Сейчас, мой друг, получаю твое письмо от 9 июня. Касательно моего перемещения вот что надобно сказать: первое, надобно послушаться тотчас и ехать к своему месту, а потом надуматься, можно ли служить. Правда, что расстройка моему состоянию перевозиться совсем в Вильну из Киева, и ежели оставят при обыкновенном содержании военного губернатора, то, ей-богу, жить в Вильне невозможно, это не Киев.
Прозоровский что-то писал на меня, то есть налгал, а я имею свидетелей всю армию, которая вся, кроме подлых интриганов, обо мне жалеет. Я этому вижу от всех доказательства. Послезавтра едет Аннушка, а я через день после нее. Мне ехать через Горошки, где, как можно, буду стараться продать поташ и пришлю денег, иначе негде взять. Детям благословение.
Михайло Ларионович! В настоящем положении дел звание Литовского военного губернатора как по собственному своему значению, а более по смежности пределов наших с возгоревшимся ныне театром войны сделалось еще важнее против прежнего[50].
Управление сего поста весьма тесно сопрягается с соображениями, коих действия должны всегда неизменяемо сходствовать с принятою нами системою в отношении внешних обстоятельств.
По сим уважениям, по случаю прошения генерала от инфантерии Римского-Корсакова об увольнении его до излечения, не могу избрать к поручению сего поста другого, кроме Вас, невзирая на то, что находящиеся ныне в Литве войска состоят в малом числе. Повелеваю Вам, донеся наперед главнокомандующему армиею, отправиться в город Вильно и принять от генерала Римского-Корсакова все то, что в ведении его состояло. Во уверении, что благоразумные предусмотрения Ваши оправдают мой выбор, пребываю Вам благосклонный.
На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою тако:
Его Императорское Величество Высочайше повелеть изволил генералу от инфантерии Голенищеву-Кутузову быть Литовским военным губернатором с исправлением по гражданской части дел, кои относятся до государственной пользы, сохранения казенного интереса, оказания защиты утесняемым и наблюдения за должным порядком в отправлении должностей, и сие тогда, когда сам он признает то нужным.
Господин министр внутренних дел от 20-го минувшего августа между прочим сообщил к сведению моему два экземпляра отношений его к господам гражданским губернаторам – одно о принятии мер к пресечению бродяжничества нищих, а другое о доставлении сведений относительно имеющихся в губерниях средств к прекращению пожара.
Хоть я уверен, что Ваше превосходительство к аккуратному исполнению сих распоряжений не оставите взять все нужные средства, но, тем не менее, в рассуждении города Вильно, который по населению своему и обширности заслуживает особенного внимания, сообщить Вам с моей стороны следует.
О нищих
Со времени учреждения здесь человеколюбивых заведений число нищих приметно уменьшилось, но как доходы оного не могут быть так достаточны, чтобы всякого рода нищие без изъятия могли в оном получать пропитание, к тому же некоторые из них или по склонности своей к бродяжничеству укрываются от сего заведения, или по другим каким-либо причинам принимаемы быть не могут, то с таковыми надлежит поступать по содержанию прописанных в нынешнем отношении г-на министра правил.
О пожарах
Нужно непременно и в самой скорости пополнить недостающее число пожарных инструментов, назначенных в положении «Комитета о городских повинностях», представленных к господину министру внутренних дел, и, поскольку означенное в сем положении число не соответствует обширности и населению города, то испросить позволения об умножении тех инструментов по мере существенной надобности.
Во всех немецких городах и многих российских, как то в Риге, в Ревеле, Выборге и прочих, люди, промышляющие извозом в дрожках, каретах, бричках и прочее, во время пожара имеют обязанность с половинным числом находящихся у них лошадей и с бочками, наполненными водою, являться к месту, где случится пожар, под командою полицейского офицера, наипоспешнее, под опасением взыскания положенного за то штрафа. По примеру сему необходимо обложить подобною обязанностью и здешних промышленников, буде они доныне никакого участия в сем спасительном деле не имели.
Милостивый государь мой князь Алексей Борисович!
Считаю небесполезным довести до сведения Вашего сиятельства мнение доктора Виленского университета профессора Франка. Оно есть следующее.
Мнит он, что доктора и хирурги, распределенные по отдаленным городам в России, как в полках, на границах находящихся, и при таковой отдаленности от больших городов не имеющих публичных библиотек, не имеют способов доставлять себе журналов по врачебной науке или книг, вновь вышедших, а потому, оставаясь в неведении о всех новых открытиях по медицине и хирургии, так сказать, ежедневно оказывающихся, и естественно, не читая ничего нового о ремесле своем, начинают забывать и старое.
Посему находит он, что весьма бы полезно было издавать при Виленском университете периодические сочинения, наполняя оные новыми открытиями, по врачебной науке публикуемыми. Г-н Франк мог бы взять на себя выбирать те места, которые врачам, и не весьма в теории искусным, особливо недавно из школ вышедшим, были бы вразумительны, прибавляя к тому, ежели место в сих сочинениях позволять будет, и общие рассуждения теоретические и практические по силе и понятию врачей посредственных и точно таких, которые большею частью в отдаленных городах и при полках находятся.
Для сего нужны бы только были один или два человека, хорошо русский язык знающие, как и те языки, на которых наиболее врачебные журналы или газеты в Европе издаются и в Вильне получаются. Цена сих периодических листов или тетрадей должна быть положена такая умеренная, чтобы заплачена была только бумага и другие типографические расходы.
Типография же при Виленском университете есть, а один или два переводчика, выше сего означенные, будут вместе преподавать содержащимся при оном [университете] казенным воспитанникам для врачебной части и правила российской литературы, так что и особой платы или совсем. или весьма малую назначить должно будет.
Секретно
Милостивый государь граф Николай Петрович!
Недостаток денег в герцогстве Варшавском и большие сборы с жителей на содержание вновь сформированных в немалом числе войск произвели там необычайную доныне дешевизну на все вообще артикулы, а особливо на хлеб. Четверть ржи продается за 1 р. 80 к., четверть овса за 90 коп. и так далее.
Но за всем тем покупщиков весьма мало, ибо в прусские пределы (сколько известно) вовсе закупка хлеба не производится, почему многие тамошние подданные, а наболее пограничные с Литовскими губерниями и Белостокскою областью усиленно стремятся сбывать хлебные свои избытки в наших пределах и на сих днях один из помещиков того края просил у меня позволения на привоз хлеба его в знатной партии даже в Вильну для ссыпки оного здесь, чтобы после продавать тут исподволь.
По тарифу нашему с привозного в Россию хлеба полагается в казну пошлина, а именно по 12 коп. с четверти ржи, по 18 коп. с четверти пшеницы и прочее.
Но через сей привоз хлеба в короткое время выйти может за границу более миллиона рублей серебром, что в денежной циркуляции здешнего края составит примерную разницу и такое же количество прибавит в герцогстве Варшавском, тогда когда, напротив того, и здесь в оном [хлебе] не только нет недостатка, но везде большие избытки, ибо по одной Гродненской губернии за уч[ин]енным недавно подрядом на продовольствие войск, в оной расположенных, по сентябрь месяц сего года осталось еще к продаже до 200 т[ыс] четвертей ржи.
По сим уважениям не надлежало ли бы вовсе запретить теперь привоз хлеба из герцогства Варшавского? Я почел долгом сие представить уважению Вашего сиятельства.
Имею честь быть с истинным и совершенным почтением[51].
Милостивый государь граф Николай Петрович!
Согласие Вашего сиятельства о непропуске в границы хлеб впредь до разрешения я получить честь имел и вместе с тем Высочайший Его Императорского Величества указ по сему предмету. Лестные для меня отзывы в письме Вашем, милостивый государь, приемлю я не так, как бы мною заслуженные, но отношу оные к давнему Вашего сиятельства ко мне милостивому расположению.
Вести польские так изобильны, что сюда за ними внимание следовать не может. Ныне же занимает жителей Варшавского княжества наиболее известное по газетам сочетание императора французского с австрийскою принцессою, и все единогласно не предвещают княжеству Варшавско