.
— А ты сам где?
— Тоже на Привратной.
— Отзывай помаленьку всех стрелков, враг начинает выстраиваться в боевые порядки, пусть лучники возвращаются в свои роты, кроме орков.
— Выполняю.
— Волагер, как стража?
Эмоции начальника городской стражи были полны тревоги, но он держался.
— Мы на восточном участке. Прикажете перемещаться?
— Нет, это твой участок.
— Гришейк, ты тренируешься?
— Да.
— Дай уйти стрелкам ополчения, потом собирай стрелы, проверяй снаряжение, и на позицию.
— Как обычно, ворота?
— Да, конечно.
— Мессир Торим! — обратился я к старейшине гномов, он был на обороне Западной башни.
— Доброе утро. Лорд-защитник. Все в порядке, человек. Стены крепки, воины подгорного народа готовы. Хочу сообщить Вам очень важный момент, сэр Рос.
— Да-да, — голова болела, утренняя прохлада не приносила облегчения.
— Не застал Вас вчера вечером, сэр Рос. Никто не знал, где Вы. В общем, нанятые землекопы закончили с укреплением нашей Западной башни, то есть, производственные мощности высвободились, и я взял на себя смелость направить людей к воротам.
— Воротам? — я пока что не понимал, о чём идёт речь.
— Да. Пока в лагере у противника был шум и паника, они копали яму у центральных ворот, то есть фортификационное углубление, направленное на создание проблем для тарана.
— Эээээ. Ну, что сказать, я рад, спасибо, Торим, Вы мой старший товарищ и Вы здорово меня прикрыли, а то я разрываюсь на части, вопросов много… Спасибо большое, друг Торим!
— Мы с Вами им должны за работу по тройному тарифу, — напомнил мне гном.
— Все оплатим, прямо после боя, скажете мне цифры и кому я должен выдать, а ещё лучше, если я дам денег Вам.
Между тем враг выстраивался в атакующие колонны. И если в первый день мы получили атаку всего с несколькими лестницами, потом мне удалось запас лестниц сжечь, то теперь я бы не взялся посчитать, сколько лестниц изготовил враг. Это были десятки и десятки, причем не случайных бытовых, а широких и мощных лестниц, построенных именно под нашу высоту стены.
Первые лестницы с грохотом ударились о камень стен. Десятки, сотни вражеских солдат полезли наверх, прикрываясь щитами.
— Лучники! Пли! — орал Гаскер на западном участке.
— Кипяток! Кипяток лей! — вторил ему Волагер на восточном.
Одновременно на всём протяжении стены случились сотни стычек. Мои бойцы держались с переменным успехом.
Солдаты армии Альшерио были закалёнными в боях ветеранами, тут ничего не изменилось. Зато моё воинство обросло доспехами, как поднятыми из хранилищ и подогнанными, так и вновь создаваемыми. Причём не только гномы работали на этом поприще, тут старались все мастера города.
У моих воинов теперь были щиты, было больше оружия, но главное, они хотя бы как-то умели это оружие применять.
Воздух наполнился свистом стрел, криками атакующих и воплями тех, на кого попала кипящая вода.
Ополченцы дрались отчаянно и, что меня порадовало, технично. Они были слабее профессиональных солдат Альшерио Гроцци, хуже вооружены, но обучение дало какой-то эффект. Они если бились, то втроём, прикрывались щитами и не тешили себя иллюзиями, что могут победить в честной схватке.
Но стену не продавили, защитники стены всё ещё стояли.
Альшерио предпринял атаку сразу в десятке мест, он был как игрок в рулетку, который делает множество ставок, терпеливо ожидая, что сыграет хотя бы одна.
То есть, если на каком-то участке прорыв получится организовать, там бойцы закрепятся, и он перенаправит войска туда.
— Гришейк, ты нужен на восточном участке, там что-то жарковато.
— Есть! Выходим.
Отряд орков, словно единый организм, сорвался с участка у ворот и помчался по широкой стене. Через некоторое время на головы атакующих посыпался смертоносный град тяжёлых гномьих стрел. Орки стреляли не спеша, методично, выцеливая каждого врага.
Их стрельба внесла сумятицу в ряды нападавших и дала роте шесть драгоценную передышку.
Вообще, у меня все стояли статично, только орков я время от времени перемещал.
Но когда начались прорывы, гнал на нужный участок подкрепление.
Благодаря расчищенным по моему приказу улицам, отряды резерва не толпились в узких проходах, а быстро, слаженными колоннами, двинулись к угрожаемым участкам. Это была та самая мелочь, которая решает исход битвы.
— Пеконимо, неподалёку от вас кризис, латники прорвались, прошу ограниченной помощи.
Пожилой Пеконимо и молодой Анааракс, городские маги, начали плести заклинания, и с их рук сорвались огненные шары, которые ещё и умели летать по дуге, врезавшись в толпу врагов на лестницах.
За магами двинулись и сторонники Маданы. Они не метали молнии. Они начали тихо и жутко петь, на ходу формируя ведьминский круг и подпитывая колдунов.
За эти дни Мадана забрала под своё начало всех, у кого был магический талант, в том числе и не из своей секты, увеличив количество «доноров» до шестидесяти шести.
Тем временем на многих участках враг откатился, не прорвавшись на стену, однако начал выкатываться и главный аргумент — огромный, окованный железом таран. Таран пережил существенную модернизацию и в этот раз им управляли по меньшей мере четыре десятка человек.
— Ну, давайте, ублюдки, — пробормотал я. — Попробуйте.
Орки были на позициях у ворот, однако теперь они не спешили бессмысленно тратить стрелы, в том числе и зажигательные, пока враг не откроется.
Таран тем временем добрался до ворот, однако перед воротами действительно была вырыта большая безобразная яма и таран ушёл в неё.
Пехота, управляющая тараном, хотя тут бы больше подошло выражение «тащить как упирающегося бычка», смогла дотолкать таран до самих ворот.
Однако таран оказался наклонённым к своей филейной части, к корме и бревно под действием силы тяжести тяготело назад.
Пехота начала долбить ворота и получалось очень впечатляюще.
Пару пехотинцев в азарте вышли за пределы защитной крыши тарана и их тут же расстреляли со стены орки, которые очень внимательно и в этот раз хладнокровно наблюдали за манипуляциями тарана.
Однако сам факт того, что таран добрался до ворот, послужил поводом для переброски к нему сразу двух рот противника. Они проследовали, прикрывшись щитами от орочьих стрел, чтобы помочь пробивать ворота, и чтобы ворваться в город, если ворота падут.
Если.
Александр Македонский написал длинное и угрожающее письмо Спарте, требуя, чтобы они сдались, потому что если он победит и захватит город…
Спартанцы были родоначальниками лаконичности, они ответили письмом, в котором было только одно слово — «если».
…
Если прорвутся тут, то мне придётся туго. Я, конечно, подвёл к воротам две роты ополчения, но не был уверен, что они удержат атаку.
Я перевёл внимание на башню у ворот. Там у меня оставался Фаэн. Эльф работал без устали. Его стрелы проникали сквозь небольшие щели между щитами подоспевшей пехоты, и он без устали пускал стрелу за стрелой. Его стрелы находили себе цель и разили её, судя по тому, что время от времени какие-то щиты резко проседали вниз, а значит, Фаэн смог достать их владельца.
При этом сам эльф двигался с кошачьей грацией плавными движениями, прыгая по зубцам и бойницам, как белочка.
Однако в какой-то момент, увлёкшись, он слишком сильно перегнулся через зубец, чтобы сделать выстрел, и потерял равновесие.
Я увидел, как его фигура качнулась и начала падать со стены. Но несколько мощных орочьих рук в грубых кожаных наручах схватили его за шиворот и рывком втащили обратно. Это были орки из отряда Гришейка, оказавшиеся рядом.
— Ты куда, ушастый⁈ — прорычал один из них, встряхивая эльфа, как мешок с картошкой. — Я знал, что эльфы ошалевшие, но ты просто король идиотов! Сдохнуть захотел⁈
Фаэн, ничуть не смутившись, отряхнулся, нагло ухмыльнулся и ответил:
— Благодарю за помощь, любезные. А теперь, если не возражаете, я продолжу.
Он снова припал к бойнице, а орки, что-то ворча себе под нос про психически больных эльфов, вернулись к своей стрельбе.
Бой кипел, и раненые не заставляли себя ждать.
Их спускали со стен и несли к Привратной площади, где под навесом одного из складов был развернут полевой госпиталь. Картина там являлась не менее напряжённой, чем на стенах. Городские врачи и их помощники сновали между стонущими ополченцами, промывая раны и накладывая повязки. А рядом с ними, уже не вызывая суеверный ужас, работали сектанты Маданы.
Я видел, как к молодому ополченцу с глубокой раной в плече, которому врач тщетно пытался остановить кровь, подошла одна из последовательниц Гульбега. Она положила свои ладони на рану и зашептала что-то на своем гортанном языке. От её рук пошло слабое, болезненное зеленоватое свечение. Парень вскрикнул, но не от боли, а от страха. Но уже через мгновение кровь перестала течь, а края раны начали медленно стягиваться прямо на глазах.
— Гульбег забирает твою боль, — тихо прокомментировала она.
Рядом лежали другие раненые, и их отношение к жутким целителям менялось. Страх уступал место надежде, а затем и благодарности. Пугающая, чуждая магия спасала жизни, и это было важнее любых предрассудков.
Тем временем враг решил захватить Западную башню.
Её и прилегающий участок стены защищали гномы. Суровые, немногословные бородачи под командованием своего старейшины, которого я поставил во главе, были воплощением надёжности. Враг, видимо, решил, что низкорослые защитники — лёгкая цель. Несколько сотен пехотинцев с лестницами наперевес, прикрываясь большими щитами от стрел, ринулись к стене.
Я наблюдал за ними через Рой, чувствуя спокойную уверенность гномов. Они не суетились. Их арбалетчики методично, словно на учениях, выбирали цели и посылали тяжёлые болты в ряды наступающих. Щиты трещали, враги падали, но напор не ослабевал. Они были уже в паре десятков метров от стены, когда гномий командир прорычал одно-единственное слово: