Квест завершён. Получено: информация. Бонус: репутация у фракции «Воры Лемеза».
Теперь, когда мы обезопасили свой тыл от мелких хищников, нужно было решить следующую задачу. Нам нужно было безопасное убежище. Надёжная база прямо в сердце вражеской столицы. И я пока не знал, где её найти.
Прямо сейчас нам нужен был ночлег. Ночевать на улице или в дешёвом клоповнике было не вариантом. Нам нужно было место, где мы могли бы спокойно отдохнуть, спланировать дальнейшие действия и где нас не нашла бы стража. Место, защищённое не только стенами, но и репутацией. И у меня был козырь, который я приберёг именно для такого случая.
— Идем, — сказал я Рэду. — Я знаю одно место, где нас примут как родных.
Глава 8Гномы и древние камни
Мы поймали редкого ночного прохожего, какого-то подвыпившего ремесленника, спешившего домой, и спросили дорогу в гномий квартал. Он удивлённо посмотрел на нас, но махнул рукой в нужную сторону, пробормотав, что честным людям ночью там делать нечего.
Он был прав. В таком криминальном месте и городе гномы не могли испытывать симпатии к не-гномам.
Гномий квартал разительно отличался от остального города. Это был практически город в городе. Узкие улочки здесь были вымощены идеально подогнанными каменными плитами. Дома были невысокими, но крепкими, построенными из тёмного камня, многие из них уходили на несколько этажей под землю. В воздухе витал характерный, ни с чем не сравнимый запах угля, раскалённого металла и какой-то кислой капусты. Даже ночью из-за закрытых ставен некоторых домов доносился стук молота. Кто-то из гномов не спал, работая круглосуточно. Хотя, возможно, это посменная работа, чего оборудованию простаивать?
Квартал жил своей, обособленной жизнью. Здесь не было видно патрулей городской стражи. Гномы сами поддерживали порядок на своей территории, и делали это, судя по всему, весьма эффективно.
Мы подошли к первому же дому, из-под двери которого пробивался свет. Я уверенно постучал костяшками пальцев. Через некоторое время массивная, окованная железом дверь приоткрылась, и в щели показалось суровое бородатое лицо. Гном держал в одной руке фонарь, а в другой короткий, тяжёлый топор, который он держал так непринужденно, будто это была обычная трость.
— Чего надо, люди? — пророкотал он крайне недружелюбно, его голос был глубок, как гул в шахте. — Вам тут не рады. Гномы не принимают гостей. Если нужен товар, то приходите утром. А лучше вообще не приходите.
Его отношение было понятным. В этом городе, полном страха и недоверия, гномы держались особняком и не жаловали чужаков, особенно людей, особенно по ночам. Любой человек у их порога в такой час был либо проблемой, либо предвестником проблемы.
Но я был готов к такому приёму.
Я не стал спорить или уговаривать. Вместо этого я сделал шаг вперёд, становясь точно под луч света от его фонаря. Я молча распахнул плащ и задрал рукав своей куртки, обнажая левое плечо, на котором заботливой рукой старого татуировщика из клана Железного Молота был выбит сложный и непонятный для чужаков знак клана — «Гве-дхай-бригитт».
Выражение лица гнома изменилось с калейдоскопической быстротой.
Недружелюбная суровость сменилась крайним изумлением. Изумление — недоверием. А затем, когда он поднес фонарь ближе и разглядел каждый завиток священного для его народа символа, его лицо залила волна глубочайшего, почти мистического уважения.
Топор в его руке опустился.
— Клянусь бородой моего деда… — пробормотал он, его голос дрогнул. — В жизни не видал. Друг-Лучше-Гнома…
Он посторонился, убрал топор, распахнул дверь настежь, повесил фонарь, но лишь затем, чтобы распахнуть свои натруженные руки в широком жесте, словно он пытался обнять невидимую стену.
— Прошу прощения, друг гномов! — его тон изменился кардинально, в нём звучали довольные и удивлённые нотки. — Мой дом — твой дом! Проходи и пусть твой спутник тоже проходит! Негоже такому гостю стоять на пороге!
Гном выскочил из дома и забрал у нас поводья лошадей, а нам махнул проходить.
Рэд, стоявший у меня за спиной, смотрел на эту сцену с нескрываемым удивлением. Он не понимал, что происходит, но видел, что мой странный жест произвел на гнома магическое действие.
Мы вошли внутрь.
Хозяин дома, которого звали Борин, вернулся и захлопотал, как наседка.
Он усадил нас за стол, его заспанная жена, проснувшаяся от шума, вынесла нам лучшее, что было в доме: жареное мясо, пахучий сыр, свежий хлеб и кружки с отменным тёмным пивом. Нас накормили и напоили, не задав ни единого вопроса. Для них было неважно, кто мы и зачем пришли в Лемез. Важно было лишь одно — знак на моём плече.
Нам предоставили лучшую комнату в доме, небольшую, но уютную, сухую и чистую, с каменными стенами, от одной из которых шло тепло, с тёплыми шкурами на кроватях и ярким светильником.
Когда я ложился спать, укрываясь тяжёлой шкурой, я знал, что к утру новость о моем прибытии разнесётся по всему кварталу. Мы получили не просто убежище на одну ночь. Мы получили надёжную, неприступную базу и сотни потенциальных союзников прямо в сердце вражеской столицы.
« Новая локация разблокирована: Гномий квартал. Репутация: Признание», — удовлетворённо подумал я, проваливаясь в сон.
Город познакомил нас с собой, а теперь ещё и предоставил нам кров.
Ночь в гномьем квартале была спокойной и безопасной, как в банковском хранилище.
Я спал без сновидений, впервые за долгое время не вздрагивая от каждого шороха.
Утром нас разбудил не крик глашатая и не грохот патруля, а запах свежего хлеба и жареного мяса. Борин и его семья, а утром проснулись ещё и дети, обращались с нами не как с гостями, а как с давно потерянными и внезапно обретёнными родственниками.
За завтраком к нам присоединились несколько гномьих старейшин квартала: кряжистые, бородатые патриархи с мозолистыми руками и мудрыми, глубоко посаженными глазами.
Они поглаживали бороды, переглядывались, степенно разговаривали, деликатно не расспрашивая нас о причинах нашего прибытия в город.
Знак на моём доспехе говорил за меня.
Они лишь заверили, коротко и веско, что любой носитель знака — их друг, и что мы можем рассчитывать на их полную поддержку, будь то товары, укрытие, оружие или молчание.
Это было больше, чем я мог рассчитывать. Мы получили не просто базу, а целую фракцию союзников в сердце вражеской столицы. «Репутация »Признание' открывает новые диалоговые опции и ветки квестов', — цинично отметил я про себя, отпивая горячий травяной отвар, который на вкус напоминал жидкий дым с мёдом.
Прокорм лошадей и уход за ними они взяли на себя, а от денег отказались.
После завтрака мы с Рэдом вышли на улицы Лемеза. Наша цель на сегодня была проста и одновременно сложна: изучить главную достопримечательность и одновременно главную язву этого города — Арену Ворона. Мы не собирались идти внутрь. Судя по рассказам гномов, попасть туда можно было либо во время представлений, заплатив за вход, либо незаконно, что было чревато знакомством с подвалами Цербера.
Нам нужно было провести рекогносцировку, изучить периметр, охрану, подходы и, что самое главное, почувствовать атмосферу этого места.
Чем ближе мы подходили, тем сильнее менялась обстановка.
Угрюмая тишина жилых кварталов сменилась шумным, лихорадочным оживлением. Арена, как гигантский магнит, притягивала к себе самую разнообразную публику. Это было огромное, древнее сооружение из почерневшего от времени камня, которое, казалось, вросло в землю. Оно было построено не людьми, а если и людьми, то с применением магии. В его циклопической кладке и мрачном величии чувствовалась рука какой-то давно исчезнувшей, куда более могущественной силы, а вероятнее всего, эпохи, когда боги управляли миром Гинн напрямую. Даже под ярким утренним солнцем Арена выглядела зловеще. Она не просто стояла на земле, она давила на неё и на город.
Впрочем, любое место сильно зависит от того, как его использовать. Быть может, Арена впитала в себя пролитую кровь и испытанные тут боль и страх.
Вокруг Арены кипела своя, уродливая жизнь, паразитирующая на смерти.
Торговцы с лотков продавали дешёвую еду и разбавленные напитки, выкрикивая зазывные лозунги. Глашатаи, взобравшись на бочки, охрипшими голосами анонсировали будущие бои, расписывая в красках мастерство и свирепость бойцов, которым предстояло умереть на потеху толпе.
Художники-самоучки прямо на земле раскладывали свои примитивные, но яркие картины, изображавшие самые кровавые моменты прошлых сражений: отрубленные головы, фонтаны крови, победителя, ставящего ногу на грудь поверженного врага. Все это пользовалось спросом.
Но действительно ужаснуло меня другое.
В тенистых закоулках и нишах стен стояли таинственные личности с бегающими глазками, которые тихим шёпотом предлагали прохожим особый товар. Это были торговцы реликвиями смерти. Они предлагали купить отрубленные пальцы, выбитые зубы, отрезанные уши, пряди волос и окровавленные обрывки ткани, якобы принадлежавшие павшим на арене гладиаторам. Для одних это были амулеты на удачу, для других просто жуткие сувениры. Я видел, как солидно одетый купец, брезгливо морщась, отсчитывал монеты за почерневший от засохшей крови зуб. Который, торговец истово в этом клялся, принадлежал знаменитому чемпиону прошлого месяца.
— Едрён булыжник, какая мерзость, — прорычал Рэд, его лицо окаменело от отвращения. — Они торгуют частями мертвецов!
— Это не просто торговля, — тихо ответил я, смешиваясь с толпой. — Это симптом. Болезнь этого города так глубока, что смерть стала для них развлечением и товаром. Они настолько привыкли к ней, что перестали её бояться. Они её смакуют.
Рэд сплюнул на тротуар.
Мы испытывали одинаковое чувство омерзения, но я заставил себя смотреть, анализировать, запоминать. Это была экосистема, построенная на насилии. И чтобы разрушить её, нужно было понять, как она работает. Мы медленно обходили Арену по кругу, отмечая расположение постов охраны, высоту стен, состояние кладки, возможные слабые места. Охраны было сравнительно много, но она была расслабленной, ленивой. Стражники больше глазели на уличных танцовщиц и отбирали еду у торговцев, чем следили за порядком. Они были уверены в неприступности этого места и в поко