Отвели меня к следователю, что вполне ожидаемо, майор был в кабинете не один, у окна стоял и перелистывал какую-то папку второй сотрудник наркомата, уже старший майор, по два ромба в петлицах было. Северов увидев меня, как боец доложился о моей доставке, махнул рукой и велел:
— Так, Астахов, подходи, садись.
— Торопиться не будем, сесть я всегда успею, — подходя и садясь на стул, сказал я. — Во, презент, отличную камеру подогнал гражданин начальник.
Несколько удивлённо крутя в руках и рассматривая трофейную шоколадку, майор, усмехнулся:
— Впервые меня благодарят за камеру смертников.
— Смертников⁈ — по-настоящему удивился я, не проверял сканером, просто работал, не до того было. — Ха, а я не понял. Теперь понятно кто там так плакал.
— А где я тебе ещё одиночную найду? Остальные битком. Хотя погоди, а откуда шоколад, там же постоянный досмотр?
— Ой, гражданин начальник, как будто вы не знаете о Чёрном рынке в камерах. Ваши конвоиры посредники. Деньги есть, что хочешь можешь купить. Я вон последние две недели не ночевал один, с девушками был. Мне, например, последняя понравилась, Аня, блондиночка, ух и сладкая. Во, на шее засос какой. Поэтому, гражданин начальник, а можно меня обратно? Очень прошу.
И положил ему на стол уже три шоколадки и небольшую фигурную бутылку коньяка. Тот несколько нервно оглянулся на того сотрудника госбезопасности у окна, и прошипел:
— Какой чёрный рынок, какие Ани ещё⁈
— Ой да ладно, расслабься, пошутить нельзя. Хотя, узнав о камере смертников, начинаешь понимать почему всё это было. Перед смертью не надышишься, да? Ха-ха-ха.
Тролилл я майора легко, получая от этого несомненное удовольствие и тот похоже это понял.
— Так, — повысил тот голос. — Я для чего тебя вызвал. Всё, решение принято, суда не будет. Дело переквалифицировано в несчастный случай.
— Да, товарищ капитан, — отошёл от окна тот неизвестный командир. — Я начальник отдела, старший майор госбезопасности Марков, приношу извинения за действия своих людей.
— Не принимаю. Не вижу причин чтобы извинения приносить. Мне лично всё понравилось. Ещё бы недельку подержали в камере, вообще здорово бы было.
— Смешно, — показал улыбку старший майор, хотя его змеиные глаза были всё также холодны. — Ещё никто так не просился обратно в камеру смертников. А теперь на выход, вас там ожидают.
Я со стула бухнулся на колени, молитвенно сложил руки и покачивая ими, под шокированными взглядами обоих майоров, попросил:
— Ну хотя бы адрес Ани дайте, ну не будьте гадами, а?
— Конвоир! — рявкнул Северов, и когда боец заглянул, я уже стоял на ногах, указал на меня пальцем. — На выход его.
Так что горестно сложил плечи, руки за спину и на выход. По-моему неплохо вышло. Теперь охрану мою точно прошерстят, будут проверять что я говорил. Там два охранника ничего, а вот третий, плевал мне в тарелки. Плетение проверки пищи я уже сделал, в основу для амулета внедрил, слюна была, харкал щедро. Я это не ел, скидывал в парашу, своим питался, но запомнил. Ох чую и наведут там шмон. И я не был любимчиком этого поца, он всем так делал. А то что это камеры смертников, я действительно не понял. Ну осмотрелся сканером, прикинул как прорываться в случае нужды, дальше спокойно проживал, и главное работал. Выстрелы слышал, понимал, что приговоры выполняли, ну и что? Это же не меня водили. Суда ещё не было. В коридоре я уже скинул маску, развернул плечи, и с лёгкой улыбкой на губах к выходу. Пока спускались по лестнице, я спросил у бойца:
— Боец, как тебя там?
— Не положено. Прекратить разговоры.
— Ну да, так вот, я там вашему брату охраннику подлянку кинул. Скоро за вас серьёзно возьмутся. Чтобы вы знали кто виноват, кого благодарить, то это моё «спасибо» за того мордатого, со сломанным носом, что плевал мне в тарелки с пищей. Понял?
— А он так делал? — по-настоящему удивился боец, молодой и курносый, пробил его броню невозмутимости.
— Вот вас дрючить будут, помни кто виноват. А мордатому передай, ещё раз его увижу, язык ему вырву.
На этом конвоир сдал меня дежурному, в фойе ещё мялся лейтенант НКВД, что подскочил ко мне и воскликнул:
— Ну наконец-то, я вас тут уже час жду. Давайте быстрее, опаздываем.
— Ты ещё кто? — потирая короткий ёжик волос, меня обрили недавно, спросил я.
— Лейтенант НКВД Жариков. Ваш сопровождающий.
— Куда, сопровождающий?
— Там на месте всё объяснят, товарищ капитан. Очень надо побыстрее.
— Ладно.
Тут я повернулся к дежурному, ну и меня повели в отдельную коморку. Сдал то что на мне было, красноармейская форма без знаков различия, боты, и получил своё. Проверил, но всё чётко было, даже кобура с «Наганом» на месте. Форма капитана-танкиста. У меня ординарец был, выдал форму и фурнитуру, тот и пришил всё как надо. Так что переоделся, оружие проверил, зарядив, разряжено, у дежурного забрал свои документы, удостоверение командира, и на выход. Там на улице, кстати, не скажу, что холодно, хотя сентябрь, во френче вполне тепло. Даже жарко ещё. Хотя ночами думаю уже прохладно, и сильно. А так меня усадили в ожидающую «эмку», где сидел боец, тоже из НКВД, и отвезли в ателье, где портной накидывая на меня уже готовую парадную форму, капитана автобронетанковых войск, сказал, что будет готово через два часа. Сапоги у меня неплохие. Решили их оставить. Понятно, что награждение будет. После этого отвезли в общежитие для командиров, заселили в двухместный номер. Там лейтенант сказал, что вернётся за мной через три часа. Почти сразу зашла горничная, забрала сапоги, выдала полотенце и указала где душ. Ох и хорошо намылся, только в номер вернулся, а вторая койка свободная, соседа нет, решил продолжить работы с плетением, когда раздался стук в дверь. Выругавшись мысленно, я в одном нательном белье был, подошёл и открыл, изучая довольно молодого полковника, с малиновыми петлицами, и общевойсковыми эмблемами.
— Туалет дальше по коридору слева, — сказал я, но попытка закрыть дверь не увенчалась успехом. Тот ногу поставил.
— Нет, товарищ Астахов, я к вам.
— Ну заходите.
— Полковник Грабин, Генштаб, — проходя в комнату, представился тот. — С вами не поговорили в наркомате, ошарашили их. Кстати, в вашей камере обнаружили под койкой множество обёрток от конфет, шоколада, несколько в запасе спрятано было. Там сейчас серьёзные обыски идут, допросы сотрудников. Даже, кхм, резиновые изделия для встреч с женщинами были, использованные. Старший майор Марков, был очень зол, когда мне сообщил это. Просил передать спасибо за сигнал.
— Не очень расстроен, — усмехнулся я.
А что, я специально в камере оставил мусор, покидая её, а не поверят про Чёрный рынок и остальное, то при обыске доказательства вот они. Так что правильно всё сделал.
— Ладно, это их дела. Меня просили передать, что теперь не рассчитывали на сильную благодарность, за освобождение лагерей, особенно в Минске, девчат из Слуцка, за знамёна, раненого генерала и вывод бронетехники. Вам хотели полковника дать и на дивизию танковую поставить, знамя которой вы вывезли. Так что можете не рассчитывать.
— Вы меня расстроили, — серьёзным тоном сказал я.
Тот удовлетворённо кивнул, явно ждал нечто подобное, и продолжил:
— Слухи о вашей русской рулетке, её назвали, рулетка Астахова, уже разошлись по войскам, шесть пар командиров так стрелялись. Один убит и один тяжелораненый.
— Дуэли? — приподнял я правую бровь в удивлении.
— Да. Командование вами, за такое новшество, сильно недовольно.
— Вообще-то таким баловались ещё в Империалистическую.
— Не слышал. Впрочем, уже и не важно. Информацию не удалось остановить, уже знают, что вы в Давыдовым стрелялись за то, что он ваших бойцов подставил под авиаудар. Ваш авторитет в войсках, особенно среди простых бойцов, очень высок. Однако меня попросили передать вам, не распространяться о том случае и для спокойствия всех заинтересованных лиц, прошу подписать акт о неразглашении. Вы должны были его подписать ещё в наркомате, но сотрудники отвлеклись.
Тот достал из планшетки лист бумаги, и писчую ручку, так что я внимательно прочитал и подписал, вполне законная просьба. Да и я сам не хотел о том случае трепаться. На этом полковник направился к выходу, и уже открыл дверь, полуобернулся и сказал:
— Капитан, спасибо тебе. За девчат из Слуцка.
После этого тот покинул номер, я же пожал плечами, и устроившись на кровати, до возращения сопровождающего занимался плетениями. Работы процентов на пятнадцать осталось и закончу, так что буду теперь тратить всё свободное время. А с камерой повезло, когда бы ещё начал создавать это плетение? По часу в день выкраивать? Так время создания на полгода, а то и на год растянется. Отвлекали меня дважды, вернулась горничная с до блеска начищенными сапогами, а потом и лейтенант-сопровождающий. Там в ателье, всё, форма отлично сидит, старую в узел и пока в машину, а меня в Кремль. Вполне ожидаемо прошло награждение. За общий вклад с прорывом, спасённые знамёна, дали Золотую Звезду Героя Советского Союза, с орденом «Ленина», и звание майор. За освобождение лагерей военнопленных, особенно девчат в Слуцке, второй орден «Ленина», и всё на этом. Награждал Калинин, хотя Сталин присутствовал. После награждения, меня отвели в другую комнату и уже знакомый портной, сменил знаки различия на френче. Пока он этим занимался, немолодой командир НКВД, в звании капитана, выдал мне предписание. Причём, в приказе стояло, принять под командование стрелковый полк.
— Какие стрелки? Я танкист, — несколько удивлённо пробормотал я, и обернулся.
И действительно, портной накидывал петлицы малинового цвета, там же были шпалы и общевойсковые эмблемы. Его помощник занимался тем же с молодым капитаном ВВС, тоже Героя получил.
— Командных должностей в танковых войсках нет, — ответил капитан.
— Так значит, да?
— Да.
— Я прошу личной встречи с товарищем Сталиным, по важному вопросу.