Когда каре начинает движение, надо, чтобы фасы двигались не повзводно, как предписывает устав, а рядами, потому что после остановки взводы не так скоро могут выстроиться в линию, как ряды, а в войне с турками надо дорожить каждой минутой. Движение повзводно представляет еще я то неудобство, что, построенные для боя, они должны отступить на столько шагов, сколько человек во взводе, – иначе они увеличат промежутки в углах каре.
В войнах с турками часто бывает, что при наступлении турецкая конница, если местность благоприятствует, ведет за собой янычар, которые, прячась за кустарники и сады, при встрече с русскими открывают огонь и наносят потери. Для противодействия им нам необходимо перед фронтовым фасом каре иметь по нескольку стрелков, построенных в 2 шеренги; но эти стрелки не должны отходить от фронта далее 50-ти шагов, иначе они могут быть убиты, как это было в 1810 г. в сражении при Дерикили.
Когда турецкая конница начнет приближаться к нам, стрелки должны быстро отойти в каре и составить в углах, позади артиллерии, небольшие резервы. Каре могут быть выстроены в 2 ряда, как это было в войну 1788 г., но лучше иметь 3 ряда, чтобы представить большие сопротивления.
План нападения задуман был великим визирем очень хорошо. Он имел намерение со своей пехотой и артиллерией прорвать наш центр, а своей многочисленной конницей окружить нас со всех сторон. В то же время одна колонна, двигаясь по Туртукайской дороге, направится на Рущук и, не встретив там никакого сопротивления, как он предполагал, займет город.
В 6 часов утра мы увидали наших казаков, занимавших в 1 1/2 верстах от нашего лагеря аванпосты, скачущих к нам с криками: «Турки, турки!», и действительно, вслед за ними показались скачущие турки. Мы едва успели построить каре и разобрать стоявшие в козлах ружья, как спешившие начать атаку турки, вытащив свои пистолеты, начали стрелять по нашему фронту.
При этом я едва избежал неминуемой опасности. Позавтракав вместе с гр. Воронцовым и другими офицерами Старооскольского полка, мы сидели и разговаривали, и у нас возгорелся спор о формировании колонн. Чтобы доказать Воронцову, что моя система самая подходящая, а главное – быстрая, весь невооруженный полк отошел на 50 шагов и показывал графу мой способ формирования, как вдруг, обернувшись, увидал скачущих казаков и услышал их крики. С трудом добежали мы до лагеря и разобрали ружья. Я даже не успел сесть на лошадь, как турки уже подскакали к нам.
Около 8 час утра центр турецкой армии, составленный большей частью из пехоты, развернулся перед нашей первой линией и открыл пушечный огонь. Наша артиллерия, несмотря на превосходство в численности, не могла заставить замолчать турецкие батареи, наносившие нам большие потери.
Я слышал впоследствии от самих турок, что у них в этом сражении было 60 пушек, но вероятно, что часть орудий они оставили в резерве и в укреплениях, потому что я никогда не видел у них больше 32 пушек, из коих 18 были выставлены против меня и 14 – против Эссена. И эти 32 пушки, надо отдать справедливость, стреляли прекрасно.
Часть турецкой артиллерии была на стороне Низим-Джадидау, врага янычар, и эта часть была хорошо обучена военному искусству и прекрасно вооружена. Их орудия, сделанные по английскому образцу, очень легки и хорошо действуют.
Как только турецкая конница развернулась, их артиллерия должна была прекратить свой огонь, а затем конница турок начала свои атаки на наши каре и сделала 4–5 довольно безуспешных нападений.
В 9 часов вся бесчисленная масса неприятельской конницы под предводительством Вели-паши, несмотря на открытый мною отчаянный огонь, пронеслась мимо моего каре. В это время другая конная колонна турок дебушировала по Герновидской дороге. Эти две колонны, составлявшие вместе массу по крайней мере в 15 000 коней, с необыкновенною стремительностью и быстротой накинулись на левый фланг нашей кавалерии и в один момент казаки Грекова и Кинбургские драгуны были смяты, рассеяны и обращены в бегство.
Шесть орудий конной артиллерии полковника Кривцова, не успев дать ни одного выстрела, очутились посреди турок. 5 пушек удалось нам кое-как отбить, а одна пушка осталась в обладании турок, вместе с двумя зарядными ящиками. Все лошади, солдаты и офицеры этой батареи были изрублены.
Хотя этот момент был и несчастлив для нас, но я должен признаться, что никогда не был свидетелем такого чудного зрелища. Среди великолепной турецкой конницы развевались от 200 до 300 разноцветных ярких знамен в руках офицеров, в богатых одеждах сидевших на богато убранных чудных конях; золото, серебро и драгоценные камни, украшавшие сбрую лошадей, ярко блестели на солнце, и среди этой толпы врагов виднелись наши непоколебленные каре, открывшие со всех сторон сильнейший огонь, хотя и наносивший потери туркам, но не остановивший ни скорости, ни стремительности неприятеля.
Белорусский гусарский полк стоял возле Кинбургских драгун; полковник Небольсин хотел сделать перемену фронта налево назад, движение слишком опасное вблизи неприятеля, а чтобы исполнить это перестроение, надо было сделать заезд назад, что и должен был сделать Небольсин, но он не успел сделать это построение, так как был убит; его майор Булгаков смертельно ранен и в этот же вечер скончался, весь полк был совершенно разбит и смят.
Тогда все казаки, гусары, драгуны и артиллеристы, смешавшись и перепутавшись, обратились в бегство, и им едва-едва удалось спастись от преследовавших их турок и скрыться в виноградниках и садах, окружающих Рущук, и добраться до городского вала.
Прорвавшие наш центр турки поскакали по Разградской дороге, где наткнулись на наших маркитантов с несколькими повозками, которые они в один миг разграбили и расхитили все имущество. Маркитанты, не имея никакой возможности защищаться, так как имели при себе только пистолеты, а для прикрытий их назначена была лишь небольшая команда пионеров, бежали в виноградники, куда турецкая конница не могла проникнуть.
Это место маркитантского привала, по предположению великого визиря, должно было служить сборным пунктом для обеих кавалерийских колонн турок.
Если бы дела левого фланга были бы так же неблагоприятны, как у правого, то нам пришлось бы очень скверно, но, к счастью, местность здесь менее благоприятствовала туркам, чем на нашем правом фланге. Кутузов отрядил один батальон егерей под командою майора Горбачева, который рассыпал стрелков на утесистых возвышенностях и в виноградниках, идущих вдоль Разградской дороги, и ему удалось с двумя эскадронами Ливанских драгун и казаками Меньшикова настигнуть турок и остановить скакавшую неприятельскую колонну Чиспон-оглы.
Четвертая колонна турецкой конницы, имея целью проникнуть в Рущук, достигла Мариатинской равнины, что около Дуная, но, увидя равнину занятою уже казаками, драгунами и Вятским полком, ради предосторожности посланных туда Кутузовым, повернула назад и исчезла. Без этой предосторожности невозможно себе и представить, что бы случилось, потому что с захватом турками Рущука мы бы совсем погибли.
Правда, турки не имели ни фашин, чтобы засыпать рвы, ни лестниц, чтобы влезть на валы, но зато они имели возможность, по своей численности, защищать всю линию укреплений, вытянутую на протяжении 5 верст.
Во время этого ужасного натиска турецкой конницы я находился в самом центре и хотел перейти на левый фланг, но это оказалось невозможным, и я принужден был остаться при каре Белостокского полка, которым был открыт огонь с трех фасов. Вскоре это каре было все заполнено пушками, зарядными ящиками батареи Кривцова, ранеными или испуганными драгунскими и гусарскими офицерами, так что не в силах было разобраться.
Я видел этих несчастных артиллеристов, спешенных раненых, отчаянно отбивавшихся от турок, наседавших на них со всех сторон, я видел открытый огонь – чтобы остановить или прорвать лавину неприятельской конницы; я видел, с какою необыкновенною неутомимостью и храбростью, достойной лучшего конца, они употребляли все свои старания, чтобы отнять пушки, и радовался, когда им удалось, без помощи лошадей, собственными руками отнять 3 пушки и на себе отвезти их в каре.
Бенкендорф, стоявший рядом с Белорусским полком, заставил 5 эскадронов Чугуевских улан сделать заезд направо и атаковать турок с тыла. Это движение, хорошо направленное, а главное, вовремя совершенное, много помогло делу. К сожалению, остальные части нашей кавалерии остались совершенно безучастны.
Войнов, увлекшись первой атакой турок, бросился в самую середину их, а без его приказаний ни один из командиров полков не хотел ничего предпринять. Все потеряли головы. Тогда я поспешил к Ольвиопольскому полку и послал приказание Петербургскому полку сделать заезд назад, но ни гусары, ни драгуны не двигались, только один эскадрон Петербургских драгун исполнил мое приказание, да и тот, как только я отъехал, преспокойно занял свое прежнее место и более не двигался.
В это время я хотел двинуться вперед, чтобы атаковать центр турок, и послал к Кутузову полковника Липпо, чтобы предупредить его об этом, но мне посланный доложил, что мое намерение не одобрено. По-видимому, дерзкое нападение турок напугало и изумило нашего главнокомандующего, как и всю нашу кавалерию.
Тогда Кутузов приказал генералу Гартингу с каре 7-го егерского полка отойти назад, занять виноградники и оттуда открыть смертоносный огонь, который и остановил турок.
Усталые и измученные, турки недолго выдержали этот огонь и скоро отступили. Они всегда прибегают к этому средству, когда противник выказывает должное сопротивление их натиску. Первый момент нападения их действительно ужасен, но если суметь его выдержать, то они более уже не опасны.
Их лошади были до того утомлены, что они, несмотря на отрытый огонь, должны были двигаться только шагом, притом иные вынуждены были слезть с своих лошадей и вести их в поводу.
Если бы в эту минуту 15 эскадронов правого фланга нашей кавалерии начали бы атаку, успех был бы полный, но Войнов, поведение которого в этом сражении представляется для меня совершенной загадкой, решительно ничего не сделал.