Ну и в штаб полка повели, не стали утра ждать, я попросил. Туда уже позвонили, тут телефонные линии прокинуты были, ждут. А сопроводил начальник разведки дивизии, капитан Крутилов. Заодно описывая что тут и как. Там я был представлен работникам штаба, и им уже представили меня.
— Ну всё, майор, дальше сам. Командуй.
Крутилов, забрав замещавшего меня майора, тот был начальником артиллерии дивизии, ушёл обратно, его два бойца сопровождало, немцы мелкими группами просачивались к нам в тыл и творили всякое, так что без бойцов тут не ходили. Я же осмотрел строй бойцов и командиров штаба полка, мой начштаба, капитан Тюленев, и сказал:
— Что ж, надеюсь хорошо поработаем. К сожалению, я с не очень хорошими новостями. Слышали самолёт летал над вами недавно?
— Да, товарищ комполка, — кивнул Тюленев. — Но у нас со светомаскировкой порядок, вряд ли немцы что увидели.
— Это были не немцы. Это мой самолёт, я на борту был, и все позиции дивизии рассмотрел отлично, хорошо вижу в темноте. Более того, покружил и над немцами. Им там резервы подкинули, пехотный полк, свежий, две батареи лёгких гаубиц и двенадцать самоходок арт-штурм. А мой полк оборону держит как раз на дороге, слева болота, справа густой лес. Где они пойдут? Понимаете, капитан, что это значит?
Командиры сразу осознали ситуацию. Полк, усиленный самоходками, сметёт нас легко, а пехотная дивизия что тут стоит, поможет, и двинет дальше. Что по моему полку, то он действительно занимал позиции в центре, через его наспех сделанные укрепления проходила эта лесная дорога, позади тылы, штаб дивизии и медсанбат. Даже второй линии обороны не было. В общем, стало ясно что поспать нам не придётся, вот и сообщил командирам:
— Надеюсь мы с вами сработаемся, а пока доложите, что имеете из вооружения, что можем использовать. Для особиста отдельное задание, в стрелковых ротах могут воевать танкисты, артиллеристы и миномётчики, нужно этой же ночью, прямо сейчас, изъять их и устроить позади штаба дивизии. Для них у меня будет работа по специальности.
— Командование дивизии о резервах немцев знает? — спросил Тюленев.
— Хороший вопрос. Нет, я не докладывал, торопился быстрее принять полк. Карту у вас вижу, сейчас по памяти нанесу информацию, так же сообщим какими силами мы располагаем, и посыльный доставит её в штаб дивизии, пусть тоже готовятся. И так, что у нас по пушкам?
— Три противотанковых, «сорокапятки», и временно придали две «полковушки», они размещены вот тут и тут, — показал карандашом на карте Тюленев, куда я быстро наносил информацию.
— Зенитки и миномёты?
— Одна зенитная установка счетверённых пулемётов «Максим». Прикрывает наш штаб. Больше нет. Миномётов всего два, батальонные, полковых нет. Что осталось, но бесполезны, мины закончились, а подвоза давно не было.
— Ещё что я должен знать?
Дальше начштаба более подробно доложился по ситуации с полком, чем узнал в штабе дивизии. Много информации. Вон, всего три полевых кухни на весь полк. Одна при штабе, другие две в разных батальонах, во втором и третьем.
— Не скажу, что информация порадовала, но и ничего критического не вижу. Да, в ротах по пятьдесят-шестьдесят бойцов, но они есть, получили немалый опыт, и это хорошо. Будем решать проблемы по мере их поступления. Для начала, выводим третий батальон в тыл, растянув на позициях роты первых двух. Вот здесь и здесь нужны приготовить к утру две позиции, с возможностью вести бой в окружении. Копать пулемётные позиции, капониры для противотанковых пушек. Вот я накидал как выглядит такая позиция. Называется батальонный опорный пункт. В центре в защитном капонире, полевая кухня, чтобы бойцы получили горячую пищу. Миномёты тут и тут.
— Товарищ майор, но нам нечем их оснастить.
— Были бы люди, а железо найдётся. Когда я освобождал лагеря в Минске, то спас из камер Гестапо двух русских парней, их приговорили к расстрелу. Знаете, есть такие люди, они могут всё достать, любой дефицит, их так и называют, доставалы. Я этого дара, к сожалению, лишён, но он мне и не нужен, когда у меня есть те два русских парня из подвалов Гестапо, с красивыми именами Иосиф и Соломон, и которые мне по гроб жизни обязаны, обещая помогать мне до конца войны. Собственно, они у Минска и начали. Наши побросали при отступлении много вооружения, они и собирали, вывозили. Вышел я на позициях Пятой армии понятно без них, иначе этой армии бы всё и досталось, но через передовую протащить добычу, и находки, те смогли. Я позавчера узнал о назначении, сразу сообщил где дивизия стоит и что мне нужно. Часть вооружения уже тут. Записывайте.
Вообще штаб работал, выполнялись мои распоряжения, убежали посыльные в штабы батальонов, приказы разносились. В штаб дивизии докладная записка с информацией по резервам немцев ушла. Тут Тюленев достал блокнот и приготовился записывать. Полкового снабженца не было, убыл в тыл за припасами, так что тот сам всё делал.
— Пять противотанковых орудий, «сорокапятки», четыре батальонных миномёта, два полковых. Тройной боезапас ко всем орудиям. Пять полевых кухонь, три наши и две немецкие. Двадцать ящиков ручных противотанковых гранат. Две зенитки, такие же счетверённых пулемётов «Максим», два станковых «ДШК». Ещё три танка. Тут модели не знаю, уточню при встрече. Всё это нужно срочно передать в подразделения, усилить батальонные опорные пункты. Поэтому я и затребовал артиллеристов, миномётчиков и танкистов, нужно сформировать расчёты и экипажи. Танками сам буду командовать.
Заметно приободрившийся Тюленев, да и остальные командиры повеселели, будет пополнение техникой и вооружением, начали активно работать. Ближе к полуночи, я сбегал в тыл и достал всё что перечислил, кроме танков, тем более танкистов набралось всего на две машины, так что подошедшие бойцы взяли под охрану всё, и уже сформированные расчёты укатывали пушки и забирали миномёты с минами на позиции. Зенитчики тоже были, пулемётчики радостно у «ДШК» скакали. А когда я вернулся в землянку штаба, там уже ожидал взбешённый комдив, с ним был и особист дивизии. Меня просто арестовали, за заведомо ложные сведенья о противнике, дезинформацию, и ослабление позиций полка. Это тот за выведенный третий батальон обиделся. Ничего слушать тот не стал, приказал отправить в штаб армии, под арест. Пусть в тылу со мной разбираются. Так что меня сразу на машину, в кузов три бойца залезли, и «полуторка» покатила в тыл, в штаб Сорок Девятой армии, мимо штаба моей бывший дивизии. Не знаю, как и что, но я обиделся и из принципа сюда больше не вернусь. Не хочу служить под командованием полного кретина. Впрочем, я себя переживаниями не мучил, чего нервы жечь? Поэтому устроился поудобнее, шинелью своей накрылся и проспал пол дороги. А в одном месте застряли, вытолкнуть те не смогли, я не помогал, до утра решили ждать, так что утром нам обозники помогли выехать из лужи, и в десять часов дня въехали в крупное село у железнодорожной станции, где штаб армии разместился. А там встретили на входе. Меня сюда старший политрук привёз, из Особого отдела дивизии, сопровождающий, тот вышел со смущённым видом из здания. Не один был.
— Развяжите руки, товарищу майору, — велел тот бойцам, а шедший рядом батальонный комиссар, наверняка тоже особист, сообщил:
— Удар немцев ваша дивизия с трудом сдержала. Ерохин срочно требует вас обратно.
— Нах пошёл этот Ерохин. Я в дивизию не вернусь, — стряхивая верёвки с кистей рук и спрыгивая на землю с кузова грузовичка, сказал я. — Не хочу служить под началом полного дебила.
— Майор, не забывайтесь, о старшем по званию говорите, — повысил тот голос.
— Я полковника видел всего несколько минут, нас не представили друг другу, но составить своё мнение о нём, смог сразу. Так что, комиссар, в вашей армии другие какие должности для меня найдутся?
— Там твоя дивизия в полуокружении бьётся, сбили их немцы с позиций, отходить пришлось.
— С таким комдивом не удивительно. Я бы ему и роту не доверил, подвид дуболом армейский, обыкновенный.
Я уже знаками показал бойцу в кузове подать мне вещи, шинель, и чемоданчик, да, вещи мне вернули, когда грузили, так что двинул ко входу в здание штаба армии.
— Это дезертирство, майор,– крикнул вслед комиссар.
Остановившись, я развернулся и подошёл.
— А то что меня арестовали, из-за этого все планы устроить так, чтобы немцы там кровью умылись, прахом полетели, и по сути сдал все позиции противнику, это не предательство? Чего же вы на меня всех собак спустили, а Ерохина защищаете? Родственник небось, да? Не буду я под его началом служить, и точка. А так хоть как называйте.
Вот так и направился в штаб армии. Там быстро попал к начальнику штаба полковнику Верхлович. Да тот даже слушать не стал, судя по отдельным словам, между матом, ему Ерохин звонил. Тот приказным порядком велел вернутся в полк и служить дальше. Даже подарки штабным командирам не помогли с переводом, отказывались. Что за чёрт? Так что уже через полчаса лёжа на шинели, лучше так чем в кабине, я ехал обратно дивизию, чтобы её немцы успели побить. Ну не хочу я туда и всё тут. Побыстрее бы големов сделать, чтобы под рукой отряд был, там уже легче станет. Например, отдал приказ на ликвидацию Ерохина, и проблема решена. Красота.
— Что ж так не везёт-то? — лёжа на спине в качающемся кузове, глядя на голубое небо, как по заказу тучи разбежались, ярко светило Солнце, пробормотал я.
Вернулись в дивизию мы быстро, тут меньше тридцати километров было. Работу пушек, а когда ближе подъехали, уже и пулемётов, стало отчётливо слышно. На посту нас остановили и показали где новое местоположение штаба дивизии. Машину сразу под загрузку ранеными, не хватало повозок, весь транспорт использовали, а меня под конвоем к штабу. Особист из сопровождения, фамилию не знаю, понимал, что я и дёру могу дать, вот и сопроводил. Сначала сам доложился, потом меня завели.
— Так, майор, — оперев кулаки о рубленный стол, набычившись, сказал Ерохин. — Извиняться не буду, сам знаешь какое положение сейчас. Говори, чем со своими людьми помочь можешь дивизии? Тюленев уже сообщил о твоих снабженцах, и что выдать успели, дивизии они очень пригодились.