освещенность все время меняется, сами источники света постоянно движутся…
— То есть никто ничего определенного сказать не смог?
— Члены экипажей лодок, вернее, большинство из них, видели одного или двоих, но все опрошенные ссылаются на плохую видимость и говорят, что могли ошибиться.
— Русские вели огонь по вашим людям, гауптман?
— Да, герр майор, одна очередь из MP-40 определенно была, но на таком расстоянии… В общем, попаданий противник не добился, и мы восприняли это, как жест отчаяния, а через несколько секунд «штурмбот» взорвался. Видимо, снаряд зенитки попал в мотор или в бак с бензином.
— Но ведь у экипажа захваченной штурмовой лодки был пулемет. Почему же диверсанты его не использовали?
— Возможно, у них закончились патроны к MG-34, — предположил гауптман, но в его голосе Шлиман не услышал уверенности, — до того, как выйти на нашу засаду они отбивались от других «штурмботов» и там, насколько я знаю, диверсанты пулемет использовали, причем весьма эффективно — две наши лодки сгорели.
— Сгорели? — напрягся Шлиман. Чутье охотника подсказывало майор, что перед ним след опасного хищника, но в этом еще следовало убедиться.
— Подробности мне неизвестны, герр майор, — кажется, гауптман был искренне огорчен тем, что ничем не может помочь прибывшему из Рейха майору, — Я слышал, что кто-то из экипажей этих «штурмботов» остался жив. Думаю, они смогут больше рассказать вам о том, как все произошло.
— Спасибо гауптман, сообщенные вами сведения были весьма полезны, — кивнул Шлиман и вернулся к своему автомобилю.
Найти пострадавших в ночном бою с русскими диверсантами оказалось несложно. Большинство из них получили ожоги разной степени тяжести, но в основном легкие — солдаты успели нырнуть в воду и сбить пламя. Далеко ехать Шлиману не пришлось — нужные ему люди находились в полевом госпитале в десяти километрах от западного берега Днепра.
— Мы двигались наперерез противнику, герр майор, — довольно твердым голосом доложил фельдфебель, половину лица которого закрывала противоожоговая повязка. — Было очень темно, и ориентировались мы, в основном по звуку их мотора. Со стороны восточного берега нам навстречу шел «штурмбот» обер-ефрейтора Шефера. Мы едва различали его, да и то лишь когда с берега запускали осветительные ракеты.
— Противника вы видели?
— Весьма смутно, герр майор. Во всяком случае, о прицельной стрельбе говорить было сложно, да мы поначалу и не знали, враг ли впереди.
— Русские открыли огонь первыми?
— Да, герр майор, причем им очень повезло. Первой же короткой очередью они попали в мотор лодки Шефера. Бензин немедленно вспыхнул…
— Я знаю, как это бывает, фельдфебель, — прервал Шлиман раненого, — не утруждайте себя этими деталями. Что произошло дальше?
— Я изменил курс, направив свой «штурмбот» прямо на лодку противника. Ефрейтор Кох открыл огонь из пулемета, но, почти сразу был убит ответным огнем русских. Второй номер получил ранение. В сложившейся ситуации я принял решение выйти из боя и отвернул вправо, к западному берегу реки. Дальше я помню плохо, герр майор. Вспышка, взрыв… Нам тоже разбило пулями мотор, и топливо воспламенилось.
— Достаточно, фельдфебель. Вы мне очень помогли. Думаю, в той ситуации вы действовали совершенно правильно и вряд ли могли что-то изменить, — Шлиман невесело усмехнулся, — Вам попался очень сложный противник и, судя по всему, вы еще легко отделались. Выздоравливайте и ни о чем не беспокойтесь.
Майор покинул госпиталь, продолжая прокручивать в голове услышанное.
— Обер-лейтенант, мне нужна связь с оберстом Рихтенгденом.
— Пять минут, герр майор, — четко ответил командир роты спецсвязи и действительно уложился в указанное время.
— Есть новости, Эрих? — услышал Шлиман в трубке знакомый голос.
— Это он, — коротко ответил майор, — все сходится. И он все еще здесь, в нашем ближнем тылу южнее Кременчуга. Скорее всего, скрывается вместе с группой из трех-пяти человек на одном из многочисленных островов. Мне нужны люди и техника, чтобы тщательно перетряхнуть тут все и, главное, перекрыть ему пути отхода. Людям фон Клейста удалось не выпустить русского стрелка из ловушки, и, учитывая все, что мы о нем знаем, это большая удача, дающая нам шанс, который нельзя упустить.
— Что именно и в каком количестве тебе необходимо?
— Прежде всего, я перекрою реку выше и ниже по течению — они могут снова попробовать уйти по воде. Нужны «штурмботы» с экипажами и автоматические пушки. Ну и минометы на берегах, конечно. Такой заслон уже показал себя эффективным, и я не буду ничего изобретать, разве что несколько его усилю.
— Это не проблема. Соответствующие части получат приказ немедленно. Что еще?
— Пехота и много лодок. Надо прочесать острова, оставляя на каждом достаточно людей, чтобы их невозможно было уничтожить без шума силами малой рейдовой группы. Кроме того, нужно прямо сейчас оцепить весь район поисков. Не исключено, что русские попытаются уйти в наш глубокий тыл и уже оттуда выйти к своим на другом участке фронта.
— Пехотного полка будет достаточно? — после небольшой паузы спросил Рихтенгден.
— Мало. Для оцепления и поиска на островах этого не хватит. Кроме того, нужен мобильный резерв, способный при необходимости автономно вести преследование. Моторизованный батальон, как в прошлый раз, я думаю, не понадобится, но рота мотопехоты на бронетранспортерах и взвод мотоциклистов будут в самый раз.